Привет, красавица - Наполитано Энн

Они отстранились друг от друга, и Алиса сказала:

— Я боюсь.

— Я тоже, — кивнула Джулия, однако взяла чье-то брошенное на стул пальто и подала его дочери.

Алиса накинула пальто и медленно вышла во двор.

Уильям

Ноябрь 2008

Уильям кружил по двору. Его лихорадило от тоски, и безостановочное движение казалось ему лучшим способом изгнать эту тоску, чтобы вместе с потом она вышла из пор. Скорбь ничуть не напоминала депрессию, признаки которой он хорошо знал. Та означала уход от всего, безразличие, пугающую тишину. Сейчас чувства скакали наподобие взбесившегося брандспойта. Требовалось как можно скорее усмирить этот шланг, потому что здесь была Алиса. Ей достало смелости отыскать его, и он должен взять себя в руки, чтобы она не сочла свой поступок ошибкой. Любые ошибки, все ошибки — его.

Сердце отстукивало два слова: Здесь Алиса.

Она в Чикаго. Она приехала сюда. Сильвия рассказала о сдвоенном потрясении, что приготовила судьба — смерть Чарли в день рождения Иззи, — и теперь она сотворила чудо, чтобы вернуть Уильяму дочь в день, когда его сердце разбилось. Она вновь старалась его спасти, в который раз.

Солнце уже село, когда Уильям почувствовал себя достаточно спокойным, достаточно готовым. Он шагнул к дому, но тотчас резко остановился, потому что в дверном проеме возникла Алиса.

— Я шел, чтобы найти тебя, — сказал Уильям.

— Да? — Вопрос застыл на лице Алисы, бледном и встревоженном. — Правда?

Уильям кивнул. Воздух холодил ему руки и шею. При первой встрече с сестрами Падавано он отметил их сходство: каштановые волосы, карие глаза, одинаковые жесты. Они выглядели четырьмя вариациями одного человека, они были частями целого. Сейчас перед ним стояла молодая женщина, совсем не походившая на них, она походила на него. На него смотрели его собственные глаза — может быть, в слегка ином варианте. Прежде Уильям никогда не узнавал себя в другом человеке. Он как будто получил ответ на вопрос, о котором даже не ведал.

— И что ты собирался сказать? — спросила Алиса.

Уильям едва не улыбнулся, потому что ответ был очень прост.

— Привет? — проговорил он. — Я хотел сказать «Привет».

Лицо ее разгладилось, воздух между ними перестал потрескивать. Никто ни на кого не нападал — во всяком случае, пока что. Алиса выглядела более сдержанной, чем Джулия, лицо замкнутое. Уильям помнил ее милым младенцем, радостно взиравшим на окружающий мир. Сейчас он понял, сколько времени упущено, какая пропасть разделяет их. Неужто вся жизнь состоит из встреч и расставаний? Он породнился с семьей Падавано, но затем брак его рухнул, он отказался от отцовства. В дверь больничной палаты и его сердце вошла Сильвия, а теперь ее нет. И в тот же день в его жизни возникла взрослая Алиса.

— Еще несколько недель назад я думала, что ты умер.

— Тебе мама так сказала? — Уильям кивнул, никакой лжи тут не было. Он умер, вернее, омертвел ко всему, что касалось этой девушки. А сейчас оживал, и это было больно. — Я должен многое тебе сказать, объяснить, почему тогда так поступил.

— Не нужно. Не сейчас, — сказала Алиса. — Я сочувствую из-за твоей жены. Необязательно обо всем говорить сегодня.

Они смотрели друг на друга, и Уильям сказал:

— Время у нас есть.

Он хотел, чтобы она знала: он больше не сбежит. Сидя на скамье перед фреской с группой детей, он принял свою дочь, но это означало, что он принял себя. Больше всего на свете он хотел спасти Алису от самого себя. Боялся, что до нее, ребенка, дотянутся щупальца его боли, которая изводила его с детства. Он был готов на все, чтобы защитить свою дочь. Ночами склонялся над ее кроваткой, удостоверяясь, что она дышит. Отказался от отцовства. Зашел в озеро. Именно потому что он считал ее драгоценностью, он и отстранился от нее. Но теперь, когда они стояли лицом к лицу, осталось только главное: она — драгоценна.

Наверное, он сказал «давай присядем» или, возможно, только подумал. У него подгибались ноги. Они сели на каменную скамью, спиной к дому. Уильям чувствовал, как где-то внутри стучит вся его жизнь, Сильвия сказала бы, что это из-за любви, которой он чурался, считая ее незаслуженной, и которую все же впустил в себя. Уильям потрясенно понял, что любит эту молодую женщину, сидящую рядом. Что любил всегда, с момента ее рождения. В груди его разлилось тепло.

— Сколько, по-твоему, глаз за нами подсматривает? — спросил он. — Только не оборачивайся.

Алиса рассмеялась, и звук разнесся в вечернем воздухе. У нее был чудесный смех, ни на чей не похожий.

— Уж мама точно. Наверняка прижалась носом к стеклу, — сказала она.

— Эмелин и Цецилия тоже смотрят. И Иззи. И Кент, конечно.

Уильям представил в раме окна лица тех, кто их любит. Он чувствовал их заботу и беспокойство. И еще надежду. Жизнь удивила их всех — как будто волна подхватила их лодку и резко подняла посреди моря печали. И если это возможно, если под вечерним небом Уильям и Алиса сидят бок о бок и беседуют, тогда возможно все. Джулия воссоединится с сестрами, Роза задвинет подальше обиды и с легким сердцем продолжит жить дальше, Кент встретит новую любовь.

— В колледже мне понадобилось много времени, чтобы привыкнуть к тому, что я живу среди чужих людей, — сказала Алиса.

Она смолкла, Уильям ждал. Ему было хорошо просто сидеть на холодной скамье, смотреть на темное небо, где зажигались звезды, и себе под ноги на то, что Уитмен назвал «прекрасными нестриженными волосами могил». Он чувствовал радость Сильвии, из какого бы окна она сейчас ни смотрела, и радость Чарли. «Вы будете мною гордиться, — подумал Уильям. — Обещаю».

Алиса тряхнула головой, разметав светлые волосы.

— Когда я вчера приехала, все вели себя так, будто знают меня. — Она посмотрела на него. — Я знаю, что не знаю тебя, но чувство такое, будто знаю. Это странно… потому что на самом деле я не понимаю, кто я сама.

Из дома донесся смех. Там выпивали, произносили тосты, рассказывали, какой чудесной была Сильвия. Сестры Падавано одна за другой отлепились от окон и стали делиться историями из детства. Мало кто мог представить, что Сильвия едва не завалила школьные экзамены по нескольким предметам, потому что целыми днями читала в парке вместо скучных уроков. Библиотекарши лишь улыбались, услышав, что в юности их начальница целовалась с парнями, укрывшись за книжными стеллажами. Двойняшки рассказали, как маленькая Сильвия ходила вокруг дома и что-то бубнила себе под нос; все думали, она колдует, но она заучивала стихи, чтобы порадовать отца.

Уильям был готов слушать эти истории бесконечно. Сильвию не забудут и не отодвинут в прошлое. Падавано о Чарли говорили так, словно он по-прежнему был частью их жизни, и потому он ею и был. Сильвия есть на фреске неподалеку от библиотеки и на бесчисленных портретах в домах двойняшек. Цецилия издалека похожа на нее — тот же рост, та же манера держаться, у Эмелин задумчивые глаза старшей сестры, а Джулия как будто вобрала ее в себя целиком — все четверо переплелись, точно плетистые розы, еще в детстве

— Долгое время Сильвия знала меня лучше, чем я знал себя, — сказал Уильям. — Иногда я думаю… — Теперь он помолчал. — Думаю, что всем нам нужен сторонний взгляд. Нам нужны люди вокруг нас.

Алиса подняла лицо к небу, словно ей требовалась другая точка обзора, чтобы разобраться в том, что внутри нее. Когда-то на полях своей рукописи Уильям сделал пометки: Что я делаю? Зачем? Кто я такой? Сейчас он угадывал, что эти же вопросы тревожат его дочь. Но она не сломлена, в отличие от него тогдашнего. Джулия позаботилась об этом. Просто Алиса делает осторожные первые шаги на неведомой территории, проверяет, насколько крепок лед под ногами.

— Я уверен, ты и сама с этим справишься, — сказал Уильям. — Но, если позволишь, я бы хотел тебе помочь.

Выходные данные