Заговор обезьян - Тина Шамрай

— Давай к той двери! — распорядился синий халат, и Анатолий, вскочив в кабину, подогнал машину к боковой двери магазина. Будут разгружать?

— Я помогу! — соскочил он со ступенек.

— Сиди в кабине, без тебя управятся, — бросил компаньон, открывая дверь фургона. И не успел он откинуть створки, как его позвала женщина в белом халате. И разгрузку начали два полуголых парня. Беглец тоже замельтешил, но был тут же остановлен: «Погодь, мужик, погодь».

Но когда был снят первый ряд, он всё-таки запрыгнул в фургон и стал подавать ящики. На десятом или пятнадцатом спину скрутило так, что, охнув, он чуть не уронил груз. «Чё такое?» — на ходу спросил один из парней. — «Всё нормально, нормально, оступился» — «Тогда отойди! Мешаешь!» И не успел он прислониться к металлической стенке, как появился вертолётчик. И вежливо так, с улыбкой попросил: «Дай руку!», вроде как: помоги подняться. Пришлось оторваться от стенки и протянуть. И компаньон, крепко ухватившись, за руку и стащил его вниз.

— Иди в кабину! — злым шепотом приказал вертолётчик. — Ты мне там нужен! Нельзя оставлять её без присмотра!

В кабине, отдышавшись, беглец снял футболку и, вывернув наизнанку, вытер мокрое лицо, шею, потом снова натянул пропотевшую тряпочку. «И как не жарко?», — удивился он двум парням, одетым в чёрное. Они, застыв, сидели на корточках у стены магазина: одинаково худые лица, закатанные по локоть рукава, сигареты на отлёте, бутылки пива у ног… Вот в таких поджарых от многолетней привычки недоедать, коротко стриженых, одетых в немаркое мужчинах, имевших привычку чуть что, садиться на корточки, опытный человек сразу опознает бывших зэков. И он опознал. И позавидовал: вот откинулись, сидят себе вольно, пиво пьют, курят на свежем воздухе, сцены жизни наблюдают. Нет, нет, они не из Красноозёрска, эти прошли не одну колонию и отбывали не один срок, на той же Оловянной есть учреждение строгого режима… Чёрт, он ведь в этой дурацкой кабине, как на сцене. Обзор из неё хороший, но и снаружи, через большое стекло, видны все внутренности. Пришлось сползти по сидению и прикрыться козырьком кепчонки — пусть думают, человек в кабине дремлет.

Если бы не эти, несколько запоздало предпринятые меры предосторожности, он наверняка заметил бы, как совсем близко от машины и на некотором отдалении от неё прогуливаются несколько разнообразного вида граждан. Прогуливаются и не спускают глаз с машины. Поначалу не обратил на это внимания и вертолётчик. Вернувшись из магазина с большим пакетом провизии, он достал два стаканчика и разлил кефир. И, цедя его небольшими глотками, рассеянно посматривал по сторонам, как вдруг, насторожившись, весело известил: «А нас пасут!» — И подопечного этой новостью как подбросило:

— Что ты имеешь в виду?

— От этого бачишь? — показал Толя на толстяка в детской панамке. Панамка, прислонившись к столбу, разговаривал с худощавым, аккуратно одетым парнем. Рядом стояли две белые машины со спущенными стёклами, там тоже были люди.

— А те? — кивнул беглец в сторону парней в чёрном.

— Может, и те. Но эти точно пасут, — кивнул он на парочку, что не скрывала своего интереса к чужой машине.

— Это — разведка, а на хапок пойдут другие, — спокойно анализировал Анатолий. — Работы у народа нет — от и промышляют. А у меня всё ж, какие никакие, а деньги. И машина нулевая, на транзитах. Я, может, зря мандражирую, но мы покинем этот городок прямо зараз.

Пора! Давно пора! Не будут же за ними гнаться. Да, может, вертолётчику только показалось: людям скучно, вот и рассматривают новую машину.

Через пять минут они уже мчались по широкой улице, и мимо проносились смазанные скоростью отдельные части городка. А потом Балей закончился, и оживлённая дорога снова пошла вдоль хребта, мимо речки, мимо деревенек… За спинами громыхал кузов, будто не поспевал за стремительным мотором, резкий ветер гулял по кабине, и вертолётчик, довольный удачно проведённой сделкой, мурлыкал что-то себе под нос. А потом предложил:

— Ну, шо, вдарим песняка! Запевай!

— Не могу, слуха нет. — И вертолётчик поднял густую бровь: как это нет? И тут же во весь голос затянул: По диким степям Забайкалья, где золото роют в горах, бродяга, судьбу проклиная, тащился с сумой на плечах…

— Ты другой не знаешь? — с досадой выкрикнул беглец. И вертолётчик про себя с готовностью отозвался: «Знаю: Ты вчера был хозяин империи, а теперь сирота…» Но вслух невинно так удивился:

— Так эта ж, про бродягу — один в один, прямо про тебя написано, скажешь, нет?

— Ну, на то она и классика! Вот и соответствует иным периодам в жизни любого человека.

Песня и в самом деле была нарочито иллюстративна. Насмешка судьбы состояла в том, что в той далекой теперь жизни похожие песни под гитару любил петь отец. Матери, любительнице филармонических концертов, это бренчание претило, тем и она каждый раз повторяла: «Ну, вот опять завёл. Ты даже не представляешь, как слово может отозваться». Будто предвидела!

Мать всегда боялась за него. Боялась, что он упадет с качелей, с дерева на даче, попадёт под поезд в метро, рано женится, но хуже, если заберёт милиция и там его искалечат, как случилось с сыном приятельницы. Парня забрали с дискотеки и стали избивать, когда тот дерзко ответил на какой-то милицейский вопрос. А потом вывезли и оставили умирать где-то в Сокольниках. Боялась его занятий бизнесом, безумных, как ей казалось, денег… Не успокоилась и тогда, когда он стал жить за забором с прожекторами. Злословили, будто там за забором, на вышке, стоят пулемёты, а у каждой въезжающей машины днище осматривают особыми зеркалами. Что правда, то правда — охране он уделял особое внимание. Ведь и обожаемые народом вожди отгораживаются от подданных тройным кордоном и снайперами. Что же оставалось ненавидимым?

Но матери казалось, что под охраной его жизнь была в ещё большей опасности. Не выказывая напрямую своих страхов, она часто говорила: «Что это за жизнь, когда мы с дедом не можем прийти к тебе просто так?» Он отшучивался: «Ну, зачем ходить? Ты позвони, я пришлю за вами машину». Но однажды, после очередного покушения, когда страшно убили знакомого ей банкира, мать не выдержала: «По мне так лучше хлеб с водою, чем пирог с бедою!» Он как мог её успокаивал, но и ему было тревожно. Нелепо было умереть, ведь столько всего незавершенного! Он должен успеть закончить одно, другое, пятое, десятое и двадцатое. Но смотрел на окружающую действительность трезвыми глазами и понимал: с ним может произойти всё, что угодно. Вот и произошло…

Задумавшись, он не заметил, как встревожился вертолётчик и повёл машину несколько нервно. И, что-то определив для себя, толкнул его, не ко времени прикрывшего глаза.

— Слышь, за нами «тойота» едет и не отстаёт, зараза!

«Это что же, настолько всё серьёзно?» — вскинулся беглец и припал к дверце. За ними и в самом деле шла серая легковушка. Только вот китайский грузовик вряд ли сможет оторваться от иномарки. Но о том, что может случиться дальше, лучше не гадать.

— Может, она просто едет за нами?

— Да какой там! Я эту лайбу у магазина заметил, — не отрывал взгляд от зеркала вертолётчик. — А ты не переживай! На этих «Фотонах» китайцы ставят английские или японские моторы, так что исходные данные у нас одинаковые. Ну, давайте, давайте, попробуйте, догоните! Ещё посмотрим, кто кого! — пообещал Анатолий и прибавил скорость.

Но серая «тойота» не отставала и, как собака, вцепившаяся в пятку, висела за фургоном. И чувствовалось, как напряглась машина, ещё не бывшая в таких передрягах, как сжался в пружину шофёр и теперь не пижонит, а держит руль двумя руками, будто хочет удержать от непродуманных действий. Кого — машину, себя, компаньона? А тот всё больше нервничал, крутил головой, пытаясь определить, как всё будет происходить, если дойдет до… До грабежа? Заставят остановиться? Выкинут из машины? Свяжут? Но тогда без милиции никак не обойтись. Так, может, это сами органы и гонятся. Чёрт, так и знал! Эта езда в незнаемое и должна была закончиться чем-то подобным. Да, весело будет, очень весело…

— Что делать будем? — глухо выдавил он. Вертолётчик собрался сказать что-то ободряющее, но тут перед капотом появилась серая округлая крыша легковушки. Проехав далеко вперед, машина встала поперёк дороги и помигала фарами: стоп! Но вертолетчик, закусив губу, и не думал тормозить. Он что, собирается идти на таран? Но это только в кино дорога бывает совершенно свободна, и поединки такого рода проходят без всяких помех. А тут, откуда не возьмись, справа на бешеной скорости промчался автобус, и тойотка, отвернув капот, прижалась к обочине.

Они проехали мимо преследователей так близко, что показалось: фургон чиркнул по серебристому боку машины. Что он делает? Может, машина хотела просто развернуться и поехать обратно, злился беглец. Но, вглядевшись в пыльное закабинное зеркальце, увидел: тойотка, как ни в чём ни бывало, снова припустила за ними. Её округлая крыша то появлялась в зеркальце, то скрывался за фургоном, и тогда казалось, что преследователи оставили охоту и убрались восвояси. Но машина вдруг обнаруживалась снова и дразнила: а вот и я! Когда она вынырнула в очередной раз, из открытого окна иномарки торчало что-то длинное и узкое: автомат? И тогда он повернулся и предупредил: