Кристальный пик - Анастасия Гор

только тогда осознав, что до этого не дышала вовсе. После всех расстройств, испытаний и опасностей я уже и не надеялась услышать нечто хорошее. Потому не представляла, как сильно, оказывается, в этом нуждалась. Руки, озябшие и поцарапанные, налились силой, ноги вмиг перестали ныть, и прилив бодрости я испытала такой, что была готова прямо сейчас пересечь весь континент еще раз.

Ради Соляриса. Я все сделаю ради Соляриса!

— Дайте мне гейс, — потребовала не я, а выпитое мною вино, на что Волчья Госпожа впервые так звонко и открыто усмехнулась.

— Я? Гейс? Тебе? После всего, что ты содеяла? — Я уж больно открыла рот, чтобы настойчиво напомнить, что не отвечаю за проступки Дейрдре, которую во мне все почему-то видели и не любили, но Госпожа махнула рукавом, расшитым красной нитью. Тот всколыхнулся у меня перед лицом одновременно с огнем в камине, и я благоразумно промолчала. — Нет толку в гейсах нынче и не будет, пока человечью душу свою обратно не вернешь.

— Что это значит?

— То, что в тебе сейчас душа драконья. — Госпожа ткнула меня пальцем прямо в шрам на сердце, и я содрогнулась от глубинной боли в нем, будто она пронзила меня этим пальцем и сказанным насквозь: — Половина драконьей души, если быть точной. Разве дщерь моя, Хагалаз, не объясняла? — Я затрясла головой, и Волчья Госпожа вздохнула тяжко. — «Как река впадает в море, как за счастьем неизбежно горе, так два становятся одним». Вас с Солярисом разбили, чтобы соединить друг с другом. Ты жива лишь благодаря тому, что вторую половину твоей души, — человеческую половину, — он хранит в себе, в то время как вторую украл Красный туман. Сейчас у тебя осталась лишь половина души Соляриса. Оттого и не держатся на тебе гейсы. Теперь ты больше дракон, чем человек. Полукровка, как и когда-то раньше.

Я более не стала ни о чем спрашивать, слишком потрясенная полученными ответами, чтобы захотеть узнать в ближайшее время еще какие-либо. Вместо этого я села прямо, отвернулась и постаралась поверить, что Волчья Госпожа, как олицетворение материнского лика, не станет меня обманывать. В конце концов, ради этого я собиралась выполнить свои условия любой ценой.

Я освобожу Соляриса, даже если мне снова придется умереть.

Эта мысль крутилась в голове все время, что я грызла плохо пропеченные яблоки, торжественно внесенные Мелихор под громкое «Вкусно-ости!». Из-за соли, которую она все же настояла добавить, те больше напоминали маринованные овощи, но это было всяко лучше, чем урчание в желудке и истощение наутро. Тем более что Солярис не отстал бы от меня, пока я не поела. Усевшись на полу рядом, он старательно выбирал когтями косточки, очищая яблочные дольки, чтобы затем отдать их мне.

— Фу, ну и вонь! — вдруг пожаловался Кочевник на другом конце комнаты.

— Тебе все равно нельзя их есть! — ответила Мелихор обиженно.

— Да я не про твою стряпню, а про себя, — И он понюхал свою рубаху, на которую успел пролить вино, стащенное из запасов Принца втихаря. Видимо, в качестве компенсации за то, что остался без ужина: нигде в закромах не нашлось ни кусочка мяса или рыбы.

— Совиный дом не только вверх высоко уходит, но и вниз, — сообщила Госпожа и растянулась в кресле точь-в-точь как ее волчица на ковре. Иногда они двигались синхронно, а смотрели на друг друга так, будто общались без слов. Судя по тому, что волчица вдруг встала и принесла Госпоже в зубах вязаный плед, так оно и было. — Под нами пещеры есть, а в них — горячие источники, купальня Принца. Лаз в полу за книжным шкафом справа. Можете сходить, помыться. К вони мне не привыкать, но вот Принц наш неженка, его встречать надо как положено.

— Не, мне и так нормально, — отмахнулся Кочевник и, заливая в горло вино, плюхнулся в гамак рядом с сестрой.

Я же, взглянув на свою потрепанную тунику в пятнах пота и травы, воротить нос от предложения Госпожи не стала. От одной лишь мысли о ванне все тело обуревал зуд, как от комариных укусов. Ту неделю, что мы держали путь до Дану, я могла лишь мечтать о ней — приходилось довольствоваться реками и мочалкой из лыка, которая сдирала грязь вместе с кожей. В замке Дайре же я уступила ванну Мелихор, но теперь больше уступать никому не собиралась. Потому вскочила без раздумий и, почтительно поклонившись Госпоже, двинулась к круглому лазу, на который она указала.

— Я с тобой пойду, — вызвался Солярис вдруг, откладывая блюдце в сторону.

Я остановилась. Щеки раскалились, словно к ним приложили кочергу, хотя от вина лицо и без того пылало.

— Куда? В купальню?

— Да.

— Уверен?

— Да.

Мелихор посмотрела на него тоже, затем на меня, пожавшую плечами, затем снова на него… И заухмылялась с набитыми щеками. Правда, тут же перестала, когда Солярис, проходя мимо, отвесил ей щелчок по лбу. Дольки непрожеванных яблок посыпались у нее изо рта.

Пока мы с Солом, сидя на корточках, искали, как отпереть проход и спуститься в недра совиного дома, Волчья Госпожа нашла себе новое занятие по душе.

— Давно ты прясть умеешь, девочка? Красиво! Мама тебя учила?

Из-за количества кресел и книжных шкафов, которыми полнился чертог Принца, да еще и с корточек, было сложно разглядеть, что происходит в гостиной, которую мы покинули. Но заскрипели половицы, скрипнули веревки гамака и лязгнули крепления над окнами. Несложно было догадаться, что Госпожа встала и прошла к Тесее, а Кочевник тут же загородил ее собой, ведь следом она сказала:

— Кто из вас боится меня на самом деле? Он или ты?

Тесея замычала и, видимо, ткнула пальцем в Кочевника, потому как тот шикнул на нее.

— Эй, ничего я не боюсь! Мне просто не нравится, когда кто-то, даже если это божество, смотрит на мою сестру, как на кролика, из которого варежки пошить можно. Я пути Медвежьего Стража следую, волки мне чужды, и Тесее они тоже не нужны…

— Сразу видно медвежьего сына, — хмыкнула Госпожа. — Тот тоже меня боялся, пока последние мозги в своих сражениях не выбил. И верно ведь делал! Но сестру я твою не трону. Лишь хочу поговорить с ней. Ни разу не слышала за всю дорогу, чтобы она хоть словом с кем обмолвилась. Скажи что-нибудь, дитя.

—