Долг. Мемуары министра войны - Роберт Гейтс

В тот же день я вылетел в Колорадо-Спрингс, чтобы принять участие в торжествах по поводу пятидесятилетия НОРАД – Объединенного командования воздушно-космической обороны Северо-Американского континента. На борту самолета я все больше беспокоился: президент вполне может поддаться на уговоры Чейни и Ольмерта и согласится на вторжение или на свободу действий для израильтян, особенно если Конди не станет противиться. Я решил еще раз пообщаться с Бушем в частном порядке. Я позвонил ему и сказал:

«Мы не должны превращать наши жизненные интересы на всем Ближнем Востоке, в Персидском заливе и в Юго-Западной Азии в заложника интересов другой страны, пусть она сколь угодно близкий союзник. Прежде всего мы не должны рисковать нашими достижениями в Ираке и жизнями наших солдат ради израильской военной авантюры в Иране. Ольмерт строит собственные планы и будет следовать им независимо от наших решений… Мы окажемся в положении наблюдателей в ситуации, которая непосредственно нас затрагивает… Большинство данных свидетельствует о том, что мы пока располагаем временем… Военный вариант, вероятно, останется возможным еще в течение нескольких лет… Применение силы со стороны Израиля или Соединенных Штатов гарантирует – я в этом уверен, благо видел эту публику в 1979-м, – что иранцы наверняка создадут ядерное оружие и примутся мстить… Внезапное нападение на Иран чревато также конфликтом в Персидском заливе и всевозможными последствиями этого конфликта, притом мы не проводили консультаций с конгрессом и не получили одобрения американского народа. Мне кажется, это очень опасно, и не только для поддержания наших усилий в Персидском заливе».

В конце концов президент отклонил израильские запросы, но одновременно одобрил критическое усиление двустороннего обмена разведывательной информацией и укрепление сотрудничества по замедлению иранской ядерной программы. В ближайшие годы мне предстояло с энтузиазмом наблюдать за резким расширением нашего военного сотрудничества с Израилем, руководить совместным военным планированием в отношении Ирана и значительно увеличить военные возможности США в Персидском заливе. Несмотря на разногласия в администрации и с Израилем относительно иранской ядерной программы, никто не сомневался, что данная программа являет собой колоссальную угрозу стабильности и безопасности всего региона.

Вряд ли можно приписать стечению обстоятельств тот факт, что через несколько недель, в середине июня, израильтяне провели военные учения, за которыми, о чем они прекрасно знали, следили многие государства. Словно репетируя удар по Ирану, сто израильских истребителей F-15 и F-16 вылетели из Израиля, совершили ряд маневров над восточной частью Средиземного моря и возле побережья Греции и вернулись на базы. Также учения предусматривали развертывание спасательных вертолетов и использование самолетов-заправщиков. Тактика полетов и другие элементы потенциального удара были продемонстрированы наглядно. Расстояние, которое покрыли истребители, составило 862 морские мили. А расстояние от израильских авиабаз до иранского комплекса по обогащению урана в Нетензе равняется 860 морским милям. Израиль четко сигнализировал всем наблюдателям, что готов к удару и может нанести его в любой момент.

Думаю, мой самый весомый аргумент (тот, с которым, пусть неохотно, согласился даже вице-президент) заключался в следующем: израильская атака аукнется нам в Ираке, поставит под угрозу все, чего мы добились благодаря «Большой волне», и правительство Ирака, не исключено, потребует от нас немедленно вывести американские войска. Я обсуждал этот аргумент с президентом 18 июня, и Буш решительно заявил, что не позволит подвергать наши успехи в Ираке опасности. Я ответил, что именно это он должен внушить израильтянам.

Учитывая связи израильтян в администрации Буша, они быстро узнали о моей роли и моей точке зрения в политических дебатах. Министр обороны Израиля Эхуд Барак настойчиво пытался «наладить контакт» и заставить меня изменить свое мнение. Я знал Эхуда с тех пор, как возглавлял ЦРУ, а он был командующим армии обороны Израиля, то есть уже пятнадцать лет. Я уважал его и всегда приветствовал наши встречи – ну почти всегда. Наше первое «свидание» после политических дебатов по Ирану произошло 28 июля. На этом совещании и впоследствии мы разработали некоторые меры по значительному усилению безопасности Израиля, в том числе размещение в Израиле американской РЛС X-диапазона[54] и участие США в нескольких израильских программах противоракетной обороны (главная из которых – «Железный купол», программа защиты от ракет малой дальности). Мы с Бараком и в дальнейшем поддерживали диалог и нашу дружбу и сотрудничество, пока я оставался на посту министра обороны.

Кстати, Иран косвенно причастен и к казусу с еще одним, по крайней мере старшим, офицером, который позволил себе не согласиться с президентом Бушем. В начале июля адмирал Маллен заявил журналистам, что, по сути, американские военные слишком изнурены, чтобы воевать с Ираном. Это сильно не понравилось президенту, о чем мне рассказал Хэдли. Я позвонил Маллену и посоветовал ему «остыть» в отношении Ирана. Я не стал передавать слова президента – мол, похоже, что Маллен подлизывается к следующему главнокомандующему, продолжая работать с нынешним. Просто не могу понять, откуда у старших офицеров такое пренебрежительное отношение к политике. Неужели они не понимают, какую реакцию в Белом доме вызывают их интервью прессе?

За два года работы в администрации Буша-43 я побывал в десятках стран. Больше дюжины раз я летал на совещания НАТО, на которых почти неизменно говорил с трибуны о трех важнейших условиях развития: необходимость увеличения европейских инвестиций в оборону, необходимость более активного участия Европы в разрешении конфликта в Афганистане и необходимость реформирования самого НАТО, как организационно, так и с точки зрения ведения дел. На протяжении десяти или около того лет страны – участницы блока обязывались выделять на оборону по меньшей мере два процента своего валового внутреннего продукта (ранее норма составляла три процента). В 2007–2008 годах всего пять из двадцати восьми членов НАТО выполнили это требование, в том числе Греция и Хорватия, остальные потратили меньше. Учитывая экономический спад, пришедшийся именно на эти годы, призывать европейцев увеличить расходы на оборону было все равно что кричать в колодец.

Совещания НАТО были для меня мучительно скучными. По каждой теме представитель каждой из двадцати восьми стран произносил собственную речь, причем, как правило, зачитывал заранее подготовленный текст. Мой секрет мнимого бодрствования стал достоянием публики по вине французского министра обороны, который на очередном совещании весьма напыщенно описал, сколь утомительны эти встречи: он признался, что сам рисует, чтобы скоротать время, а затем упрекнул меня за то, что я решаю кроссворды.