Всадник с улицы Сент-Урбан - Мордехай Рихлер

Фи! Детская игра какая-то.

Вставьте в скобки слово, которое останется осмысленным, какие бы буквенные комбинации левого столбца ему ни предшествовали:

Художник шестнадцатого века Альбрехт Дюрер приобрел славу в веках благодаря своим гравюрам, но, похоже, он не был чужд и математике.

Работая над знаменитой картиной «Меланхолия», он вложил в нее познания как в астрономии и архитектуре, так и в стереометрии, о чем свидетельствует Магический Квадрат четвертого порядка, числа в середине нижней строки которого принято считать датой написания картины.

Хотя на самом деле числа от 1 до 16 на Магическом Квадрате видны достаточно отчетливо, мы сейчас предположим, что это не так и что Квадрат представляет собой то, что изображено на фиг. 10.

В каком году Дюрер исполнил свой шедевр?

И уж во всяком случае, вряд ли эти ребусы способны что-либо доказать.

Великий Инквизитор каждый год призывал Джейка к себе в офис, посылая уведомления о перерасчете налоговых выплат, и делал это уже седьмой раз с 1960 по 1966 год, в сумме истребовав за это время уже семь тысяч двести фунтов. И каждый раз надо срочно — уплатить не позднее чем через тридцать один день.

— Но сейчас-то я им зачем? — спросил Джейк Оскара Хоффмана.

— Ни о чем не волнуйтесь. Они пойдут на компромисс. Это они всегда так.

В офис Великого Инквизитора Джейка сопроводил Хоффман, и после обмена любезностями…

— О! — воскликнул Джейк, углядев на подносике для исходящих номер журнала «Танец и танцовщики». Я смотрю, вы тоже любитель балета!

— Есть немного.

— Как вы находите Нуриева в роли Ромео?

— Боюсь, что мое мнение не совпадает с большинством. Мне кажется, его перехваливают.

— Как здорово, что вы это сказали! Я и сам так думаю.

Инспектор, нескладный мальчишка лет двадцати с небольшим, просмотрел листы с отчетностью за первый год деятельности фирмы «Джейкоб Херш продакшнз лимитед» и вслух прочитал:

— На первом годовом собрании акционеров двенадцатого октября тысяча девятьсот шестидесятого года председательствующий объявил, что при обороте в десять тысяч фунтов получено прибыли восемьсот сорок один фунт девятнадцать шиллингов шесть пенсов. Дивидендов решено было не выплачивать. Я правильно понял?

— Так ведь давно это было, вы ж понимаете.

— М-м? — промычал инспектор и поджал губы.

— Насколько я могу припомнить — да, так и было. Я в тот год на какую-то ерунду кучу денег выкинул.

— По документам судя, — вновь заговорил инспектор, сверяясь с разложенными перед ним бумагами, — платили вы в основном наличными, и всякий раз деньги уходили в Канаду.

— Я знаю, что любовь к родине в наши дни из моды вышла, — сказал Джейк. — Но сам-то я немного сумасшедший, поэтому считаю, что те канадцы, которым повезло жить здесь, где такой замечательный театр и балет, должны как-то помогать писателям, вынужденным сводить концы с концами дома. Я все еще надеюсь получить когда-нибудь хороший канадский сценарий, хотя вновь и вновь на этом обжигаюсь.

Оскар Хоффман заулыбался: видимо, оценил хорошего ученика.

— Я вижу здесь выплату аванса в тысячу фунтов некоему Жану Беливо[318], автору сценария, проживающему по адресу Форум Апартментс, ул. Сент-Катрин, Монреаль.

— А, помню, был такой оболтус. Лучше бы я с ним не встречался. Деньги пришлось списать. Черт-те что понаписал, а не сценарий.

— И еще: в том же отчетном году вы выплатили другой аванс — также тысячу фунтов — некоему Джону А. Макдональду[319].

— Он оказался пьяницей. Но я все же до сих пор надеюсь что-нибудь поставить по тому его сценарию, вот ведь как…

— Вы держите в Канаде секретаршу. Миссис Лору Секорд[320], проживающую в доме триста двенадцать по Онтарио-стрит в Монреале.

— Да.

— А знаете ли вы, — осведомился инспектор, освобождая от стягивающей резинки пачку счетов за рестораны и всевозможную выпивку, — что к накладным расходам по закону допустимо относить только такие траты, на которые компании пришлось пойти исключительно и всецело по соображениям деловой необходимости.

— Ну да, конечно.

— Однако же в тысяча девятьсот шестидесятом году вы к таковым причислили тысяча семьсот пятьдесят фунтов стерлингов, потраченных на развлечения.

— Подумать только! — качая головой, пригорюнился Джейк. — Если бы я тогда поместил эти деньги в какой-нибудь паевой фонд, я бы сейчас — ух! — горя бы не знал.

— Навскидку, какую долю из всего этого вы сейчас по-прежнему сочли бы тратами деловыми, а какую — личными?

— Минуточку, дайте сообразить… Пять процентов там, наверное, все же личных. Или…

Инспектор сурово набычился над горкой счетов.

— …ну, может быть, семь. Восемь это от силы.

И тут же на свет божий вынырнул счет из магазина «Викторианские вина» за февраль 1960 года на 81 фунт, в том числе и за сотню сигарет.

— Сколько из этих сигарет вы выкурили по необходимости, ради бизнеса? И сколько для личного удовольствия? Сколько было отдано друзьям, жене?

— Тут, знаете, очень тонкая грань. На самом деле ваш вопрос похож на одно место из Талмуда. Поэтому, с вашего позволения, я отвечу на него, как это положено в талмудической традиции, то есть новым вопросом. Если бы я вот прямо сейчас предложил вам сигарету, это было бы для удовольствия? Или по необходимости, ради бизнеса?

Инспектор, не отрываясь, смотрел в бумаги, но Хоффман кашлянул неодобрительно.

— По правде говоря, я просто не помню. Но ведь эти счета в шестидесятом году были приняты. Почему вы снова к ним возвращаетесь?

— Государственная комиссия по налогам и сборам не обязана раскрывать мотивы, по которым производятся перепроверки. Вот, кстати, кое-что очень типичное.

Типичным оказался ресторанный счет. Обед на четверых в «Ше-Люба» стоимостью в 21 фунт.

— Я приглашал продюсера с женой. Обсудить какой-то проект.

— Но согласитесь: жену-то вы брали с собой для личного удовольствия?

— Да нет же! Никоим образом. Она терпеть не может продюсеров. Но, раз он с женой, я тоже вынужден был взять с собой жену. А мы теперь что, будем рассматривать каждый из этих старых счетов по отдельности?

Молчание.

— Или вот, я вижу, в шестьдесят пятом фирма «Джейкоб Херш продакшнз» заключила субдоговор с зарегистрированной в Женеве швейцарской фирмой «Ворлд-Вайд» на оплату услуг режиссера Джейкоба Херша в размере семи тысяч пятисот фунтов в год… Хотя до этого вы брали себе еще больше.

— Мне очень стыдно. Это просто ужасно. Прямо локти себе кусаю. Мне не следовало этого делать!

— Полагаю, вы в курсе, что банковские счета за пределами страны — это для вас вещь совершенно противозаконная.

— Конечно, я понимаю. Но, боже мой, вы ведь не обвиняете меня в… уклонении от уплаты налогов?

— Сейчас мы вообще ни в чем конкретном вас не обвиняем.

— Так чего же вы тогда от меня хотите?

— Я обращаю ваше внимание на то, что примерно процентов девяносто пять этих так называемых накладных расходов на самом деле были вашими личными тратами.

— Да ну, быть не может!

Оттолкнувшись, инспектор вместе с креслом отъехал от стола, показав этим, что разговор окончен.

— Я еще поработаю над вашими счетами, — сказал он. — Потом свяжусь с вами.

— Вот это, наверное, будет самое правильное решение, — вступил в разговор Хоффман, впервые за все время раскрывший рот. — Мой клиент вам весьма благодарен.

— Благодарен-то я чертовски. Однако все это сильно попахивает Звездной палатой[321]. Я все-таки думаю, вам следовало бы раскрыть мне причину пересмотра моих отчетов.

— Методика работы государственной Комиссии по налогам и сборам не предполагает разглашения причин, по которым происходят перепроверки. Я скоро с вами свяжусь.

Следующим утром почта доставила ответ из недр Менсы:

Уважаемый сэр!

Благодарим Вас за Ваше интересное письмо от 19 апреля 1967 года.

Мы примем во внимание, что «по Вашему скромному мнению» общество, которое «дискриминирует» девяносто восемь процентов населения, можно считать «недемократичным»; с не меньшим интересом и некоторым сочувствием узнали мы и Ваше мнение о предлагаемых нами тестах, которые «измеряют не талант и самобытность, а только некоторые особые способности». Однако Ваше обвинение в том, что Менса распространяет «среди доярок и клерков, дантистов и продавцов» иллюзии величия, поощряя в них веру в то, что своим жалким положением они обязаны социальной несправедливости, а не собственным ограниченным способностям, мы решительно отвергаем. Откровенно говоря, нам кажется, что такого рода нападки свидетельствуют лишь о том, что кое-кому приятнее считать, что виноград зелен. Более того, если бы Вам действительно не хотелось иметь ничего общего с такой «сомнительной, самовлюбленной компанией», зачем же Вы тогда выполняли задания нашего теста?