Мост через огненную реку - Елена Прудникова

– Я не могу… Видишь ли, Терри… тут есть одно обстоятельство… Ты ведь знаешь, что такое прекрасная дама?

Гален молча кивнул.

– Ну так вот… У меня тоже есть прекрасная дама. Смотри… – он вытянул из-за пазухи кожаный шнурок, на конце которого болталась монетка. – Когда я шел из тюрьмы, все от меня шарахались, а одна маленькая девочка подала мне милостыню. И я не хочу, чтобы эта малышка была завоевана – ни какими-либо соседями, ни твоей непонятной тьмой. Так что спасибо тебе, но я останусь здесь. А там посмотрим…

– Нет, – цыган поднялся и прошелся по комнате, разминая ноги. – Так не пойдет. Если оставаться здесь, то надо очень хорошо знать, что станешь делать. «Посмотрим» тут не годится. В общем, так: сейчас ты будешь спать добротным целебным сном. Судя по всему, твоей герцогине можно доверять. Я переговорю с ней, а потом пойду во дворец, буду думать, смотреть и слушать. Через день-другой зайду и мы все обсудим.

– Терри, – Бейсингем в упор взглянул на Галена. – Это моя страна, и я не могу позволить… А ради чего ввязываешься в это дело ты?

– Ну, – цыган пожал плечами, – в последнее время я что-то слишком легко побеждаю. Давно нет достойного противника. Скучно, Тони… Так что пойдем вместе, или же я попросту тебя увезу. Сейчас тебе уж всяко со мной не справиться…

Как бы то ни было, а средство генерала Галена помогло. После его отъезда Энтони чувствовал себя выпотрошенным, однако почти сразу заснул и спал неожиданно крепко и долго. Сквозь сон ему чудилось что-то невозможное, и, лишь сделав над собой усилие, он осознал, что это музыка: кто-то играл на лютне, тихонько напевая. «Неужели герцогиня? – подумал он сквозь сон. – А хорошо играет! Зря я отказывался…»

Но это была не герцогиня. В кресле у камина сидел Теодор и, положив на стул перед собой лист пергамента, что-то напевал, тихонько себе подыгрывая. Зрелище было настолько умопомрачительное, что у Энтони отнялся язык: генерал Гален в черной рубашке и изысканнейшем черном, шитом серебром камзоле, с поясом нечищеного серебра, что было уже верхом утонченности, с волосами, убранными на придворный манер, так что тугие вороные кольца ложились на плечи. У правого виска волосы были подхвачены серебряной заколкой, с которой ниспадали серебряные же цепочки разной длины, с янтарными звездами на концах, терявшимися в черных кудрях. Да еще лютня в руках! И ведь как играет! Заметив, что Энтони проснулся, Теодор перестал мурлыкать и запел по-настоящему, ярким мерцающим баритоном. Допев и в полной мере насладившись изумлением Энтони, он рассмеялся.

– Тони, я не собираю ненужные мне вещи. Если это пистолеты, то любой из них стреляет. А романсы я пою, это ведь так естественно… Кстати, ты заметил, что я последовал твоему совету и ношу серебро с янтарем? Судя по тому, как это принимают, твой вкус безупречен…

– Ты же был здесь вчера, – сказал, чуть опомнившись, Бейсингем. – Что-то случилось?

– Позавчера, друг мой… Ты спал двое суток. С добрым утром, и не желаешь ли позавтракать?

Энтони поднял глаза: за окном было темно.

– Сейчас восемь вечера, – предупредил его вопрос Теодор. – Но для тебя, пожалуй, утро. Есть хочешь?

– Ужасно!

– Я тоже. И ужин уже ждет. У меня рука не поднималась тебя будить, и тогда я решил спеть – авось поможет.

– Терри, ты зверь! – Бейсингем сел, покачнулся, однако удержался в этой сложной позе. – И лекарства твои зверские. Но помогают!

– Сиди-сиди! – сказал Теодор! – И подушек я тебе, имей в виду, подкладывать не стану. Хватит валяться! Дела у нас серьезные, так что ужинаем и начинаем военный совет.

…После ужина ему все же пришлось лечь. Теодор, пренебрегая всеми приличиями, и при герцогине остался сидеть на постели. Это успокаивало Энтони и придавало сил. В конце концов, со стороны виднее, особенно с этой стороны – он привык, что разработки Галена превосходны.

Едва они устроились, как в комнату неслышно скользнул Алан, примостился на втором стуле. Странно, но герцогиня и не думала отсылать мальчика.

– Ну вот, – усмехнулся Теодор. – Докладываю. Любопытное общество собралось в вашем дворце. Одни – люди как люди, но словно бы чем-то пристукнуты или заморочены. Большинство штатских откровенно боятся, хотя сами не понимают, чего. Впрочем, обстановочка там не располагает к радости, как я тебе уже говорил – у меня все время такое чувство, словно за спиной бродит полк мрачных привидений. Военные же, наоборот, радуются жизни, но как-то слишком радуются, и как-то странно. Я тут побеседовал с вашим комендантом – он говорит вполне лояльные вещи, но не совпадающие со здравым смыслом, а в голосе постоянная неуверенность, как будто ему кажется, что происходит что-то не то, но он не понимает, что именно…

– У кого неуверенность – у Гровера? – Энтони не поверил своим ушам. – Гровер не дружит со здравым смыслом? Вот уж кто всегда знает, что надо делать! И вот уж кого не напугаешь!

– И тем не менее. С прочими военными, с которыми я разговаривал, творится примерно то же самое. Ну, а штатские, как я уже сказал, просто напуганы. Это о тех, что стоят перед троном. Но есть и другие, те, кто возле… Вот эти уверены в себе, более чем уверены. Смотрят на всех с насмешливым превосходством… – Теодор нахмурился, помолчал немного. – Странно… Знаешь, на что это похоже? На завоеванную страну, вот на что! Но, насколько мне известно, все это наследственная трогарская знать, никого постороннего я там не заметил. Если это заговор, то опять же непонятно, чей и против кого – ведь Элизабет явно в их числе…

– Да, действительно, так оно и есть, – согласилась Эстер. – Как вы все это расписали – я бы так не смогла. Вот что значит свежий взгляд!

– Скажите, – внезапно включился в разговор до сих пор напряженно слушавший Алан, – вы не заметили у генерала Гровера какой-либо мути в глазах, словно бы они слегка затуманены?

– Пожалуй, да… – подумав, согласился Гален. – Что-то такое есть.

– А у других военных?

Теодор еще подумал, припоминая, и молча кивнул, посерьезнев.

– А те, что у трона, ведут себя так, словно… ну, не силой страну завоевали, а будто бы знают нечто, другим неведомое?

– И это верно…

– Тогда я начинаю догадываться, что происходит. Те, кто у власти – похоже, это какое-то тайное общество. А поведение генерала Гровера говорит о наличии магии…

– Что?! Алан, вы это всерьез? – потрясенно воскликнул Энтони.

– Тони, – укоризненно произнес Гален. – Ты же сам говорил мне, что, как просвещенный безбожник, веришь в магию.

– Магия – наука о тайных соответствиях слова и мира, герцог, – пояснил Алан. – Это наука, а не религия, и среди магов немало безбожников. Они ведь не только духов вызывают, это лишь малая часть… К сожалению, магия реальна. И, кстати, с ее помощью можно заставить человека говорить, делать и даже думать то, что ему не свойственно, но бесследно это проделать нельзя, и эффект получается как раз тот, который вы описали, генерал: постоянная неуверенность и муть в глазах. Что вы еще заметили? Какие-нибудь подробности: особые жесты, символы, тайные знаки? Подобные люди обожают разводить вокруг себя загадки, они невероятно тщеславны.