Всадник с улицы Сент-Урбан - Мордехай Рихлер

А еще в Канаде Нельсон Эдди с Джанетт Макдональд снялись в фильме, припоминала Руфь. Вот только название ускользает[313]. «…Найдется ли десять отважных мужчин, надежных и смелых мужей…»[314] Да что там десять, одного бы найти!

К ночи у завода кончился завод. Чтобы закапывать в нос, лопаты не надо. Как вернулись с острова, не едим больше острого… Покачиваясь на сиденье автобуса, идущего от Чаринг-кросс к вокзалу Виктории, Руфь расстегнула туго набитую, полную всевозможных карточек и купонов сумку и убрала туда словарь омонимов, продолжая повторять про себя самые заковыристые: не вы, но Сима страдала невыносимо… и еще: в анкете сложной бедный граф не смог заполнить пары граф.

Вечер стоял отвратный: холод, дождь, — что ж, тем более кино посмотреть можно, подумала Руфь, присоединяясь к кучке людей, закрывающих зонтики перед входом в Кэкстон-холл[315]. Обежав глазами доску объявлений, Руфь уже знала, что на первом этаже занимается группа йогов, рядом Общество Шопенгауэра и Орден друидов (бррр!) — эти собираются раз в месяц. Канадская катавасия, как она и ожидала, оказалась в главном зале, где ей с трудом удалось отыскать свободное сиденье.

Собрал чемоданы и в путь. Делов-то! Двадцатый век на дворе.

Люди кучкуются, болтают, многие не первой молодости и не скрывают этого, но больше все-таки молодых, с маленькими детьми на коленях. С напускным равнодушием усаживаясь в кресло, Руфь предложила конфетку молчаливому мужчине по соседству и нервно осведомилась:

— А вам в Канаду зачем?

— Да здесь продвинешься, пожалуй!.. Пока начальник не помрет, сиди, жди.

— А вам? — повернулась она к мужчине по другую руку.

— Мне дико надоел Гарольд Вильсон.

— А наша семья здесь уже много поколений. Я просто так зашла, подружку ищу.

Кино, которое им показали, было о путешествии через всю Канаду, от Галифакса до Ванкувера. Цветное, с демонстрацией всех природных красот и чудес страны, а попутно диктор пылко нахваливал возможности, которые открываются здесь перед каждым. После того как в финальных кадрах фильма на крыльцо парламента в красном мундире и синих галифе взошел капрал конной полиции, свет вновь зажегся, и на сцену выскочил юркий улыбчивый малый из Департамента гражданства и иммиграции.

— Какая здесь сегодня публика прекрасная! Потрясающе! Я уже чувствую, что завтра утром ко всем инспекторам иммиграционной службы выстроятся очереди.

В ответ вместо криков «ура» осторожное покашливание.

— Канада нуждается в людях, причем именно в ТАКИХ, потому что люди нужны не всякие.

Понятно, дешифровала Руфь. Куда ни сунься, везде антисемиты.

— У нас много, много рабочих мест, которые просто плачут по вам горькими слезами — и это при том, что уровень жизни у нас один из самых высоких в мире.

Молодой человек вызвал на сцену троих экспертов, и те тоже радостно заулыбались, стараясь вызвать в аудитории прилив энтузиазма.

— Вам нужны неквалифицированные рабочие? — спросил какой-то мужчина.

— Вопрос на засыпку. Если имеется в виду девятнадцатилетний юноша, то, конечно, он всему научится, но если речь идет о мужчине сорока лет, причем о таком, который чаще сидел на пособии, чем работал… В общем, вы сами его вырастили, вы его и содержите, нам таких не надо.

— Вообще-то я инженер.

— Ну, в вас с первого взгляда виден профессионал, сэр. Я так и понял, что ваш вопрос носил отвлеченный характер.

— Но если в Канаде все так расчудесно, почему многие иммигранты возвращаются?

— На это отвечу я, — пустив петуха, отозвался самый молодой из экспертов и подмигнул первому ряду. — Тоска по родине. Плохая приспособляемость. Если вашей жене надо видеться с мамочкой каждый день, а по воскресеньям четырежды, то, уезжая в Канаду, лучше взять тещу с собой.

— А как там с безработицей?

— Три и девять десятых.

Раздался чей-то смешок.

— Ну да, я согласен, зимой уровень выше, но…

— А в тысяча девятьсот шестьдесят первом году у вас рецессии разве не было?

— Рецессии? Нет. Некоторое замедление роста — да. Но в настоящий момент у нас бум. Настоящий бум. Нам нужны люди, хотя и не любые. Нужны британские иммигранты.

— А что с медицинским обслуживанием?

— Это очень, очень хороший вопрос. У нас нет бесплатной медицины, но есть частные страховки, которые стоят очень недорого.

— Дело в том, что у меня четверо детей.

— Послушайте, если вы из тех, кто бежит в районную поликлинику с каждым чихом и проводит там весь день только потому, что это бесплатно…

В конце концов, Руфь тоже встала и тихим голосом начала:

— Вот мне, например, за сорок…

— Громче, пожалуйста.

— Я для знакомых узнаю. Им за сорок, и они работают в магазине одежды. Каковы их шансы устроиться на работу в Канаде?

— Это очень хороший вопрос. Я рад, что вы его задали. В общем-то если ваши знакомые мужчины, то их шансы… ммм… не сказать, чтобы очень хорошие. Ну, сами понимаете: пенсионные отчисления, то да се… А вот женщин многие магазины предпочитают брать на работу таких, у кого брачный возраст уже заведомо пройден.

— A-а, поняла, спасибо. Большое, большое вам спасибо.

Слегка этого стыдясь, Джейк тем не менее изменил маршрут — стал к «У.Г.Смиту» ходить другим путем, но иногда, задумавшись, сбивался на привычный. Однажды, недели две спустя, Руфь вновь его остановила. Не сможет ли он опять с ней в полшестого встретиться. Сможет, почему бы и нет?

— Пепси? — спросил Джейк, с любопытством ожидая, что она скажет.

— Нет. Лучше лимонад. «Канада-драй», если не возражаете.

На сей раз она была с сеткой, из которой торчал пучок сельдерея. Кроме него в сетке виднелись две консервные банки, причем с обеих этикетки уже содраны. Джейк заказал двойной джин с тоником для себя и лимонад «Канада-драй», после чего, откинувшись в кресле, приготовился слушать.

— Я помолвлена, — с гордым видом провозгласила Руфь и добавила со смешком: — Или вы эту страницу «Таймс» обычно пролистываете не глядя?

Джейк поздравил ее.

— Он очень, очень симпатичный мужчина. Очень начитанный, хорошо разбирается в политике. Читает «Нью стейтсмен» и «Трибьюн». Уже кое-что, не правда ли?

— Пожалуй.

— Поэтому, вы знаете, мне очень понадобятся деньги.

— Какие деньги? — сразу проснулся Джейк.

— Те семьсот фунтов. Которые у меня взял Джозеф.

— Но я-то тут с какого боку? — изумился Джейк, неотрывно следя за тем, как она старательно сковыривает этикетки от обеих бутылок «Канада-драй».

— Как с какого? Скажите ему, что мне нужны деньги. Мой Гарри в материальном смысле добился не многого. Этот аспект жизни его не интересует.

— Руфь, в последний раз вам говорю: я не видел его уже много лет.

— Ай, да ладно. Сколько можно — одно и то же!

— Боюсь, что вам придется поверить мне на слово.

— А может быть, эти деньги вернете мне вы?

— С чего бы это?

— Между прочим, Гарри смотрел ваш фильм, но, должна вам сказать, не очень-то он ему понравился. В нем, говорит, мало правды жизни. Говорит, что, когда вы изображаете жизнь рабочих, вы явно делаете так, чтобы богатые над ними смеялись. А еще, по его мнению, в вас чувствуется тяга к саморазрушению.

— А что ваш брат? Он насчет Гарри провел расследование?

— Гарри скрывать нечего. Его жизнь — открытая книга, от и до. Хотите знать правду про Джозефа — почему он дал тягу? Все просто: почувствовал, что я слишком хороша для него. Я бы не смогла долго с ним уживаться.

— Ну-у, я желаю вам с Гарри всего самого лучшего. Я…

— Этот ваш братец Джозеф… тоже мне французский аристократ! Весь проспиртован, еще немного, и синий станет. Он ведь пьяница неисправимый!

— Да мы, Херши, вообще-то все такие — саморазрушители, самоненавистники. У нас ведь вся семейка сумасшедших.

— Не знаю уж, что так исковеркало в детстве его психику. Да и от любви ко мне он, видимо, очень страдал, но…

— Вот уж это наверняка.

— Ах вот вы как! А на первый взгляд такой джентльмен, такой воспитанный! Какое вы имеете право так со мной разговаривать?

— Извините.

— Потому-то он тогда и уехал на две недели якобы в командировку. А на самом же деле в запой ушел. Что ж, я, слава богу, в нем вовремя разобралась. Зла на него не держу. Мне его просто жаль.

— Я передам ему это.

Победно улыбаясь, Руфь откинулась в кресле.

— Как я вас поймала, а?

— Да боже ты мой. Я имел в виду, если когда-нибудь увижу!

— Я поймала вас на лжи. Поганой, мелкой. Почему бы вам это не признать?

— Да черт вас подери, Руфь! Я его в глаза не видел больше двадцати лет уже!

— А меня он конечно же нарочно водил за нос.

— Увы, это так. Как это ни прискорбно.