Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Проза » Историческая проза » Отец - Георгий Соловьев

Отец - Георгий Соловьев

Читать онлайн Отец - Георгий Соловьев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 79 80 81 82 83 84 85 86 87 ... 114
Перейти на страницу:

— Толя… Уху… Жарево… С картошечкой… И вообще… — придыхая проговорил Леонид Петрович и с силой прижал к столу обеими руками встрепенувшегося было судака. — Давай-ка мне твой разбойничий кинжал.

Пока готовился ужин, Альфред Степанович пересмотрел свои переметы, сходил метров за пятьдесят от лагеря и принес из сочившегося из обрыва ключа воды на чай. При этом он не обронил и слова: так, наверное, и должен был держаться умелый ловец, угощавший артель парной рыбой.

Первую добытую в Волге уху хлебали благоговейно. А чаевничали уже на закате. Дым костра не спасал от комаров. Робинзонов ждала наглухо зашнурованная палатка, в которой не было ни одного кровожадного трубача. Но Леонид Петрович и Альфред Степанович продолжали сидеть на холодном уже песке и пили чай кружку за кружкой.

Солнце, спокойное и чистое, опускалось к ясному горизонту. Но едва оно коснулось дальней песчаной косы Заповедного острова, как небо заполыхало буйством красок. И были какие-то минуты, когда и песок острова, и левый конец протоки, и грива леса, видневшегося за островом на правом берегу Волги, как бы расплавились и потонули в широко разлившемся море густого багряного света необычайной силы. Это море, выбрасывающее мощные протуберанцы золотой пыли, поглощало и само падавшее в него солнце. Снизу поднимался пароход. Его сначала хорошо было видно над песчаной косой острова, но и пароход, едва войдя в море расплеснувшегося над землей заката, исчез, словно расплавился. Только музыка осталась над миром от парохода. Высоко над огненным морем из золотой пыли, рассеявшейся в вышине неба, самолетным строем вышла стая гусей; их могучие крылья снизу освещало зарево.

«А ведь правда, как красными платками машут», — вспомнив «Тараса Бульбу», удивился Анатолий. Он сидел у костра, пошевеливая угли и подбрасывая сучья. Впереди и ближе к темной воде на уступе берега рядышком устроились инженер и учитель. «Наверное, так же слушают люди в концертах музыку», — подумал Анатолий, глядя на их неподвижные спины.

Оркестр буйствует звуками вплоть до грома литавр, а люди слушают музыку благоговейно и молча. Закат тоже буйствует красками, а смотреть на него надо молча, будто музыку слушаешь… И все-таки музыку слушать в одиночку нельзя и на закат смотреть тоже в одиночку нельзя. Значит, бывает такое, когда человек переживает прекрасное, ни словом не выдавая перед другими своих мыслей и чувств, когда собственный восторг, выказываемый перед всеми, делается пошлостью и даже кощунством, оскорбляющим восторг душ других людей. Значит, существует между людьми такое душевное общение, которое не требует слов, общение перед лицом истинно прекрасного.

Анатолий уже понимал, что он на этой вот самой рыбалке за неделю, которую проживет на Волге, откроет для себя новый мир, полный света и трепетной радости души, он будто уже входил в этот новый для него мир более высоких мыслей и чувств.

И вдруг ему подумалось, что это новое он не сам нашел, ему подарили его Альфред Степанович и Леонид Петрович, подарили как-то молча, деликатно.

VI

Альфред Степанович днем ходил по лагерю или торчал в своей «Лебедушке» на середине протоки, не признавая никакой другой одежды, кроме пунцовых сатиновых плавок. Его курчавая голова не боялась солнечного зноя, и он не накрывал ее ничем. По вечерам и ранним утром он накидывал на голые плечи старый ватник.

Леонид Петрович носил длинные, до колен, черные трусы и прикрывал свою лысинку фетровым колпаком. Когда наседали комары, он облачался в полосатую желтую пижаму, пропитанную особым, придуманным им составом.

Учитель на свои переметы лавливал судаков и сомят, и лагерь не оставался без рыбы ни дня. Но Альфред Степанович все норовил исхитриться на сазана. Это ему никак не удавалось, и от этого он тихо злился.

На закидные удочки Бутурлина не попадалось ничего. Это его не очень-то огорчало. Он не был рожден рыбаком и, казалось, был равнодушен к добыче. Он даже не умел ловить «добровольцев» — лягушат, кишевших на мокром песке у самого уреза воды. Их ловили для наживления снасти. Альфред Степанович накрывал лягушонка своей волосатой и пухлой рукой сразу, и тому уже некуда было деваться. Леонид же Петрович сначала нацеливался, занося над лягушонком узкую, сложенную лодочкой ладонь, но всякий раз, когда он опускал руку, шустрая тварь успевала скакнуть в воду. Если Леонид Петрович и накрывал добычу, она часто проскальзывала меж его длинных пальцев и успевала улизнуть.

Альфред Степанович язвительно говорил, что Бутурлин боится лягушачей щекотки.

Когда оборудовали палатку, Леонид Петрович особо тщательно подогнул внутрь ее «подол» и плотно прижал его к песку кошмой, чтобы никакая пакость не подползла. Альфред Степанович усмехнулся и сказал, что все ядовитые гады и насекомые панически боятся человека. Сам Альфред Степанович, казалось, был лишен начисто чувства брезгливости. По берегу протоки в корягах охотились ужи. Заметив безобидного гада, Альфред Степанович выволакивал его из корней и сучьев, складывал в комок и забрасывал далеко в протоку.

— Смотрите, как изящно плывет! — говорил он при этом. — Как перископ, воду чертит.

На обязанности Анатолия было ходить к леснику за молоком. Однажды он шел лесной дорогой и чуть было не наступил на змею, лежавшую клубком в луче солнца. Тольян попятился, даже отбежал назад. Гадюка, разбуженная грохотом привязанной к пустому чайнику крышки, уползла с дороги в густую траву. Анатолий подобрал сук и с бьющимся сердцем прошел место, где нежилась гадюка. И, уже пройдя его, рассердился на себя. Струсил же он! А чего ему стоило доброй палкой поломать хребет или размозжить голову гаду?

Тольян обозвал себя девчонкой и, вернувшись в лагерь, нашел под корягой и заставил себя взять в руки большущего ужа. Ничего омерзительного в этой твари не оказалось, у нее была даже приятная на ощупь кожа. Анатолий решил изучить ужиные повадки и однажды увидел, как ужонок, совсем маленький, не больше и не толще карандаша, заглатывал схваченного им за лапку лягушонка. Ужонок как бы натягивал себя на хрипло и тихо пищавшего лягушонка, который, защищаясь, выволок его из-под коряги на мокрый гладкий песок. «Вот это работенка», — удивился Анатолий тем усилиям, которые затрачивал крошечный хищник, чтобы отправить себе внутрь добычу. Он захотел помочь слабосильному охотнику и прижал оставшуюся на свободе лапку жертвы прутом. Ужонку почудилась опасность; он мгновенно выбросил из своей пасти добычу и, как молния, улизнул под корягу; лягушонок тоже был такое. На мокром песке остались микроскопические следы смертельной схватки.

— Видал, как у них! — Альфред Степанович из-за спины Анатолия наблюдал всю эту картину. — Тут, брат, кругом борьба насмерть идет. Уж на что сволочное создание оса — с жалом, с ядом, вообще бандитское насекомое, — а и у него враги, да еще какие грозные. Из своего же брата. Понаблюдай-ка.

Вскоре Анатолию довелось увидеть, как крупный шершень сожрал осу. Шершень тяжело прогудел мимо Анатолия и сел, вернее, зацепился за стебель чертополоха задними ногами; в передних он держал за спину осу, вилявшую брюшком и норовившую вонзить во врага свое жало. Первым делом шершень жвалами свернул осе голову, а потом с хрустом уничтожил ее без остатка. Нахальные, прожорливые и неистребимые осы забирались всюду; выжирая шпиг, они рыли в краковской колбасе настоящие туннели, они не чуяли, когда колбасу резали, и гибли под ножом; они пережалили всех участников рыбалки. Всякий раз, когда налетали шершни, наглые осы исчезали из лагеря.

Все дни рыбалки выдались жаркими, робинзоны то и дело кидались в воду. Альфред Степанович плавал только саженками, шлепая руками по воде, и бултыхал ногами. Он умел на глубоком месте выпрыгивать из воды по пояс и часами мог лежать на воде без единого движения. Зато Леонид Петрович отлично «ходил» кролем, брассом и на боку. Анатолий плавал плохо и боялся глубины. Его пожурили и начали учить. На третий день он, под охраной старших, преодолел протоку почти стометровой ширины.

В первые дни рыбалки Анатолий еще ждал обещанного Альфредом Степановичем разговора. Но его бывший классный руководитель, как он сам говорил, жил тарзаньей жизнью. Он и с Бутурлиным был немногословен. Как думалось Тольяну, оба его компаньона за год труда заждались такого вот отдохновения на берегу дикой до первобытности протоки. Инженер и учитель не вспоминали первые дни ни о работе, ни о близких им людях, они начисто будто забыли про все, что осталось в городе. И тем более им было не до Анатолиевых дел.

И несмотря на это, Анатолий проникался благодарным чувством к инженеру и учителю, таким разным во всем, но одинаковым для Анатолия их добротой и душевностью. Вообще в маленьком лагере царила атмосфера заботливости друг о друге: сделать что-то для всех было удовольствием для каждого, и потому в лагере не было места лени, жизнь протекала весело и деятельно. Анатолий лишь дивился той бездумности, с которой он отдался нехитрому, но полному удовольствий лагерному бытию.

1 ... 79 80 81 82 83 84 85 86 87 ... 114
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Отец - Георгий Соловьев торрент бесплатно.
Комментарии