Кристальный пик - Анастасия Гор

— Не может она говорить. Рождена такой, — ответил Кочевник вместо Тесеи.

Половицы скрипнули снова. Солярис молча потянул меня в лаз, наконец-то сумев тот открыть, и напоследок я привстала, вытянулась во весь рост, чтобы увидеть, как Волчья Госпожа становится перед Тесеей на колени.

— Ах, кто же так уста завязал тебе? Повитухи деревенские? Силы забоялись, что сокрыта? Ничего-ничего, поправимо… Только вещь сначала покажи, которую за пазухой прячешь, иначе ничего не получится.

— Эй, Рубин, пошли уже.

И Солярис протащил меня внутрь лаза и задвинул за нами круглую дверь, заглушая все прочие звуки, кроме журчания воды, раздающегося где-то внизу. Он крепко держал меня под руку, помогая шагать по крутым ступенькам, вырезанным прямо в пещерном камне. То был зеленый нефрит, такой ледяной, что холод пробирал ступни даже сквозь обувь и скрючивал пальцы. Однако чем глубже мы с Солярисом спускались, тем теплее становилось. Туника потяжелела и прилипла к телу, впитав в себя воздух, влажный, как после дождя в месяц зноя. Нигде не было ни единого источника света, но подобные пыли маленькие крупицы мерцали под высоким сводом, едва слышно жужжа. Лишь когда Сол задрал руку, пытаясь поймать их в клетку из когтей, стало ясно: это никакая не пыль, а светлячки. Они испуганно разлетелись в разные стороны и померкли, погрузив нас во мрак. Крошечные, размером с ноготок мизинца, но такие яркие, какие не водились даже на болотах близ Гриндилоу. Пришлось подождать несколько минут, пока они успокоятся и зажгутся вновь, чтобы можно было продолжать идти.

— Ты сегодня невероятно молчалив даже по твоим обычным меркам, — заговорила я первой, не дождавшись, когда это сделает Сол. Он по-прежнему вел меня за собой по извилистому каналу с нефритовыми стенами, благо прямому и без развилок. Лишь журчание воды где-то вдалеке и воздух, все более густой и матовый от пара, доказывали, что мы на верном пути.

— Кто я такой, чтобы с богами говорить? — ответил Солярис, оглянувшись. — Волчья Госпожа сама тебя выбрала, и это правильно. Но я здесь ради тебя, а не ради богов — они мне неинтересны. — Свет порхающих желтых огоньков мягко ложился на его бледные щеки, окрашивая фарфоровую кожу в золото. — Мое дело за здравием твоим следить и защищать, чтобы ты, спасая мир, не забыла спасти саму себя. И предупреждать твои падения, вот вроде этого.

— Ой!

Сол выставил передо мной руку и не дал совершить последний шаг, который неизбежно отправил бы меня в воду прямиком в одежде. Она обнаружилась неожиданно, прямо под резким обрывом, похожим на бортик лодки, и заполняла собою всю пещеру впереди. То была природная купальня, а не искусственная. Однако Совиный Принц явно приложил к ней руку: в рельефных скошенных стенах красовались бриллианты размером с куриное яйцо каждый. В них можно было смотреться, как в зеркала. Зато нигде не было ни ширмы, ни скамьи для одежды, ни хотя бы небольшого стола.

— Я отвернусь, — сказал Солярис, заметив мою нервозность после осмотра купальни, и неожиданно для себя я испытала разочарование.

«Ты действительно пришел сюда со мной, чтобы отворачиваться?» — подумала я невольно, но тут же устыдилась собственных мыслей и молча взялась за край туники, когда Сол действительно отвернулся и подпер плечом нефритовый желоб.

— Ты слышал, о чем я с Волчьей Госпожой говорила? — решила спросить я, пока развязывала пояс и стягивала нижнее одеяние через голову.

— Да, слышал, — ответил Солярис. Так вот почему молчит и вопросов не задает — ему попросту нечего спрашивать. И так все знает. — И то, что ты Госпожу снять с нас проклятие просила, тоже слышал.

— И что думаешь об этом? — поинтересовалась я невозмутимо, будто не заметила отсутствия радости в его голосе. Разве не об этом должен мечтать дракон, привязанный к земле и смертной столько лет? Разве он не ждал, когда же я исполню свое обещание, которое давала столько раз? — Лишь вёльва, наложившая проклятие, способна его снять, а Виланда давно мертва, — напомнила я, не теряя надежды, что Солярис вот-вот очнется и обрадуется. — Госпожа же — матерь сейда. Лишь ей помочь нам и под силу.

— Да, знаю, — равнодушно сказал он.

— А помнишь ту ночь в пещере у Цветочного озера? — Я улыбнулась своему отражению в одном из бриллиантов. — Я тогда сказала тебе, что доберусь до нее ради тебя, если потребуется. Как видишь, королева Круга никогда не бросает слов на ветер.

Солярис хмыкнул, и в пещере снова повисла тишина. Вода под нами бурлила благодаря источнику, бьющему из-под земли, и, отражая в себе нефритовый рельеф, имела цвет травянисто-изумрудный, напоминая море в моем родном краю, точащее скалы под замком Дейрдре. Мы с Матти редко купались в нем, — уж слишком соленым оно было, да и крутой спуск к нему запросто мог обернуться переломом обеих ног, — предпочитая морю то самое Цветочное озеро. Плавала я обычно в нижнем одеянии, не осмеливаясь купаться совсем нагой. Но за этот год смелости во мне стало гораздо больше. Потому я разделась полностью: сложила тунику с платьем стопкой на краю, распустила косы, повыбирав из них заколки, и приблизилась к воде.

Я погрузила в горячую воду сначала одну лодыжку, затем вторую, а после опустилась в воду по колено, опираясь о бортик, под которым оказалась гладкая, как скамья, ступенька. Солярис не торопил меня, позволяя спокойно примеряться к глубине и температуре. Только прислушивался к плеску воды и моему дыханию, которое невольно участилось от захлестнувшего тело жара. Вода была горячей — не как кипяток, а как подогретое на печи молоко. От этого в голове стало еще туманнее, чем прежде, зато изнуренные мышцы мгновенно расслабились. Волосы намокли и потяжелели. Я уже и не помнила, когда стригла их последний раз, потому они затянули собою почти всю поверхность купальни, похожие на тину. Не в силах противиться неге, я легла на спину, сомкнула веки и раскинула руки в стороны, позволяя воде мягко качать меня на слабых волнах.

— Зачем? — спросил Солярис после нескольких минут моего безмятежного покоя. Его выдержка треснула.

— А? — Я лениво приоткрыла один глаз.

— Зачем ты снова собой ради меня жертвуешь? Зачем согласилась волю божественную исполнять, лишь бы проклятие мое разбить? Я тебя просил об этом?

Его терпение, натянутое до предела весь минувший день, наконец-то треснуло.