Всадник с улицы Сент-Урбан - Мордехай Рихлер

— Вы не могли бы оставлять для меня этикетки? — спросила Руфь.

— Что ж, могу. А какие?

— Ой, любые, лишь бы участвовали в розыгрышах. Вы, кстати, пьете джин «Бифитер»?

— Вообще-то нет, но могу и «Бифитер» пить.

— Представляете, они разыгрывают спортивную машину! «Триумф». Принесете мне этикетки?

— Да. Конечно. А вы когда-нибудь что-нибудь выигрывали?

— Вы меня что, за дурочку держите? Вот брат, между прочим, тоже. Да конечно! Массу всего!

Карточный столик. Набор для выпиливания из фанеры. Обеденный сервиз. Упаковку баночек супа «Ханс». Путевку на семь дней в лагерь отдыха. И много, много, много других призов.

— А еще я однажды выиграла пятьдесят фунтов в тотализатор. Ну так как, Гарри станет хорошим папой для моих мальчиков?

— Он довольно сложный человек, Руфь. Вы не находите?

Но мальчикам нужен отец! Вот, скажем, Давид, ее старший. Он такой ранимый и нервный, что не может сдавать экзамены: завалил переводной экзамен в школу второй ступени и будет теперь ходить не в престижную «граммар», а в простецкую «модерн скул» вместе со всякой дворовой шантрапой. Сидни, младшенький, до сих пор сосет большой палец. И ничего не помогает! Хоть руку привязывай, хоть горчицей палец мажь. Зато ее племянник ходит в «Кармел колледж» — еврейскую частную школу в Уоллинг-форде. Не так уж плохо для парня, чей папаша вырос на Коммершэл-роуд и, кроме бесплатной еврейской школы, так ничего и не окончил. А в Великие праздники, поведала она Джейку, брат с семьей отдыхает в «Грин-Парк отеле» в Борнмуте.

— Вы этот отель видели? Он прекрасен! Причем так, что даже представить себе нельзя! Прямо Версаль какой-то!

— А, значит, и вы там бывали?

— Вы что, смеетесь? Я? «Так пусть они едят пирожные!» Кто это сказал, знаете?

Тут в комнату зашел Давид, и Руфь, извинившись, занялась сыном. Они говорили на повышенных тонах, Руфь ему за что-то резко выговаривала, Давид принялся хныкать, и Руфь захлопнула за ним дверь.

— Не хочет лежать в кровати. Но ведь сейчас придет ваш доктор! Я буду выглядеть идиоткой.

— А как у него сейчас с температурой?

— Да тридцать семь и две всего, — буркнула она.

Влетел О’Брайен, осмотрел мальчика и вышел из спальни со словами:

— Легкое воспаление миндалин. Мне кажется, лучше бы их ему удалить.

— Да неужто вы думаете, мы не записаны? Уже четыре месяца как на очереди! Доктор, может быть, с вашими связями вы могли бы…

— Бога ради, — вмешался Джейк. — Доктор О’Брайен очень занятой человек.

— Да все вы занятые люди! — хмыкнула Руфь, закрывая за доктором дверь. Потом взяла выписанный Джейком чек, внимательно еще раз изучила. — Ну, если считать, что его примут к оплате… — Она усмехнулась и продолжила: — То это Гарри надо за него благодарить. Он такой умница, но совершенно разочарован в жизни. Не будь он евреем, с его способностями он мог быть уже очень, очень богат.

— Почему-то Чарльза Клора[325] не остановило то, что он еврей.

— Да ну, в этой стране… Бросьте вы! Тут классовая система. У Гарри не тот акцент. И нет влиятельных бывших одноклассников. Если бы он, как вы, приехал из Канады, где все равно, из какого ты сословия, он высоко взлетел бы. Потому что ему бы не ставили в вину происхождение.

— А может, все дело в комплексе неполноценности?

— Вы хотите сказать, что принц Чарльз мог бы вступить в Менсу?

— Ну, принцу Чарльзу как бы и не надо.

— Вот! Сами же говорите! — обрадовалась она.

— Ну хорошо, но тогда почему бы вам вместе с Гарри не эмигрировать? Например, в Канаду. Может быть, ваши дети имели бы там больше шансов?

— Думаете, я эту возможность не изучила? Вот. Где-то у меня была их бумажка… — И она стала читать иммиграционную анкету. — «Были ли вы или кто-то из тех, кто выезжает с вами, когда-либо осуждены за уголовные преступления? Признаете ли, что совершали иные уголовно наказуемые деяния или проступки?» По-моему, в этом смысле с Гарри уже все ясно, нет?

Выдвинув ящик комода, Руфь достала ксерокопию вырезки из «Ньюс оф зе ворлд» десятилетней давности.

ФИЛЬМ ХИЧКОКА ПОДАЛ ИДЕЮ РЕАЛЬНОЙ ПОПЫТКИ УБИЙСТВА КИНОАКТРИСЫ

У двадцатипятилетнего бухгалтера, воспылавшего страстью к актрисе, под влиянием фильма Хичкока возникла мысль убить ее, испортив тормоза ее спортивного «триумфа».

Двадцатичетырехлетняя актриса Кэрол Лейн, которую мы знаем по фильмам «Доктор в доме», «Длинная рука» и другим, все же сумела переключиться на пониженную передачу и остановить машину, — сообщил государственный обвинитель, мистер Годфри Хейл. — И только поэтому трагедии не произошло, — добавил он.

Гражданин, которого мы видим на скамье подсудимых, это некий Гарри Штейн, проживающий в Северо-Западном Лондоне на улице Винчестер-роуд. Попытку убийства мисс Лейн, проживающей неподалеку от него на Сент-Джонс-Вуд-роуд, он отрицает и виновным себя не признает.

Мистер Хейл назвал положение обвиняемого незавидным.

Известно, что он никогда даже не встречался с мисс Лейн, однако страстью все же воспылал.

Несколько недель он мучил ее все более непристойными телефонными звонками, апофеозом которых стал разговор, в ходе которого он пообещал, что если он не сможет насладиться ее телом, то и никто не сможет.

Вечером 10 мая мисс Лейн оставила машину около своего дома на Сент-Джонс-Вуд-роуд.

На следующее утро она, как обычно, села в нее и поехала. На Финчли-роуд обнаружила, что с тормозами что-то не то. Остановив машину, вызвала представителя Автомобильной ассоциации.

После осмотра автомобиля инспектор АА пришел к выводу, что тормозная система была умышленно испорчена посредством…

— Он получил два года, — сказала Руфь, — а у нее что ни роль, то все круче и круче. Но Гарри собирается добиться пересмотра дела. Мы хотим восстановить его доброе имя.

— Но ведь это же, наверное, кучу денег будет стоить — через столько времени подавать апелляцию!

— Ну и что: это ж не Сирила деньги, а мои, — раздраженно отмахнулась она. — Мой дорогой братец убедил покойного мужа, что я дурочка, поэтому мое наследство под его опекой. Гарри прочел завещание и говорит, что там много к чему можно придраться. Мы собираемся его оспорить.

Бедный Сирил!

— А, вот еще что, Руфь. Теперь, когда я выплатил долг брата, мне бы хотелось забрать его костюм для верховой езды. И седло, если можно.

— Да только рада буду избавиться! — сказала она и пошла за вещами.

Увидев, как Джейк входит в дом с седлом через плечо и с хлыстом в руке, Нэнси всплеснула руками:

— Дети, дети, это же не папа! Это Бен Картрайт!

— Ха-ха-ха!

И только тут он заметил на полу в коридоре собранную сумку. Так и застыл на месте.

— Без паники! Схватки еще совсем слабенькие и редкие. Но ребенок появится довольно скоро.

Хлюпая носом, Пилар проводила их к машине, и Джейк с исключительной осторожностью поехал. Рассказал, как он отдал Руфи семь сотен фунтов.

— Не понимаю, зачем вообще было во все это вникать, — сказала Нэнси.

— Ну, мы ведь не стоим в очереди на жилье. И мой братец действительно ее надул.

— От этого Гарри у меня просто оторопь!

— Гарри — это несчастный случай, коему меня угораздило быть свидетелем. И что теперь делать? Сбежать, не сообщив своего имени?

— Пожалуйста, не хитри со мной.

— Просто я от этого насильственного безделья схожу с ума.

— Тогда поищи что снять. Найдешь материал, который тебя устроит, так и пропади они пропадом, эти деньги!

— Тебя послушать, все так просто!

— А что тут сложного?

— Да ничего, — сказал он и словно ношу сбросил. — Ты совершенно права!

Бен родился легко — вопя от нетерпения, выскочил уже назавтра, 10 мая 1967 года, с утра пораньше. Джейк, ликуя, побежал домой сообщить новость Сэмми с Молли, а детей, оказывается, и дома нет: Пилар увела их в кино. Он к Люку — отвечает секретарша: мэтр уехал в Канны. Повинуясь внезапному импульсу, Джейк позвонил в офис Хоффмана, спросил Гарри.

— Да. Штейн здесь.

— Это ты, что ли, бомбила бешеный?

— А кто говорит?

— Мы в Менсе приняли решение дисквалифицировать тебя за сексуальное извращенство. Чтоб не позорил остальных сливочных двухпроцентников.

— Так это, что ли, Джейкоб Херш?

Джейк пригласил Гарри на ланч, чтобы уже через полчаса пожалеть об этом. Шли себе через Сент-Джеймс-парк, грело солнышко, и вдруг Гарри завел очередную обличительную речь. Пришлось его затыкать.

— Да боже мой, Гершл, не наплевать ли тыщу раз на то, как высший свет уходит от налогов? Меня это совершенно не колышет. То же самое с тем, из каких доходов платит своему собачьему инструктору Мармадюк[326]. Ты оглядись — весна вокруг! Я снова стал отцом! Давай-ка мы с тобой отведаем шотландского лосося, свеженькой сочной спаржи да под бутылочку белого рейнвейна. И свежей клубники! Мне просто хорошо. Тебе-то разве не бывает просто хорошо?