Вариант единорога - Роджер Желязны

– Тем не менее, – продолжал Бабаков, – я остановлюсь там. Он удостоится чести дать приют официальному представителю народной Партии.

– Он даст вам приют, – сказал крестьянин, – и да храни вас бог.

– Спасибо, – неожиданно для себя отозвался Бабаков. Вероятно, в нем заговорила его собственная крестьянская кровь, рассудил он. Что ж, стыдиться тут нечего, это хорошо, что он – выходец из бедных слоев.

Бабаков зашагал обратно к машине.

***

Сквозь серые сумерки уже начинала просвечивать чернота ночи. Пики отдаленных гор, казалось, придвинулись ближе, словно корявые фигуры старцев, склонившихся над лучами его фар. Яснолицая луна на мгновение вырвалась из завесы туч, взглянула вниз и исчезла. Дорога круто пошла вверх, и Бабаков нажал на акселератор.

Он поднимался неторопливо, трансмиссия стонала и скрежетала от напряжения.

Впереди от гор отделилась черная масса. Он подъехал ближе и наконец различил, что мерцавшие огоньки, которые он принял было за звезды, оказались окнами.

Это было массивное нагромождение парапетов и башен, угнездившееся на черном каменном острове.

Он замедлил движение, заметив развилку. Тропа, отходящая влево, недвусмысленно вела к замку.

Форсируя старенький мотор, Бабаков направил машину по тропе.

Она явно не предназначалась для автомобилей. Пришлось добираться почти ползком, подпрыгивая на выбоинах и ухабах.

Наконец, дорога устремилась в распахнутые железные ворота.

Осторожно, стараясь не поцарапать крылья, въехал в темный двор.

Когда он закончил парковку, в дальнем конце двора появился свет факела.

Когда человек с факелом приблизился, Бабаков постарался разглядеть его.

Боже! Уродливый, приземистый, бесформенный. Словно оживший персонаж тех россказней, которые он мальчишкой слышал от столь же уродливых старух, притулившихся у очага.

– Добрый вечер, – обратился он к этому ходячему кошмару. – Я Бабаков, официальный представитель Народной партии. Я направляюсь в Спленобу и хотел бы провести здесь ночь.

Гном низко поклонился, едва не опалив факелом брови и бороду.

– Ступайте за мной, – прошелестел он. – Я отведу вас к Барону.

Бабаков пошел за ним, изогнув губы в улыбке.

– Товарищ, – сказал он, – у нас больше нет баронов, графов или герцогов. Мы все свободные люди, и мы все равны.

Гном хихикнул.

– Барону нет равных, – сказал он, открывая огромные двери.

Бабаков не ответил. Унижать хозяина, пожалуй, не стоило, да и что значит мнение слабоумного карлика? В молодости, бывало, он спорил со всеми и по любому поводу, но сейчас он нуждался в гостеприимстве, и если Клементович отличался некоторой эксцентричностью, что ж, да будет так; в конце концов, многие члены Партии тоже были весьма эксцентричны.

Войдя, он помедлил на пороге, оглядывая окутанную неясной дымкой огромную прихожую. И вновь его невольно охватило забытое детское чувство. "В таких местах живут только великие, – говорил его дядя. – Такие места не для нас".

Именно так он сейчас себя чувствовал. Ему здесь было не место. Слишком утонченно, слишком величественно, даже в полумраке и обветшании. Но он тут же подумал о Революции, о крови аристократов-эксплуататоров, стекавшей по желобам гильотин, о Собрании. Он заставил себя улыбнуться, но все же, закурив, положил в карман обгоревшую спичку.

Они шли по коридорам, уводящим глубоко в каменные недра здания; затем остановились.

– Барон Клементович здесь, – сказал гном и указал на массивную дубовую дверь.

Бабаков выпустил дым и постучал.

***

Через мгновение дверь распахнулась. Барон был высок, не меньше шести футов, приземистый Бабаков казался рядом с ним пигмеем. За спиной у хозяина разливался тусклый свет, и лицо барона было трудно разглядеть. Бабаков растерянно оглянулся. Слуга исчез.

– Добрый вечер, господин Клементович, – сказал он. – Я Бабаков, Направляюсь в Спленобу и хотел бы провести здесь ночь.

– Разумеется, господин Бабаков, – поклонился барон. – Я буду рад принять вас как гостя. Не угодно ли зайти?

Он посторонился, придерживая дверь.

Бабаков вошел в комнату.

– Не угодно ли присесть?

Он опустился в большое кресло и огляделся. Стену были уставлены книгами. Что-то в другом конце комнаты, то ли картина, то ли зеркало, было завешено черной тканью. В стене виднелось одно-единственное маленькое окошко.

Барон уселся в кресло напротив Бабакова. Он взял непогашенную сигарету с узорчатой пепельницы и раскурил ее, разглядывая поднимавшийся дым. Свет от двух масляных ламп, одной на письменном столе, другой на обеденном, выхватил из темноты его лицо.

"Он молод, – подумал Бабаков, – у него те самые мягкие, слабые черты лица, которые мы используем в карикатурах на аристократов. Но линии у глаз и скулы показывают, что он может быть и сильным… Он интеллектуал… И какие острые зубы!"

– Итак, вы направляетесь в Спленобу.

– Да, я должен быть там завтра, и ваш замок – единственное место между городом и той деревушкой.

Клементович засмеялся.

– Деревушка! Да! У нее даже нет названия!

Тоскливое, дремучее местечко – почти первобытное! Они там меня ненавидят.

Бабаков все прикидывал, как бы завести об этом разговор и удовлетворить свое любопытство.

– Я тоже заметил, – сказал он. – Крестьяне предостерегали меня, чтобы я не останавливался здесь.

Барон стряхнул пепел, который упал на его темный халат.

– Да, – сказал он, – они думают, что я вампир. Бабаков фыркнул.

– Какой буржуазный романтизм! "

– Именно это я им и говорю. Но каждый раз, как у кого-то начинается анемия, они смотрят на замок, – улыбнулся он, – ..а у меня и вправду летучие мыши гнездятся на колокольне, но они самой обычной породы.

Бабаков засмеялся. А он неплохой парень, этот барон!

– У меня есть спальня для гостей, наверху, специально для путешественников, оказавшихся в этих местах. Там все приготовлено для отдыха, и я уверен, вы найдете там все необходимое.

Бабаков кивнул.

– Безусловно.

– Не хотите ли рюмочку коньяка? Или вина? – предложил Клементович.

– Благодарю. Я бы не отказался.

***

Барон встал. Он подошел к полкам, на которых, помимо книг, располагались многочисленные бутылки, бокалы, штопоры и мензурки.

– Как насчет Хайна?

– Превосходно.

Клементович опять улыбнулся и налил ему полную рюмку из бутылки с оленем на этикетке.

– А вы не выпьете?

– Благодарю, нет. Я уже выпил сегодня вечером свою норму, к тому же я не могу пить, когда курю.

Бабаков принял рюмку и затушил сигарету. Он вспомнил, что дворяне действительно никогда не курили, когда выпивали.