Конан из Киммерии - Роберт Говард

Он заглянул в обширную квадратную комнату, освещенную немного ярче, чем коридор. Стены были облицованы белым мрамором, пол — из слоновой кости, потолок покрыт потемневшим серебром. Он увидел диваны, обитые богатым атласом, украшенные золотыми узорами скамеечки из слоновой кости, круглый стол из какого-то массивного материала, напоминающего металл. На одном из диванов развалился человек, глядящий прямо на дверь. Он рассмеялся, встретив испуганный взгляд киммерийца.

На этом человеке не было ничего, кроме набедренной повязки и высоко зашнурованных сандалий. Кожа его была коричневой, черные волосы коротко подстрижены, а выпуклые глаза беспокойно бегали на его широком самодовольном лице. Он был непомерно широк и объемист, с громадными конечностями, на которых при малейшем движении взбухали и перекатывались мощные мускулы. Таких больших рук Конан никогда не видывал. Уверенность в своих колоссальных физических силах сказывалась в каждом его движении и интонации.

— Почему не входишь, варвар? — насмешливо позвал он, сопровождая свои слова издевательским жестом, означающим подчеркнуто вежливое приглашение.

Взор Конана начал зловеще разгораться, и он настороженно ступил в комнату с мечом наготове.

— Кто ты такой, демон тебя подери? — зарычал он.

— Я Ваал-Птеор, — отвечал человек. — Когда-то много лет тому назад и в другой стране меня называли иначе. Но это хорошее имя, а почему Тотрасмек дал его мне, об этом тебе расскажет любая храмовая девка.

— Значит, ты его пес! — загремел Конан, — Ну так будь проклята твоя коричневая шкура, Ваал-Птеор! Где девушка, которую ты втащил сюда только что?

— Мой хозяин принимает ее у себя! — рассмеялся Ваал-Птеор, — Слышишь?

За дверью, расположенной напротив той, в которую вошел Конан, слышались слабые женские крики, приглушенные расстоянием.

— Демон унеси твою душу! — Конан сделал было шаг по направлению к двери, но повернул назад, кожа его горела. Ваал-Птеор продолжал смеяться над ним, и этот смех граничил с угрозой. Шерсть поднялась дыбом на загривке у Конана, и красная волна кровожадной ярости застлала глаза.

Он кинулся к Ваал-Птеору, суставы на его руке, держащей меч, побелели. Быстрым движением смуглый великан бросил что-то навстречу. Это была светящаяся кристаллическая сфера, мерцающая в колеблющемся свете.

Конан инстинктивно попытался уклониться, но каким-то чудом шар задержался в воздухе, в нескольких футах от его лица. Он не упал на пол, но повис, как будто подвешенный на невидимых нитях в пяти футах от пола. И пока Конан в изумлении смотрел на него, он начал вращаться со все нарастающей скоростью. С каждым оборотом его размеры увеличивались, он раздувался, контуры становились неясными, туманными. Он заполнил уже всю комнату. Конан оказался внутри вихря, который поглотил мебель, стены, улыбающуюся физиономию Ваал-Птеора. Осталась только слепящая голубоватая туманность, вращающаяся с непостижимой скоростью. Ужасный ветер свистел в ушах Конана, он трепал его и валил с ног. Казалось, вот-вот он будет вовлечен в сумасшедшее кружение.

Давясь своим криком, Конан откинулся назад, его перевернуло несколько раз, и тут он почувствовал за спиной твердую стену. Иллюзия кружения сразу пропала. Вращающаяся необъятная сфера исчезла, как лопнувший мыльный пузырь. Конан опять оказался в комнате с серебряным потолком, и только серый туман клубился у его ног. Ваал-Птеор по-прежнему сидел, развалясь на диване, сотрясаясь от беззвучного смеха.

— Сукин сын! — заорал Конан и ринулся к нему. Но туман, поднявшийся от двери, накрыл коричневого гиганта. Ничего не видя в накатившем облаке, пытаясь ощупью добраться до своего врага, Конан ощутил вдруг какое-то головокружительное смещение в пространстве — комната, туман и смуглокожий сошлись в одну точку. Он обнаружил себя стоящим в одиночестве на каком-то топком болоте, среди зарослей высокого тростника. Низко опустив тяжелую голову, на него стремительно несся буйвол. Он отскочил в сторону, стараясь увернуться от наставленных на него изогнутых, как сабли, рогов, и вогнал свой меч под лопатку животного, точным ударом проткнув его сердце. И в следующий момент он увидел вместо буйвола, умирающего в грязи, Ваал-Птеора. С проклятием Конан отсек ему голову, та взлетела высоко над землей и… вцепилась звериными клыками прямо в его горло. Изо всех своих немалых сил он старался оторвать ее от себя — и не мог. Он задыхался… давился… Потом был толчок, стремительный полет сквозь неизмеримое пространство, сопровождаемый ревом и хохотом, удар, шок — и вновь он очнулся в комнате с Ваал-Птеором, голова которого крепко сидела на плечах, а сам он беззвучно смеялся, как ни в чем не бывало развалясь на своем диване.

— Гипнотизм! — невнятно прорычал Конан, изо всех сил в неистовой досаде буквально роя ногами мрамор, за неимением земли.

Его глаза полыхали ярким пламенем. Коричневый пес разыгрывал его, делая из него посмешище! Но в этих маскарадных представлениях и детских играх с туманами и воображаемыми тенями невозможно расправиться с ним. Надо просто рвануть вперед и всадить в него меч, так чтобы коричневый прислужник распластался под ногами искалеченным трупом. На этот раз Конан не позволит морочить себя всякими иллюзорными тенями… Но он опять был одурачен.

Леденящее кровь рычание послышалось за его спиной, он живо обернулся и в ту же секунду рубанул сплеча по пантере, приготовившейся к прыжку на него с металлически поблескивающего стола. Еще до того, как удар достиг цели, видение исчезло, и меч оглушительно лязгнул по несокрушимо твердой поверхности. Он сразу почувствовал что-то ненормальное. Меч прилип к столу! Он дергал и тянул его изо всех сил, но тот не поддавался. Это уже был не гипнотический трюк. Стол был гигантским магнитом. Конан схватился за рукоять обеими руками, когда голос сзади заставил его оглянуться. На него шел человек, который наконец поднялся с дивана.

Лишь слегка более высокий, чем Конан, но намного массивнее, Ваал-Птеор неясно вырисовывался перед ним махиной угрожающих размеров. Он представлял собой устрашающий образец исполинской мускульной силы. Его огромные руки были неестественной длины, а уродливо большие лапы судорожно сжимались и разжимались, как в конвульсии. Конан отпустил рукоять своего намертво прижатого к столу меча и стоял, ничего не говоря, наблюдая за своим врагом сквозь прищуренные веки.

— Пропала твоя голова, киммериец! — издевательски проговорил Ваал-Птеор. — Я откручу ее с твоих плеч, как голову цыпленка, голыми руками! Сыны Косалы приносят жертву Яджару именно таким образом. Варвар, ты видишь перед собой душителя Йота-Понга. Жрецы Яджара выбрали меня еще в раннем детстве и тренировали с тех пор вплоть до того, как я вошел в зрелые годы. Они учили меня искусству убивать голыми руками — потому что только такие жертвы предписаны нашим законом. Яджар любит кровь, и мы не проливаем впустую ни единой капли из жил наших жертв. Когда я был совсем мал, они давали мне душить младенцев, мальчиком я имел дело с молодыми девушками, в юношеском возрасте мне доставались женщины, старики и подростки. И только достигнув полного расцвета сил, я получил возможность убивать на алтаре Йота-Понга сильных мужчин. Долгие годы я приносил жертвы Яджару. Сотни шей ломались с хрустом и треском между этими пальцами… — Он пошевелил ими перед пылающими гневом глазами киммерийца. — Тебя не касается, почему я сбежал из Йота-Понга и стал слугой Тотрасмека. Через минуту ты вообще потеряешь способность любопытничать. Жрецы Косалы, душители жертв для Яджара, намного сильнее, чем могут представить люди. А я самый сильный из них. Сейчас я сверну тебе шею своими руками, варвар!

И подобно двум кобрам, громадные длани сомкнулись на горле Конана. Киммериец не предпринимал никаких попыток увернуться или отбиться от них. Вместо этого его собственные руки быстрым как молния движением метнулись к бычьей шее косаланца. Черные глаза Ваал-Птеора расширились, когда он почувствовал жгуты мощных мускулов, защищающих горло варвара. С рычанием, рвущимся из его глотки, он напряг все свои нечеловеческие силы. Узлы, горы и канаты мускулов вздулись и перекатывались на его массивных руках. И вдруг приступ удушья перехватил его дыхание, когда пальцы Конана сцепились на его горле. На миг они застыли, как статуи, их лица с побагровевшими, вздувшимися жилами на висках были воплощением напряжения. Тонкие губы Конана расползлись в невольном оскале, сквозь крепко сжатые зубы прорывалось рычание. Глаза Ваал-Птеора почти вылезли из орбит, в них все больше нарастало выражение ужасного удивления и слабые проблески страха. Оба стояли неподвижно, как изваяния, только мускулы вздувались на их напрягшихся руках и упирающихся в пол переплетенных ногах. Силы, превышающие все обычные человеческие представления, сошлись в этой схватке — силы, способные вырывать с корнем деревья и крушить воловьи лбы.