Механизм пространства - Андрей Валентинов

затянутое облаками пыли, ухмылялось. Намекало: пусти я в свой простор «баллонную роту», и привет, nemetz-peretz! Мудрый полковник прав — все могло быть страшнее. Могло — не случилось…

Но еще будет? Еще случится?!

— Вас просто напугали, — возразил кабинет в зеленом мундире. — Будущее не безотрадно.

Спорить Зануда не стал. Бесполезно! Это он понял сразу, после первых же фраз. Зря ты вспомнил Клаузевица, датский шпион Торвен. Давний разговор, огрызок прошлого — здесь и сейчас, в особняке французского инженера Карно, это не лучший аргумент.

На лучшие не хватало ни сил, ни убедительности.

Темно-зеленый шелк на стенах. Темно-зеленая обивка кресел. Новенькая, будто вчера от обойщика — хозяин не любил засиживаться. Хозяин разгуливал от стены к стене, слушая так же, как он делал все — на ходу, на бегу, торопясь не успеть. Николя Леонар Сади Карно — герой обороны Парижа, поручик Генштаба, автор «Размышлений о движущей силе огня»…

Изобретатель Механизма Пространства?

— Клаузевиц был великим человеком. Но, извините, он видел мир сквозь прорезь прицела. Военные не должны определять Грядущее. Это — дело разума и Науки. Развитие военной техники неизбежно. Оно толкает вперед остальные области знания — и одновременно сдерживает аппетиты генералов. Нет ничего страшнее, чем гарантированное возмездие за агрессию.

Сесть Торвену не предложили. Его и пускать‑то не хотели. Крепкие парни в одинаковых сюртуках встретили гостя у входа в особняк, принялись вдумчиво выспрашивать. Кто да почему, да на какую разведку трудимся… Помогла бумага из Общества по распространению естествознания. Разрешили, впустили, даже обыскивать не стали.

— Если мы с вами откажемся развивать военную технику, это сделают ученые врага. Вы датчанин, мсье Торвен. Вы должны помнить, что сделали англичане с Копенгагеном. Будь у вас ракеты Конгрева, все пошло бы иначе. Между прочим, наши друзья из туманного Альбиона не успокоились. Сейчас они строят бронированный пироскаф. Первая попытка оказалась неудачной, но эти джентльмены упрямы, как сам дьявол. Ко мне на службу втирался некий прощелыга. Позже выяснилось — слуга лорда Джона Рассела. Так что меры секретности, предпринятые военным министерством Франции, необходимы и неизбежны…

Карно не нуждался в советах. Его уже убедили — или он сам себя убедил. Голос инженера звучал твердо. Но уверенности в нем могло быть и больше. Торвену казалось, что собеседник собирается с силами после каждой фразы. Лицо! Карно был старше на каких‑то пару лет, а выглядел стариком. Глубокие морщины, рот запал, лоб в мелких бисеринках пота.

В молодости — неутомимый спортсмен, отменный фехтовальщик, бравый офицер… Неужели ему всего тридцать восемь?

— Что касается моих теоретических выкладок… Они, конечно же, будут обнародованы — в должное время. К сожалению, даже чистая теория способна помочь врагу. Поэтому я согласился с доводами правительства — и смирился с тяготами, связанными с моей безопасностью. Я — республиканец, мсье Торвен. Я — сын Лазаря Карно, Организатора Побед. Бурбонам служить я не хотел, поэтому и ушел в отставку. Но сейчас — иной расклад. Я не в восторге от Короля-Гражданина, однако наши аналитики предвидят большую войну в Европе. Предполагается, что в нее будут втянуты и Соединенные Штаты. Моя родина не должна остаться беззащитной. Меня уговорили вернуться на службу, и я согласился. Если вы патриот, вы поймете меня.

Лейтенант Торвен понимал капитана Карно. Жаль, что физик Карно не хотел понимать Зануду, помощника академика Эрстеда.

— Если вы правы, и Галуа действительно был убит… Тем больше оснований ускорить работу. Вы меня не слишком удивили, мсье Торвен. Все началось не с Галуа. Мой отец руководил расследованием убийства Филиппа Лебона, изобретателя…

Хозяин кабинета замялся, не закончив фразы. Таинственный Лебон так и остался изобретателем чего‑то.

— К армии надо обращаться вовремя, тогда тебе обеспечат защиту. За предупреждение — спасибо. Передайте мою благодарность братьям Эрстедам. Они первые узнают, что мне удалось сконструировать. Но — позже.

Трость норовила скользнуть по гладкому, покрытому желтым воском паркету. Говорить больше не о чем, намекала трость. Пора уходить.

— Господин Карно! Речь идет не о гипотетической войне. Если вас убьют, все, сделанное вами, пойдет прахом. Бог с ним, с оружием. Напечатайте главное — ваши теоретические выкладки. Это обезопасит и вас, и науку…

— Вы повторяетесь, мсье Торвен! — лицо инженера исказила болезненная гримаса.

Зануда вздохнул: да, повторяюсь. Все повторяется! Галуа, теперь — Карно; раньше — какой‑то Лебон. И ничего не сделаешь. Мы — патриоты!

— Умоляю, будьте осторожны…

Ответа он не дождался.

2

Нога-предательница зашлась болью посреди лестничного марша. Не помогла и королевская трость — боль хлынула, как вода в дырявый сапог. Война напомнила о себе — догнала, вцепилась гнилыми клыками. Зимой 1814‑го ногу удалось спасти, но врач в госпитале предупредил: то, что уцелело, скорее бутафория, чем средство передвижения. Костыль — непременно, инвалидная коляска — желательно.

Лейтенант Торвен, только что произведенный в офицеры, посмеялся — и направился в ближайшую лавку за своей первой тростью. На ней и приковылял в полк.

Теперь было не до смеха.

— Позвольте, сударь!

Чья‑то рука взяла под локоть. Поддержала, дала прислониться к стене.

— Спасибо! — Торвен смахнул пот со лба. — Так бы и брякнулся!

— Пустое! Давайте сойдем вниз.

Лица доброго самаритянина Зануда не разглядел. Кажется, немолод; старше и уж точно здоровее самого Торвена. Генерал в штатском? Пожалуй — выправка, трость не хуже нашей, королевской, орден на сером сюртуке. Высоко ты вознесся, Николя Карно — министерство охраняет, генералы навещают…

— До фиакра доберетесь?

В прихожей ждали крепкие парни — тяготы безопасности во плоти. Один, посообразительнее, буркнул: «Сейчас, мсье!» — и выскочил в двери. Фиакр решил вызвать или сразу жандармерию.

— Благодарствую! — Торвен отлип от стены. — Дальше я сам…

Боль ушла, скользнула в Прошлое, на раскисший голштинский снег. Бурый лесной орех был готов воевать дальше. Дуви-ду, дуви-дуви-ди!

— Вам нужен хороший врач, сударь!

Только сейчас Торвен сумел разглядеть лицо незнакомца. Глазами ярок, волосом светел, носом востер. Не встречались, но похож на кого‑то. Случается, застрянет такое сходство в памяти — и не вспомнишь, и иглой не выковыряешь. Кто да кто…

— Есть один хороший специалист. В Швейцарии.

Зануда хотел бодро ответить, что лучший лекарь для его конечности — moujik с большой двуручной пилой. Но передумал — к чему пугать самаритянина?

— Весьма признателен! Легкой службы, господа!

Отступал он в лучших традициях Черного Ольденбургского полка — весело и с песней. Победа и поражение — судьба солдата. Раскисать, подобно сугробу в оттепель, не годится. Даже если швах на всех фронтах.

Над гробом поднялася,

Миронтон, миронтон, миронтень,

Над гробом поднялася

Мальбрукова душа…

Улица встретила шумом и вонью светильного газа. Оглядевшись, гере Торвен проследовал за угол, в тихий переулок. Остановился, легко ударил тростью о плитку тротуара.