Агнесса из Сорренто - Гарриет Бичер-Стоу

видела других мужчин, кроме своего отца и дяди, раз или два навестивших ее в обители, да старого горбуна, который ухаживал за монастырским садом, защищенный, словно доспехами, собственным уродством. Поэтому ее представление о мужской привлекательности было столь же неопределенно, сколь суждение незрячих рыб, обитающих в подземной Мамонтовой пещере в Кентукки, о цветах и фруктах, растущих на земле. Та часть женской ее природы, которая могла бы трепетать, томиться и восторгаться, пребывала в мертвенном покое. И все же она ощутила легкий приступ любопытства и настояла на том, чтобы Агнесса поведала свою историю, и та, то и дело умолкая, разражаясь рыданиями и заливаясь румянцем, повиновалась.

– И он так хорош собой, сердечко мое? – спросила она, выслушав Агнессу. – Почему ты столь сильно полюбила его, едва узнав?

– Да, он красив, как ангел.

– На самом деле я никогда не видела молодых людей, – промолвила матушка Тереза. – Дядя Анджело был хром и седовлас, а батюшка очень толст и краснолиц. Возможно, кавалер твой похож на святого Себастьяна, изображенного на нашей картине: я всегда опасалась влюбиться в молодого человека, сходного с ним обликом.

– О, он еще лучше этой картины или любых других картин! – с жаром возразила Агнесса. – И, матушка, хотя он и отлучен от церкви, я уверена, что он столь же добр, сколь и прекрасен. Мой дядя весьма надеется, что сможет вернуть его в лоно Истинной Церкви, и я для того и отправляюсь в паломничество, чтобы молиться за его душу. Отец Франческо говорит, что, если я вырву эту любовь из своего сердца и истреблю, я сумею столь возвыситься в глазах Господа, что силой своих молитв смогу спасти его душу. Обещайте мне, дорогая матушка, что вы и все сестры тоже поможете мне, творя молитвы: помогите мне искупить его, спасти его, и тогда я с радостью вернусь сюда и проведу в молитве всю жизнь!

Глава 24

Горная крепость

Итак, ясным весенним утром наши паломницы двинулись в путь. Любой, кому случалось идти дорогой, проложенной от Сорренто до Неаполя в чудесной местности, вдоль высоких скалистых берегов Средиземного моря, запомнит ее как волнующий зачарованный сон. С одной стороны раскинулось море, под дуновением легкого ветерка мерцающее и переливающееся всеми цветами радуги, от голубого до фиолетового и зеленого, каковая волшебная игра тонов, изменчивая пестрота составляет неотъемлемое свойство здешних вод. Ближе к берегу волны кажутся бледно-зелеными, как прозрачный изумруд, а дальше принимают более глубокие оттенки, от голубого и синего до фиолетового и пурпурного, которые на линии горизонта снова тускнеют, растворяясь в жемчужной дымке. Дикие берега круто обрываются над морем, усеянные множеством фантастических пещер, за тысячелетия промытых в толще камня волнами, и поражают взор причудливыми, неповторимыми формами. Пока путник шагает по тропе, петляющей по живописным скалистым мысам, которые венчают белые деревни и серебристые оливковые рощи, ему открываются то здесь, то там восхитительные виды на море, на Неаполь, тускло поблескивающий вдали сквозь туман, на пурпурные склоны Везувия, опутанного лентами вечно изменчивых, отбрасываемых облаками теней и уходящего своей величественной вершиной в клубы серебристого дыма. Крутые холмы над дорогой вздымаются, словно теряясь в небесах, и каждая пядь земли на них возделана под крохотные поля и густо засажена какими-нибудь овощами или злаками, а дикие, неприрученные, неукрощенные скалы утопают в буйных зарослях золотистого ракитника, фиолетовых левкоев и других ярких, пестрых цветов. Иногда дорога проходит по деревням, где самый воздух напитан благоуханием апельсиновых и иных фруктовых садов, а с живых изгородей настоящим пышно цветущим каскадом порой низвергаются розы, распространяя вокруг сладкий аромат.

Наши путешественницы начали свое паломничество ранним прохладным росистым утром, предвещавшим один из тех восхитительных дней, когда весь мир словно преображается, купаясь в ясном солнечном свете. Даже обычно суровые черты Эльзы несколько смягчились под благотворным влиянием безоблачного неба и ласкового солнца, а юное, бледное лицо Агнессы залил румянец более яркий, чем на протяжении многих дней до того. Их странствие по этой прекрасной земле протекало без особых приключений. Утром и вечером они шли, а около полудня устраивали привал, по нескольку часов отдыхая и часто пользуясь щедростью почтительных крестьян, которые с радостью предлагали им угощения и просили помолиться за них в тех святых местах, куда они направлялись.

Спустя несколько дней они достигли Неаполя, где ненадолго остановились у гостеприимной семьи, к которой послала их Джокунда. Из Неаполя их путь пролегал по Понтинским болотам, и хотя свирепствующая там малярия превращает их в настоящий жупел, одно упоминание которого внушает ужас этому краю, все же им свойственна странная, печальная, нежная прелесть. Широко раскинувшиеся, словно море, поросшие обильной мягкой густой травой, расцвеченные золотистыми лентами ярко-желтых цветов, они простираются до пурпурной громады величественных и прекрасных гор, романтические очертания которых выделяются на фоне неба, каждый раз заново поражая воображение. Возвышенность у подножия этих гор оживляют купы деревьев, и контраст между приглушенным пурпуром далеких покатых холмов и сияющим золотом и изумрудом широких лугов можно счесть удивительной, неповторимой чертой здешнего ландшафта. Стада серебристо-серых коров с большими мечтательными темными глазами и блестящими черными рогами безмятежно паслись по колено в сочной пышной траве, а вдалеке так же кормились или отдыхали буйволы, неуклюжие, но безобидные. По обеим сторонам дороги волновались под ветром заросли желтых и белых ирисов, с изящными геральдическими соцветиями и узкими, стрельчатыми листьями. Повсюду простирались луга столь обильные и пышные, царило уединение и тишина столь мечтательная, столь чудная, что можно было легко забыть о моровом поветрии, подстерегающем в этих краях.

Эльзе малярия внушала такой ужас, что она сторговалась с честным крестьянином, которого наняли перегнать назад в Рим лошадей, доставивших в Неаполь свиту какого-то аристократа: Эльза надеялась, что верхом они пересекут опасное место быстрее, чем пешком. По правде говоря, это решение шло вразрез с желаниями Агнессы, которая полагала, что в пути они должны испытать как можно более тягот и невзгод, упражняясь в самоотречении и умерщвлении плоти, и что, дабы отвратить вредоносные испарения, им надлежит уповать лишь на молитву и на Господа.

Напрасно повторяла она псалом:

– «Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днем, язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень»[115], – и приводила примеры из житий святых, которые невредимыми преодолели множество всевозможных опасностей.

– Не пытайся меня переубедить, – возражала Эльза. – Я старше тебя и уж каких только злодеев на своем веку не повидала! и что бы там святые ни делали в стародавние времена, сейчас они не очень-то пекутся о тех, кто сам о себе не думает. Коротко говоря, мы должны проехать