Привет, красавица - Наполитано Энн

Кроме того, он сознавал, что только из-за него Джулия держится вдалеке от Чикаго. Именно он причина того, что она не сделает шага к сестре, заслуживающей ее любви. И последнее: он видел, как исхудала Сильвия. Она не жаловалась, но будто съежилась и постоянно зябла.

Теперь каждый вечер Уильям готовил ужин, стараясь угодить жене, у которой пропадал аппетит. Зная ее любовь к соленому нуту, он постоянно включал его в гарнир. В холодильнике всегда имелось мороженое с мятой и шоколадной крошкой, а по утрам на столе неизменно появлялись свежие пончики. Сильвия всякий раз улыбалась, когда муж подсовывал ей злаковый батончик или миску с нутом. Она всегда прекрасно понимала, чего он хочет.

Однажды за ужином Сильвия сказала:

— Ты прости, что я не слишком разговорчива.

— Ничего, ты устала.

— Это не просто усталость. — Она помолчала, подыскивая слова. — Сейчас во мне столько всего, что забирает все мое внимание. Помнишь высказывание Альберта Эйнштейна «Время существует лишь для того, чтобы события не происходили одномоментно»? У меня же такое ощущение, будто все, что было в моей жизни, теперь внутри меня. Мне некогда скучать. Я думаю обо всех и обо всем. Сейчас я с тобой, а ты со мной вот здесь. — Сильвия показала на свою голову. — И здесь же мой отец. Мы с ним сидим на задней веранде бакалеи.

Уильям кивнул — скорее в знак того, что он слушает, нежели понимает. Наверное, этого ему не постигнуть.

— Ощущение приятное? — спросил он.

— Да, пожалуй, — чуть подумав, сказала Сильвия.

После того как Уильям загрузил посудомоечную машину, они сразу отправились спать. Сильвии требовалось больше сна, а потому вечерние посиделки за книгой и перед телевизором отменились. После близости они заснули голыми, как бывало только в юности. Прежние привычки и распорядок дня исчезали, но то, что возникало взамен, было сродни кладу, нежданно найденному под полом.

Уильям уже засыпал, когда Сильвия вдруг приподнялась и, опершись на локоть, проговорила:

— Да, еще я хотела сказать, что горжусь собой.

В голосе ее слышалось удивление, а Уильям от неожиданности рассмеялся.

— Я сама этого никак не ожидала. — Сильвия улыбнулась. — Когда мы с тобой сошлись, я думала, что буду ненавидеть себя до конца жизни. Добродетельная женщина держалась бы от тебя подальше, упиваясь своим горем. Но я сделала выбор…

Сильвия смолкла, и Уильям понял, что она вновь и вновь переживает ту ситуацию. Слова давались ей с трудом, она как будто тянулась к плодам на верхних ветках дерева.

— Не знаю, как объяснить, но любовь наша была столь безмерной и глубокой, что в ее орбиту попадало абсолютно все, включая меня саму. — Улыбка стала еще шире. — Я понимаю, это глупо, но я горжусь собой. Похоже, я прожила смелую жизнь.

— Тебе есть чем гордиться, — не сразу ответил Уильям.

Сильвия закрыла глаза, все еще улыбаясь. Вскоре она уснула, а Уильям долго лежал, уставившись в темноту и прислушиваясь к дыханию жены. Гордится ли он собой? Прежде такая мысль не возникала, разве что мимолетно. Наверное, гордился, когда реально помогал травмированному игроку или находил решение проблемы, никем, кроме него, не подмеченной. Покопавшись в себе, он вдруг с удивлением понял, что гордится своим звонком Джулии.

Уильям вспомнил их с Сильвией первый поцелуй и комнатушку в общежитии, где поначалу обитала их любовь. И он всегда держал ее в сложенных ладонях, так было спокойнее. Он знал, что не потеряет эту любовь, если ему известно, где она. Сильвия и впрямь была смелой — не побоялась лишиться Джулии и причинить боль двойняшкам. А вот он ничем не рисковал. Он — вечный трус, страшащийся потерь.

Болезнь Сильвии стала самым ужасным из всего, что могло случиться. И он открылся, чтобы защитить ее. Попросил о помощи бывшую жену, и эта просьба — через четверть века, разделяющую их, — сделала его уязвимым не только перед Джулией, но и перед тем сломленным человеком, которым он был с ней когда-то. Для него открытость всегда была синонимом опасности, и если он не будет крепко держаться за барьеры, оберегающие его выстроенную жизнь, она рассыплется. Но когда барьеры рухнули, то оказалось, что жизнь гораздо шире. Спрятанная фотография превратилась во фреску, на которой Алиса и Каролина стоят на расстоянии вытянутой руки. Тесть нашел способ передать свою любовь через время и пространство. А любовь Сильвии, как только Уильям выпустил ее из своих рук, явила себя во всей своей силе. Она разрослась, заполнила все вокруг, стала жизнью Уильяма.

Алиса

Ноябрь 2008

Самый дешевый чикагский рейс был в шесть утра, и Роан, одолжив машину у брата, отвез Алису и Кэрри в аэропорт. Алиса знала, что ей самой не хватило бы духу на этот шаг. После известия о живом отце она уже две недели не общалась с матерью и чувствовала себя тяжелой колодой, которую необходимо подтолкнуть. Кэрри была готова поехать вместе с ней, но Алиса понимала, что должна справиться одна.

— Завтра вернусь, — сказала она, не допустив прощальных объятий.

— Ты всегда можешь обменять билет и задержаться, — сказала Кэрри.

— Езжай, пусть там узнают, чего лишились, — сказал Роан. — Они твоя семья. Не бойся высказать им, если понадобится. Но и улыбаться не бойся.

Закинув рюкзак за спину, Алиса прошла на посадку. В самолете бортпроводница указала ее место, и весь полет она сидела с закрытыми глазами, чтобы ни с кем не разговаривать, не откликаясь даже на предложение напитков. Вцепившись в подлокотники кресла, Алиса судорожно сглатывала, когда самолет начинало потряхивать.

Аэропорт О’Хара с его лабиринтом входов и выходов и стеклянными потолками был подобен гигантскому собору. Отстояв очередь к такси, Алиса назвала водителю адрес тренировочной базы «Быков» в центре Чикаго. Машина пересекла реку и въехала в гущу высотных зданий. Алиса пыталась сосредоточиться на городе. На эстакадах грохотали электрички. На улицах народу было меньше, чем в Нью-Йорке. Алиса высматривала муралы Цецилии, но в этой части города стены были голые.

«Вот где выросла моя мать, — думала Алиса. — Вот где я встречусь с отцом». Она физически ощутила одинокость. Все тело покалывало, как от долгой неподвижности. Алиса запаниковала, вдруг поняв, что почти не помнит голоса матери. Сейчас казалось, что они расстались всерьез и надолго. Алиса отправила матери сообщение, первое после того вечера в греческом ресторане: Тень — место, куда не попадает свет, или скрытая часть человека. Когда кто-то лишается своей тени, он теряет часть себя и вынужден ее искать, чтобы обрести себя снова.

Такси остановилось. Расплатившись, Алиса вышла из машины. Не позволяя себе мешкать и раздумывать, она открыла стеклянную дверь и очутилась в просторном вестибюле. Издалека доносился стук мячей об пол, на диванах сидели высоченные парни. Мимо прошел пожилой мужчина со свистком на шее, тоже ростом под семь футов. Впервые у Алисы возникло ощущение, что ее не замечают, это место населяли гиганты.

Она подошла к стойке дежурного. Молодой человек поднял взгляд от компьютера.

— Чем могу… — начал он и осекся. — Мэм, вы просто копия нашего физиотерапевта.

— Уильяма Уотерса?

— Да, — кивнул парень. — Сверхъестественное сходство.

— Могу я видеть мистера Уотерса?

— По-моему, он еще не пришел, но с минуты на минуту будет. Не хотите присесть и подождать?

Алиса кивнула и прошла к свободному креслу. Усевшись, она поняла, что мебель тут явно изготовлена на заказ — для очень высоких людей. Алиса изо всех сил старалась выглядеть спокойной и не вздрагивать всякий раз, как открывалась входная дверь, что происходило довольно часто. Через пятнадцать минут она отправила Кэрри сообщение: «Сколько мне ждать?» Ответ был: «Долго».

Через полчаса дежурный подошел к Алисе.

— Извините за задержку. Обычно Уильям приходит вовремя. На голосовой почте я оставил ему сообщение, что его здесь ждут. Уверен, он скоро появится.

Алиса кивком поблагодарила его, а сама задумалась, как он ее описал в голосовом сообщении. «Высокая женщина, похожая на вас»? Или «У вас есть дочь, которую вы скрывали»?