Шкатулка с бабочкой - Монтефиоре Санта

В одно холодное ноябрьское утро Федерика и Генриетта стояли у прилавка, когда из зимнего тумана возникла толстая старая цыганка с несколькими грязными сумками, наполненными чем-то вроде бумажных пакетов.

— Это работенка для Найджела, — радостно шепнула Федерика, нажимая на телефоне кнопку с кодом Б.

Генриетта захихикала.

— Он ее хорошо знает, дорогая. Эта женщина живет на улице и время от времени появляется здесь, чтобы воспользоваться туалетной комнатой.

— Как омерзительно, — сказала Федерика, наморщив нос от отвращения.

— Ты вот думаешь, что это омерзительно, если она посетит это заведение, — сказала Генриетта. — Но фокус состоит в том, чтобы никому не говорить об этом и надеяться, что Грета воспользуется туалетной комнатой сразу после нее.

— Проклятье! Уже слишком поздно, — прошипела Федерика, наблюдая, как Найджел спускается по лестнице с хищным выражением на физиономии.

Найджел трижды подмигнул Федерике, которая показала глазами на цыганку, энергично продвигавшуюся в сторону дамской комнаты. Найджел рванул вперед, ловко увернувшись от пары пожилых клиентов, но не успел догнать цыганку, которая прошмыгнула в маленькую комнату и заперла за собой дверь. Охранник забарабанил кулаками по двери, громко выкрикивая:

— Это полиция, прошу выйти из туалета.

На это официальное воззвание последовал краткий, но выразительный ответ цыганки:

— Пошел ты на… Я — леди!

В то же мгновение в магазине появился Торквилл Дженсен.

Грета моментально вылетела из своего офиса и двинулась к Федерике.

— Я вам двоим тысячу раз повторяла не торчать посреди магазина, обмениваясь сплетнями. Федерика, немедленно марш на склад и рассортируй последнюю поставку рамок для фотографий, — приказала она.

— Но там их сотни, — запротестовала Генриетта, чтобы как-то поддержать подругу.

— Не смей мне перечить. Я твой босс, и я дала распоряжение Федерике. Если у нее не хватает смелости самой обратиться ко мне, она может поискать другую работу, поскольку я терпеть не могу слабохарактерных людей. — Затем она развернулась к Федерике. — На склад. Прямо сейчас.

Федерика спешно ретировалась, и тут же к прилавку направился Торквилл Дженсен. Грета заулыбалась ему, но побелевшие губы и жалкое выражение глаз выдавали ее растерянность и страдания брошенной женщины.

Торквилл тоже натянуто улыбнулся.

— Привет, Грета, — произнес он, мельком глянув на нее, прежде чем переключить свое внимание на Генриетту. — Генриетта, ты сегодня премило выглядишь.

Генриетта засияла от удовольствия.

— Вы слишком добры, мистер Дженсен, — радостно ответила она, втайне наслаждаясь болью, которую этот комплимент причинил Грете, несмотря на то что она знала — позже за этот кайф придется заплатить.

— Генриетта, я хотел бы приступить к своим рождественским закупкам. Думаю, ты сможешь мне помочь. Насколько я помню, когда речь идет о выборе подарков, ты — вне конкуренции.

— Конечно, мистер Дженсен, это будет для меня истинным наслаждением, — сладко протянула она, утопая в зелени его глаз и мысленно сожалея, что Федерика не сможет стать свидетелем момента ее славы.

— Грета, ты выглядишь немного бледной, — заметил он, с улыбкой глядя в ее напряженное лицо. — Должно быть, слишком много работаешь.

— Нет-нет. Я прекрасно себя чувствую, — запротестовала та, но ее лицо, казалось, начало плавиться, как мороженое на летней жаре.

Когда Торквилл и Генриетта зашагали сквозь толпу покупателей, те уважительно уступали им дорогу, но вовсе не в связи со статусом Торквилла, а исключительно отдавая дань его ослепительной красоте.

Грета ощутила, как где-то в животе закипает желчь, и поплелась обратно в офис зализывать раны своей уязвленной гордости.

— Пошел ты на… Я — леди, — протестующе заверещала цыганка.

— Никакая ты не леди, — зашипел Найджел через дверь, надеясь, что никто из покупателей его не услышит. — Я тебя в последний раз предупреждаю, что, если ты не выйдешь, мы выломаем дверь и вытащим тебя силой.

— Почему леди не может мирно справить нужду? — закричала она. — У меня есть права. Мочеиспускание — процесс единый как для герцогини, так и для бродяжки. Я не герцогиня, но я леди от и до.

— Раз так, ладно. Мы начинаем.

— Хорошо, хорошо, — быстро сказала она, открывая дверь. Найджел содрогнулся от сопровождавшего ее шлейфа зловония. — Не дадут даже помочиться спокойно, — вопила она, проталкиваясь мимо него. Покупатели морщились, когда она вразвалочку шествовала по отделу, бросая на них злобные взгляды. — Бьюсь об заклад, что вам-то он позволит спокойно помочиться, — накинулась она с визгом на ничего не подозревавшую пожилую даму, примерзшую на месте от отвращения. — В вашей забегаловке воняет, как у дьявола в заднице! — добавила она напоследок, прежде чем исчезнуть на улице. Весь магазин, казалось, вздохнул с облегчением. Только Генриетта и Торквилл продолжали шопинг, не обращая внимания на возникшую суматоху.

Через пару часов занятий распаковкой фотографических рамок и раскладывания их в аккуратные стопки на полках Федерика была очень рада увидеть возбужденное лицо Генриетты, появившееся в дверном проеме.

— Дорогая моя девочка, ты мне не поверишь, но здесь только что был Торквилл Дженсен и провел два часа вместе со мной, занимаясь покупками, — громко зашептала она, боясь быть услышанной.

— Неужели? — воскликнула Федерика, пытаясь разделить ее радость.

— Он просто размазал Грету по стенке. Видела бы ты ее лицо — она зачахла на глазах. Вот корова тупая.

— Какая прелесть.

— Он такой красавчик, что можно рехнуться. Я хотела бы, чтобы ты его увидела. Он темноволосый и загадочный, с прекрасными зелеными глазами, которые могут становиться голубыми, в зависимости от цвета одежды. Сегодня на нем был зеленый кашемировый свитер, так что они были зелеными, как изумруды. Он такой элегантный и прямо светится богатством и уверенностью. Не могу поверить, что ты его не видела — ты просто не сможешь меня понять. — Федерика пожала плечами. — Как бы то ни было, он накупил массу вещей, их отнесли наверх, а нам с тобой предоставлена честь их упаковать.

— О, за что же мне такое счастье! — саркастически воскликнула Федерика.

— Ты запоешь по-другому, как только его увидишь, — уверила ее Генриетта, глядя на аккуратные стопки рамок. — Знаешь, я не удивлюсь, если Грета послала тебя вниз преднамеренно, как только заметила, что он входит. Ты бы ему наверняка понравилась — блондинки его слабость.

— Не думаю, что он обратил бы на меня внимание, Генриетта. Кроме того, я бы этого не хотела. Мое сердце жаждет кое-кого другого, — сказала она и уселась на стул.

— Кто он? — спросила Генриетта, прислонившись к дверному проему.

— О, это тот, кого я знаю почти всю мою жизнь. Хотя все это напрасно, я его не интересую, — ответила она и улыбнулась подруге, стараясь не раскрывать всю глубину своих страданий.

— Когда ты увидишь Торквилла, то никого другого больше уже не захочешь, — заверила ее Генриетта, зная, что она сама в своей жизни никем так больше не будет восхищаться. — Если Торквилл женится, я должна буду постричься в монахини, — с ухмылкой добавила она. — Пойдем, я думаю, что Золушка уже достаточно настрадалась в подземелье.

У Федерики не было никакого желания встречаться с Торквиллом Дженсеном. Ее сердце принадлежало исключительно Сэму Эплби. Как только она пыталась перенести свои чувства на кого-то другого, ее тяга к Сэму усиливалась еще больше. Ей нравилась его озорная усмешка, копна рыжеватых волос, умные глаза, властный характер и уверенность в себе. И она постоянно тосковала без него.

С матерью она разговаривала почти каждый день. Элен теперь уже не беспокоилась о Федерике, которая с годами превратилась в чувственную молодую женщину, способную позаботиться о себе. Ее беспокоил Хэл. Он никогда не был легким ребенком в отличие от сестры, но зато всегда отличался послушанием. Сейчас у него возникли проблемы в школе, он провалил экзамены и приобрел дурную привычку подвергать сомнению все, что она делала, и спорить с ней только лишь для поддержания имиджа трудного подростка. Она оплакивала потерю того ребенка, который всегда держался за мать и смотрел на нее обожающим взглядом. Теперь его отношение к ней менялось столь же часто, как и настроение: он то огрызался, то выказывал ей свою безграничную любовь. Она обнаружила, что ее жизнь превращается в американские горки, с которых нельзя соскочить. На уик-энды он исчезал с друзьями и возвращался зачастую только к утру, пропитанный запахом спиртного и сигарет, подчас едва способный подняться по лестнице и добраться до постели.