Заговор обезьян - Тина Шамрай

— Не надо! — упирался тот, но вертолётчик, не слушая, наматывал и наматывал бинт.

— Тебе как, простой узелок или бантик завязать? Вачишь, хорошо ж получилось! Это на всякий случай! Везу тебя из больницы. Из какой? В зависимости от того, где остановят, там поблизости и больницу назовём. Тебя побили! Покажешь спину, она произведёт впечатление… Слушай дальше: побили, документы украли. Понял? Никогда не говори в милиции, шо документы потерял, только украли… Короче, прикинешься рогожкой: ничего не знаю, ничего не видел…

— Не надо этого… этого маскарада! — сбросил в раздражении беглец очки. Всё выглядит таким жалким…

— Ну, не надо, так не надо, — стал вдруг подозрительно покладистым компаньон. — Но у меня такое предложение…

«Что, новый залихватский план?» Но Анатолий начал скромно:

— Напролом у нас не получилось. Давай попробуем по-другому, огородами. Сначала рванем на юг, потом на восток, к Валею, а оттуда опять на север, к железной дороге. Надо совмещать осторожное с полезным. Правильно? — замолк он, ожидая одобрения.

Интересно, что в его интерпретации вертолетного шофера осторожное, гадал беглец.

— А подробнее нельзя?

— Подробности я зараз покажу, — вытащил вертолётчик новую карту и стал разворачивать её на всю ширину кабины.

— У тебя ведь аппарат хороший, разве там нет навигатора?

— Эти степи навигации не поддаются. И не отвлекайся! Ехать нам, токо не смейся, опять по той же дороге, какой ты добирался сюда… Бачишь, Чирон, а это переправа у Телешуя, дальше грунтовка на Макаров. Не боись, не растрясёт! От Ундино асфальт пойдёт. А после Балей завернем обратно к Транссибу. От такой план по эвакуации и спасению. Ферштейн?

«Ну, да из Москвы в Тулу через Владивосток», — вяло отозвался на предложение беглец. Направление мыслей инженера Саенко показалось совершенно дурацким, но было ещё одно обстоятельство, и оно было гораздо хуже всех вертолётных планов. И об этом должен знать тот, кто так настойчиво набивается в компаньоны.

— Меня, кажется, узнали. И Борис Федорович и Нина… Нина Васильевна…

— А шо ты хотел! — весело отозвался компаньон. — Надо лицо другое иметь, тогда и узнавать не будут. Попроще надо иметь личико, попроще! Это — раз! Два — тебе показалось, — самым убедительным тоном обрубил он тему.

«Он что, в самом деле, не соображает, что, или дурака валяет?»

— Но они потом всё равно поймут, кто у них в доме был.

— А як же, обязательно поймут! И будут локти кусать: такого человека не смогли достойно принять! И, шо характерно, я ж и виноватым буду. Но ты не переживай! Досочку на заборе обязательно повесят: «Здесь скрывался от сатрапов самодержавия выдающийся…»

— Ну, совершенно неуместная шутка! — разозлился выдающийся. Но ничего не оставалось, как удивляться вертолётной непробиваемости.

— Вот и я говорю, тебе показалось, а Нинка так ни сном, ни духом, — усмехнулся Анатолий. — И не сбивай меня с мыслей, их и так нэ богато. Вернемся к плану!

— Но почему снова Первомайский? Это что же, ехать назад? — Действительно, что за страсть к этому маетному посёлку? Он что, опасается ехать на ближайшую станцию, иначе, зачем тогда придумал такой сложный маршрут. А ведь совсем недавно был таким лихим рубакой.

— Так мы в Первомайском загрузимся, грех же с пустым фургоном ехать, а в Балее груз скинем. Теперь понятно?

«Нет, непонятно» — собрался ответить беглец. Но тут зазвонил телефон, и вертолётчик отвлёкся, и долго распекал кого-то, не выбирая выражений.

Пришлось рассматривать карту и прикидывать, стоит ли ехать этими огородами. И выходило, что до Приисковой не больше ста пятидесяти километров. Не так и много! Ну, хорошо, как раз до вечера и время пройдёт. Да что хорошего? Эти километры надо ещё проехать. И сколько там по дороге будет патрулей… Какие патрули, есть кое-что и поинтересней…

— Джида — это что, военный аэродром? — осторожно коснулся он пальцем в точку на карте, когда Анатолий отключил связь. Не туда ли собирается доставить его благодетель?

— Не, аэродром Джида — это в Бурятии, а это — село як село, от побачишь — успокоил тот. — Всё! Поехали, а то никуда не успеем. Прямо по курсу — завод по розливу крепких горячительных напитков.

На заводике в Первомайском сначала стали в очередь на погрузку, потом Анатолий побежал оформлять бумаги. Ушёл и пропал, а он снова занервничал: сколько ждать? Снова ждать! Очередь продвигалась хоть и быстро, но и машин впереди стояло порядочно. И в какой-то момент народ заволновался, пронёсся слух, что водка кончается, уже грузят горячую, прямо с конвейера. Так часто бывает в очередях, когда стоят под погрузкой, и неважно чего, кирпичей или спиртного. Кирпич, если его грузят прямо с конвейера, и в самом деле бывает горячим, но вот чтобы водка… Панику пресёк некто высокий в белом халате: спокойно, мужики, всем хватит!

Прохладное утро давно сменилось дневным пеклом, и новая кабина, нагреваясь, так отвратно пахла, не помогали и опущенные стёкла. Пот струился из-под кепки, а тут ещё стала чесаться рука под бинтами, будто, и правда, там заживает рана. Ну, прямо Ленин с флюсом!

— Эээ! Ты часом не заснул? На водички выпей, холодненькая! — запрыгнул в кабину вертолётчик, он был, на удивление, деятелен и бодр. И, пошарив в бардачке, вынул газету и бросил на колени: это тебе! Но, всмотревшись, затормошил:

— Ты шо такой? Иди, сядь у тенёк… Давай, давай, а то ты квелый какой-то!

Тень нашлась у какого-то деревянного зданьица, там под старым деревом была лавочка и земля там была подлита водой. Здесь было и в самом деле прохладней и стало как-то легче дышать. Тогда что, откроем избу-читальню, развернул он газету. И разочарованно вздохнул: первая полоса была забита рекламой. Зачем ему это читать, на такой можно только сидеть, а то из доски гвоздь торчит. И, прикрыв глаза и прижав к животу холодную бутылку, он сидел и ждал, когда остынет и всё тело.

Но сколько так сидеть? Потеряно столько времени! Если бы не меркантильность компаньона, за эти два часа можно километров сто, не меньше, проехать! Как же, упустит он возможность заработать на перепродаже спиртного, да ещё на чужой машине. Смотрите, какой бутлегер! Но он тоже хорош, сам вышел из кустов, сам навязался человеку, и теперь сидит и ноет… Нет, в самом деле, сидит с забинтованной рукой и с умным видом собирается давний, еле заметный шрам выдать за свежую рану!.. Зачем он вертолётчику? Вызвался помочь, но теперь сам не знает, что с ним делать, вот и выдумал алогичный маршрут… Здесь, кстати, рядом тот страшный карьер, вполне можно дойти туда пешком. Жаль только, что душераздирающую сцену утопления никто не увидит… Господи, мозги совсем набекрень! Отчего мозги плавятся, от невыносимой жары или от невыносимой ситуации? И вода ледяная, ещё горло заболит. Ну да, больное горло — это будет самая большая неприятность в его теперешней жизни…

Рядом кто-то тяжко сел на лавку, пришлось сдвинуться на другой край, и осторожно скосить глаз: на другой конце лавки уселась большая потная женщина с мокрым вафельным полотенцем на голове, она быстро-быстро обмахивалась газеткой, гоняя воздух и в его сторону.

— Жарко! — пожаловалась женщина.

— Жарко, — согласился он и сдвинулся ещё дальше: от толстушки несло и сыростью и жаром. И, отломив веточку у ближнего куста, стал чертить на высыхающей земле круги…

— Ой, мужчина, вы прям как железом по стеклу царапаете! — тут же вскинулась женщина.

— Извините, — удивился он. Но, перестав бессмысленно черкать, так и остался сидеть, наклонившись, не выпуская из рук прутика. И скоро увидел у своих ног незаметную сверху жизнь. По земле ползали какие-то жучки, букашки, он и названий не знал: не энтомолог же! Но вот муравей, припылённый такой работяга, тащит целую соломинку. Рядом с ним суетятся сородичи, снуют туда-сюда: боятся, что потеряет ношу? Могли бы и помочь! Соломинка казалась невесомой, но муравья шатало под её тяжестью, а тут ещё на пути то и дело возникали какие-то препятствия: то камешек, то бугорок, то веточка. Но муравей упрямо тащил и тащил свой груз. Куда? Зачем? Пришлось палочкой осторожно расчищать перед ним дорожку, сдвигая в сторону и самые маленькие комочки земли. Но тут надо, как в кёрлинге, мести метёлкой… Муравей прополз сантиметров сорок и, неожиданно обессилев, свалил соломинку и застыл. Отдыхает? Умер от непосильной тяжести? «Что с тобой?! — подняв соломинку, он тронул крошечное тельце, и оно тут же зашевелилось. — Ну, вот и молодец!» И скоро муравей ожил и стал проворно взбираться наверх, сначала по соломинке, потом по его руке. «Ты перепутал, это не та вершина, какую стоит брать. Нет, нет, моя рука — это неправильно. Давай вот сюда, на травку, там никто не ходит!» Как же они существуют рядом с людьми? Стоит только кому-то наступить ногой, совсем случайно, не нарочно — и всё! А если нарочно? Приятно побыть немного богом, защитить, уберечь, спасти живое существо. Когда-то и ему боженька помогал, потом, видно, устал, посадил в свой карман, а там образовалась большая такая прореха. Ну да, в кармане Бога была прореха, вот и выпал.