Три секунды до - Ксения Ладунка
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Поехали, – подрывается Том, потянув меня за руку.
– Куда?! – сопротивляюсь я, но все же встаю и иду с ним.
– В офис к твоему отцу.
– Что? – ошарашенно спрашиваю.
– Что слышала, – огрызается Том, выходит из квартиры и закрывает дверь.
Он вызывает водителя, и, спустившись на парковку, мы садимся в машину и уезжаем.
Всю поездку до Сан-Франциско и папиной работы меня трясет. Я понятия не имею, что сейчас будет, не знаю, куда деваться, как оправдаться и все исправить. Я смотрю на Тома: его руки разбиты, и кадры того, как он лупит Скиффа по лицу, мелькают перед глазами.
– Зачем ты его так избил? – тихо говорю я.
– Потому что он тебя домогался, – с каменным лицом отвечает он.
Я не выдерживаю:
– Ты больной, ты его чуть не убил!
Том поднимает брови.
– То, что я больной, для тебя новость?
Я зажмуриваюсь. Не знаю, что сказать. Смотрю в окно, на то, как мы съезжаем с Бэй-Бридж в город. Офис отца в самом центре, ехать до него считаные минуты. Когда мы останавливаемся у нужного небоскреба, я несколько раз глубоко вдыхаю перед тем, как выйти из машины. А потом мы поднимаемся к отцу.
Он ждет нас в большом кабинете с панорамными окнами и большущим столом. Я была тут пару раз и мне нравилось, но сейчас от этой обстановки тошно.
– Садись, – говорит отец, указывая на кресло напротив.
Я медленно опускаюсь туда, не смея ослушаться.
– Ну, рассказывай, – говорит он, горько усмехаясь.
– Что рассказывать?
– Рассказывай, как ваше фото оказалось в Интернете, – говорит он, явно теряя терпение.
Я пытаюсь что-то сказать, но заикаюсь, потому что от его пылающего взгляда начинается паника. Очень сбивчиво и тихо я проговариваю всю историю, опуская фигурирующие в ней наркотики и попытку изнасилования. Подперев собой стену, Том стоит со сложенными на груди руками и слушает.
Я чувствую, как отец закипает.
– Ты делаешь это специально, скажи честно? – вдруг спрашивает.
– Что я делаю специально? – удивляюсь.
Отец взрывается и со всей силы бьет кулаком по столу, отчего я вздрагиваю.
– Херню! Херню ты делаешь, Белинда, одну сплошную херню! Даже твоя мать не такая тупая, как ты! – кричит он. – Как можно быть такой тупой? Это просто не укладывается у меня в голове! Вот я и спрашиваю, ты делаешь все это специально? Тебе нравится над всеми издеваться?
Уставившись перед собой, я словно проваливаюсь куда-то. Я должна собраться и ответить ему, но единственное, на что сейчас способна, – скинуться с окна этого здания.
– Я не делаю это специально, – говорю.
– Тогда я и правда не понимаю, как можно быть такой тупой.
Я опускаю голову. Да, так и есть. Я и правда безбожно тупая и не знаю, что мне с этим делать, но слышать это от папы очень больно.
– Прости, пап, – шепчу.
– Твои извинения никому не нужны, ими можно только подтереться, разгребать дерьмо за тобой все равно будут другие люди!
Я облизываю сухие губы. Думаю, знает ли отец о том, что Том избил человека. И как они собираются разгребать это?
– Ты подставляешь не только Тома, ты подставляешь огромную корпорацию и долгую работу тысяч людей! Меня в конце концов! – рявкает он.
Я не поднимаю глаз, смиренно слушая и не пререкаясь.
– Ты глупая и безответственная, тебе ничего нельзя доверить и на тебя нельзя положиться, – отец меняет крик на презрение, – ты просто безнадежна.
После этих слов Том наконец отрывается от стены и спрашивает:
– Что ты хочешь сделать?
Отец смотрит на него, потом берет со стола бумаги и кладет их передо мной.
– Что это? – спрашивает Том.
Он поднимает бумаги и листает их.
– Запрет на приближение, – поясняет отец.
– Чего? – переспрашиваю я.
– Шестьсот метров, не многовато? – хмурится Том.
– Это стандартно, – пожимает плечами папа.
Во мне закипает раздражение и отчаяние, я говорю:
– О чем вы вообще?! Что значит «запрет на приближение»? Я не смогу подходить к Тому?!
– Нет, не сможешь, – отсекает отец. – И жить с ним не сможешь, потому что никто и никогда не должен видеть вас вместе.
– Что?! – кричу я. – Пап, это бред!
Отец забирает из рук Тома документ и кладет его передо мной.
– Заполняй и подписывай.
Не моргая, я смотрю в лист. Понятия не имею, что там написано, все буквы расплываются.
Том переминается на месте и говорит:
– Это не значит, что мы не сможем встречаться.
Я поднимаю на него глаза и чувствую, что он отошел и больше не злится. Но все равно не могу понять, как он может поддерживать это и ничего не говорить.
Взяв ручку, я быстро заполняю данные, дату и ставлю подпись. Закусив губу, сдерживаю слезы, потому что жизнь кардинально изменилась за долю секунды.
– Тебе нужна квартира и работа, – говорит отец.
– Хорошо, – тихо соглашаюсь я.
Том прочищает горло.
– Спускайся к водителю и поезжай домой. Ничего страшного не случится, а мы пока поговорим об остальных вопросах.
Я киваю. Поднимаюсь, скрипя стулом, и спускаюсь, чтобы уехать «домой». Как бы мне ни хотелось, теперь это не мой дом. Больше нет.
Я чувствую, как внутри что-то окончательно ломается. Ломается пополам и срастаться будет бесконечно. Но даже если это случится – неважно, ведь сломанное однажды сломано навсегда.
В машине я откидываюсь на кресло, закрываю глаза и тут же вздрагиваю, потому что в темноте век всплывает окровавленное лицо Скиффа. Я думала, что на меня уже ничего не сможет произвести впечатление, но ошибалась.
Достав телефон, я минуту смотрю в экран, а потом звоню Алисе. Она не отвечает, и тогда я набираю Стейси, но это тоже ничего не дает. Глупо, я знаю, после всего случившегося звонить им, но больше мне просто некому.
Когда мы проезжаем мимо пляжа под Бэй-Бридж, я прошу водителя остановиться. Говорю, что хочу прогуляться и много времени это не займет. Оглянувшись, я вспоминаю все, что тут было. Как уходила сюда от родителей, как встретила Алису и первый раз попробовала наркотики.
В тени под мостом я вижу компанию людей. Они выглядят не особо трезвыми и приветливыми. Кто-то испугался бы их и обошел стороной, или вообще развернулся бы, но только не я. Медленным шагом я иду к ним. Сначала они не замечают, но потом смотрят. Я на самом деле не чувствую ни страха, ни опасения. Они просто люди,
