Агнесса из Сорренто - Гарриет Бичер-Стоу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мне все равно, пусть идет, куда хочет, – сварливо отозвалась Эльза.
– Ну вот, – проговорила Джокунда, выходя из дому. – Агнесса, бабушка велит тебе сходить в монастырь попрощаться с сестрами, так что беги, будь умницей. Мать Тереза, с тех пор как узнала о твоем благочестивом намерении, только о тебе и говорит, а еще она разломила пополам свою собственную частицу Истинного Креста, которую носила в украшенном жемчугом золотом медальоне, присланном ей королевой, и хочет подарить половину тебе. Просто так столь великими дарами не делятся, это подарок от всего сердца.
– Дорогая матушка, – воскликнула Агнесса, – я принесу ей цветов и апельсинов в последний раз перед уходом. А знаешь ли, Джокунда, меня не покидает чувство, что я никогда больше не вернусь в этот домик, где была так счастлива. Все вокруг кажется мне таким мрачным! А я ведь так любила свой маленький мир!
– Ах, дитя мое, не предавайся печальным фантазиям, а лучше соберись с духом. Тебе наверняка везде будет сопутствовать удача, особенно когда наша мать настоятельница подарит тебе эту святую реликвию. Я сама носила в кожаном мешочке на шее частицу ногтя большого пальца Иоанна Крестителя и не расставалась с ней ни днем ни ночью много лет, пока ходила по стране с войском за своим стариком. Но когда он умер, я похоронила ее вместе с ним, ради спасения его души. Ведь знаешь, душенька, он был вояка, жизнь вел самую разгульную и беспорядочную, да еще и исповедовался кое-как, а значит, ему, бедняге, надобна была всевозможная помощь и поддержка! Утешительно думать, что я ему хоть чем-то помогла!
– Ах, Джокунда, мне кажется, лучше было бы положиться на любовь к нам нашего Господа Иисуса Христа, который принял смерть за нас, и непрерывно молиться Ему за упокой души твоего мужа.
– Может быть, и так, горлица моя, но, с другой стороны, осторожность тут лишней не будет. А я нисколько не сомневаюсь, что то была подлинная святая реликвия, ведь я заполучила ее при взятии города Вольтерры, из личной шкатулки одной знатной дамы, вместе со множеством драгоценностей и иных безделушек, и для нас это было целое состояние! Ах, как вспомню, что за время было, когда мы разграбили этот город… Ад на земле длился три дня, и все наши солдаты бесчинствовали, словно дьяволы во плоти, однако при взятии города так всегда бывает. Но иди, куда собиралась, душенька, а я побуду с твоей бабушкой; Бог даст, завтра встанешь с рассветом!
Агнесса торопливо собрала небольшую корзинку плодов и цветов и стала спускаться вниз по ущелью, под римским мостом, потом прошла через апельсиновый сад, наконец вышла на берег моря и там двинулась по песку вдоль утесов, на которых выстроен Старый город Сорренто.
Столь обманчиво и непостоянно человеческое сердце, особенно если оно бьется в груди женщины, что ей представился не один случай попенять себе за тот восторг, с которым она так недавно прошла в этой апельсиновой роще мимо кавалера, и за смутную надежду, с которой она стала ожидать его появления где-то на дороге.
«Какая же я, наверное, порочная и развратная, – сказала она себе, – с такой радостью думать о том, кого мне надлежит забыть, моля Господа, чтобы избавил Он меня от встреч с ним навсегда!»
И так малютка продолжала осуждать себя в весьма преувеличенных выражениях, которые религиозный словарь монастырской жизни в избытке поставлял в готовом виде для кающихся грешников всех мастей, пока наконец не добралась до обители, столь подавленная сознанием собственной греховности, как если бы убила бабушку и бежала с кавалером.
Войдя в монастырский двор, она ощутила, что тамошняя мирная, безмятежная тишина являет разительный контраст с пышной яркостью погожего дня за его стенами. Сияющий солнечный свет, переливчатая гладь моря, песни рыбаков, быстро скользящие по волнам парусники, пестрые оттенки цветов, осыпающих скалы, – все это создавало впечатление, будто земля облачилась в необычайный, драгоценный наряд для какого-то небывалого празднества. Но в тот самый миг, когда она через монастырские ворота вступила в безмолвный, поросший мхом двор, с его бледной мраморной нимфой, с лепетом фонтанных струй, с газоном, усеянным снежинками маргариток и благоуханными звездочками сине-белых фиалок, с окружающими его со всех сторон аркадами, украшенными евангельскими сценами, как на душу ее снизошли печаль и умиротворение.
Монахини, прослышавшие о ее благочестивом намерении и увидевшие в планируемом паломничестве начало того праведного поприща, которое они всегда ей предрекали, собрались вокруг нее, целуя ее руки и ее платье и умоляя помолиться за них в различных святых местах, которые предстояло ей посетить.
Мать Тереза увела ее к себе в келью и надела ей на шею медальон на золотой цепочке, содержавший частицу Истинного Креста, которую предназначила ей в дар и в подлинности которой, по-видимому, нисколько не сомневалась.
– Но сколь ты бледна, милое дитя мое! – проговорила она. – Отчего ты так изменилась? У тебя запали щеки, а под глазами залегли темные круги.
– Ах, матушка, это все из-за моих грехов.
– Из-за твоих грехов, малютка моя? Какие же грехи ты могла совершить?
– Ах, матушка, я отреклась от Господа и впустила в свое сердце любовь к земному созданию.
– Кого ты имеешь в виду? – спросила настоятельница.
– Увы, дорогая матушка, того кавалера, что прислал мне перстень! – пролепетала Агнесса, закрывая лицо руками.
Дело в том, что настоятельница никогда не покидала стен монастыря с тех пор, как ей исполнилось десять лет, никогда не