Долг. Мемуары министра войны - Роберт Гейтс

Совещания НАТО были для меня мучительно скучными. По каждой теме представитель каждой из двадцати восьми стран произносил собственную речь, причем, как правило, зачитывал заранее подготовленный текст. Мой секрет мнимого бодрствования стал достоянием публики по вине французского министра обороны, который на очередном совещании весьма напыщенно описал, сколь утомительны эти встречи: он признался, что сам рисует, чтобы скоротать время, а затем упрекнул меня за то, что я решаю кроссворды.

На саммите НАТО в Бухаресте, Румыния, в апреле 2008 года президент Буш задержался за столом заседаний намного дольше большинства своих коллег – он провел на совещании минимум пять часов, но ближе к вечеру решил выкроить толику свободного времени, пока не начался торжественный ужин с фольклорной программой. Мы с Конди, сидевшие сразу за ним, тоже хотели уехать. Но кто-то должен был остаться и представлять Соединенные Штаты до самого конца вечеринки. Я предложил президенту и Конди сделку: я остаюсь в зале, пока не завершится рабочая часть совещания, зато меня не потянут на официальный ужин. Они сразу же согласились. Со временем я завел несколько хороших друзей среди коллег-министров и продолжаю высоко ценить альянс как таковой. Но терпеть эти долгие и нудные совещания было выше моих сил.

В свои первые четырнадцать месяцев в должности министра обороны я совершил три поездки в Азию. Первая, в начале июня 2007 года, была в Сингапур, на Азиатский саммит по безопасности «Шангри-Ла», получивший такое название в честь отеля, где он проводился каждый год. В своей первой «азиатской» речи я сосредоточился на призывах к Китаю объяснить миру цели активного военного строительства, а также попытался снизить накал страстей в отношениях с Китаем, говорил о двусторонних контактах по широкому кругу вопросов. Во время этой поездки я посетил и наши войска в Афганистане. В киргизском Бишкеке – местный аэродром Манас являлся важным звеном в цепочке воздушного снабжения нашего афганского контингента и служил базой для переброски подкреплений в Афганистан – невероятно коррумпированное правительство Курманбека Бакиева рассматривало нашу заинтересованность в аэродроме как источник немалых доходов (я бы точнее назвал их подход вымогательством). Киргизы то и дело заговаривали о закрытии Манаса, чего мы никак не могли допустить, так что мне пришлось встретиться с Бакиевым и позволить ему, фигурально выражаясь, снова пошарить в наших карманах. Он сам, его чиновники и генералы выглядели и вели себя так, будто воскресли Советы, чьим вассалом когда-то была Киргизия. Бакиев перечислил список областей, где мы якобы игнорируем суверенитет Кыргызстана и интересы киргизов, «мошенническим путем» лишая их доходов. Я счел за оскорбление, что этот отъявленный жулик за своими жалобами не предложил мне даже чашки чаю. Без сомнения, это самый неприятный зарубежный лидер среди всех, с кем мне довелось общаться в бытность министром обороны, и я, скажу честно, обрадовался, когда его свергли в апреле 2010 года.

Конечным пунктом моей поездки стало американское кладбище в Нормандии, где 6 июня отмечали шестьдесят третью годовщину «Дня Д». Мы с министром обороны Франции Мораном председательствовали на памятных мероприятиях. Было прохладно, ветрено и дождливо, как и в тот исторический день в 1944 году. После церемонии я прошелся в одиночестве среди бесчисленных рядов белых крестов, скорбя по жертвам, которые они олицетворяли, и размышляя о новых надгробиях, что ставятся дома, в Америке, над останками молодых мужчин и женщин, отправленных мною в бой; эти новые жертвы для нашей страны важны ничуть не меньше солдат, павших в Нормандии. Тяжелый день.

В Китае, Южной Корее и Японии я побывал в начале ноября 2007 года, в ходе своей второй поездки в Азию. Президент Буш и председатель КНР Ху Цзиньтао договорились о развитии и укреплении сотрудничества в военной сфере, и поэтому я полетел в Пекин – впервые за последние пятнадцать лет. В самый первый раз я побывал в Китае, будучи сотрудником ЦРУ, в конце 1980 года, когда на улицах столицы еще безраздельно властвовали велосипеды. Ныне я наблюдал весьма оживленное автомобильное движение, а загрязненный пекинский воздух практически не годился для дыхания. Китай готовился принимать Олимпийские игры, и было ясно, что им предстоит много работы, чтобы избежать необходимости облачать всех спортсменов и зрителей в противогазы. На переговорах всех уровней обсуждались те же три темы: международные и региональные проблемы безопасности (я много времени уделял в этом отношении Ирану); межгосударственные контакты двух наших стран; конкретные вопросы военного сотрудничества. Буш и Ху Цзиньтао в апреле 2006 года подписали меморандум о двусторонних обсуждениях ядерной стратегии, но мало кто сомневался, что Народно-освободительная армия КНР не в курсе этой договоренности. Тем не менее я призывал начать «стратегический диалог», который поможет лучше понять военные намерения и программы друг друга.

Моя третья поездка в Азию, в конце февраля 2008 года, стала частью кругосветного перелета, включавшего остановки в Австралии, Индонезии, Индии и Турции. Эту поездку изрядно омрачило то обстоятельство, что за неделю до отлета я поскользнулся на льду около своего дома в Вашингтоне и сломал плечевую кость в трех местах. Мне повезло: перелом был несложный, операции и гипса не потребовалось, руку просто перебинтовали и сделали перевязь. Но во время поездки рука доставила мне несколько неловких моментов. На очень милом обеде, устроенном в мою честь премьер-министром Австралии Кевином Раддом, я держался отлично, пока Радд не приступил к затяжному монологу по истории Австралии. Я дослушал до Первой мировой войны, и тут совокупный эффект болеутоляющего, смены часовых поясов и бокала вина заставил меня заснуть. Понадобились не слишком незаметные усилия моих американских коллег, чтобы меня разбудить. Кевин Радд отреагировал достойно, а вот моя команда долго потешалась и высмеивала «дипломатическую дремоту». Следующим утром, едва встав с постели, я с ужасом увидел, что вся верхняя часть моего тела – черно-сине-желтая. В поездке меня сопровождал военврач ВВС США, он позвонил паре австралийских врачей; медики были озадачены тем, что синяки появились через неделю после падения, но с типичным для «осси»[55] юморком они сообщили, что «все рассосется само собой». Остальная поездка была бессобытийной, но чрезвычайно длительной.

Большинство моих прочих заграничных командировок в президентство Буша, исключая частые посещения Ирака и Афганистана, попадали в категорию, которую бывший госсекретарь Джордж Шульц определил как «садоводство»: это были поездки, когда я «удобрял почву» и «окучивал» наших друзей, союзников и других. Важнее всего для меня всегда было встречаться в этих поездках с нашими мужчинами и женщинами в военной форме, разбросанными по всему миру. Каждая встреча, казалось, придавала мне новые силы, обеспечивала приток столь необходимой душевной энергии и идеализма, без которых я бы ни за что не справился с делами в Вашингтоне.