Бремя империи - Александр Афанасьев

— Но ведь они верили в Аллаха и в спасение и делали намаз так же, как делаем это мы…

Примерно в трехстах метрах от мечети около одного из домов остановилась полицейская машина. Сидевший за рулем человек в форме урядника вышел из машины, приложил к глазам бинокль. Затем обернулся и коротко кивнул.

— Вера правоверного проверяется не столько в словах, сколько в делах его! За этими людьми нет благочестивых дел, они сеяли кровь и смерть везде, где ступала их нога! Как можете вы…

В большом полицейском внедорожнике пополз в сторону люк, в полный рост поднялся снайпер, вооруженный штурмкарабином Драгунова с армейской оптикой; опершись локтями, он прицелился, задержал дыхание…

— …как можете вы ставить этих людей в ряд тех, кто живет…

Не договорив, имам схватился за горло и начал оседать, между сжатых судорогой пальцев заструилась алая кровь. Толпа слитно выдохнула…

— Вон они! — выкрикнул тот же самый, кто до этого кричал про свиней. — Это русские! Русские убили имама, русские убивают нас одного за другим! Русские нарушили договор с нами — воздадим же мучительным наказанием!

Иншалла…

Третий ангел сыграет на ржавой трубеСлаву тем, кто читает судьбу между строк.И очнется вдруг воин на старом гербеИ опустит копье в установленный срок…

Часть вторая

Бейрут, госпиталь Святого Петра

Вечер 01 июля 1992 года

— Земцова Юлия. Должна была поступить вчера ночью.

Дама на регистратуре, которой не мешало бы сбросить килограммов восемьдесят, а то медицинский халат на столь роскошных телесах чуть не лопался, раздраженно посмотрела на меня.

— Уважаемый! Я уже несколько раз говорила — таких здесь нет. Нет, и все тут!

— Должна была быть. Попытка самоубийства, потеря крови, проверьте еще раз!

— Я же сказала русским языком, не понимаете…

Раздражаться начал и я:

— Ее здесь и в самом деле нет, князь!

Кузнецов сидел на диване для посетителей, отложив в сторону «Санкт-Петербургские ведомости». Скорее всего, он сидел здесь и тогда, когда я вошел в холл больницы, просто мне было ни до чего, и я его не заметил. Это минус мне, причем серьезный. После того, что я сделал, мне вообще стоило бы завести глаза на затылке, а еще лучше — валить из города, вылететь первым же рейсом транспортного вертолета на «Колчак» и больше в городе не появляться. То, что я сделал, не прощается.

Я подошел, присел рядом, чтобы не кричать через весь холл. Внимания на нас пока никто не обращал.

— И где же она, советник?[139]

— На «Колчаке», вывезена утром, специальным рейсом. В любом госпитале в городе, даже в военном, ей будет грозить опасность.

По идее, оно так. Странно, как я сам не подумал об этом.

— Она жива?

— В тяжелом состоянии, потеряла много крови. Кровь уже перелили. До сих пор без сознания — врачи пытается определить, насколько сильно поврежден мозг. Может быть всякое.

— Что именно? — Я должен был знать до конца.

— Я разговаривал с врачами. — Иван Иванович тщательно подбирал выражения. — Состояние стабилизировали, она не умрет. Но может всю оставшуюся жизнь прожить как растение — это если кислородное голодание серьезно повредило мозг. Вот так вот.

Вот и расплата. За всё свершенное. Не ей — мне.

— А вы что здесь делаете? — после долгого тяжелого молчания спросил я. — Полиция хочет допросить меня еще раз? Я, по-моему, сказал все, что только мог сказать.

— Не в этом дело. Нам нужно срочно покинуть город. В городе начались беспорядки — вы не заметили?

Если бы… Я даже вас, милейший господин Кузнецов, не заметил.

— Пора уносить ноги? — горько усмехнулся я.

— Нечто в этом роде. Окончательно стало ясно, что Атте удалось уйти. Получается, мы ликвидировали их идеологического лидера, руководитель боевой организации находится на свободе. Похороны переросли в беспорядки. На несколько дней нужно перебазироваться на «Колчак» и понять, что делать дальше.

— Почему нельзя этого сделать в городе?

— Потому что в городе уже стреляют, вы что, не понимаете? — На сей раз Иван Иванович всерьез разозлился. — Придите в себя! Вертолет уже ждет, нужно немедленно ехать в аэропорт!

— Поехали, — поднялся я.

Они ждали нас у дверей больницы, в холле — четыре человека. Про таких можно сказать «четверо из ларца, одинаковых с лица» — самое точное определение. Дешевые, явно с одной вешалки серые костюмы, невыразительные лица, внимательные глаза, дурные манеры. «Скорохваты» — так их называют.

— Господа Берген и Воронцов? — осведомился один из них, видимо старший, делая шаг вперед и демонстрируя запаянную в пластик карточку удостоверения, прикрепленную к карману стальной цепочкой.

Мы переглянулись.

— В чем дело, господа? — надменно осведомился Иван Иванович (похоже, и впрямь моего начальника звать Берген, хотя нам как Кузнецов представлялся, у таких людей фамилий и документов — как у зайца теремов).

— Вы задержаны.

— По какому праву? Вы не ошиблись? Я чиновник по особым поручениям, мое задержание возможно лишь с санкции Генерального прокурора.

— Извольте ознакомиться.

Иван Иванович шагнул вперед, невольно прикрывая меня своим телом сразу от троих — и теперь против меня мог действовать лишь один из этих скорохватов. Явно какая-то служба собственной безопасности одного из силовых ведомств. Вырубить четвертого — да в момент. Они привыкли брать правоохранителей — полицейских, жандармов. Но не диверсанта-разведчика. Правда, есть одно большое «но». Ну, сделаю я его — а потом что?

— Давайте проедем в управление, там разберемся с этим безобразием. — Тон Ивана Ивановича был по-прежнему надменный, а вот уверенность в голосе уже не звучала.

— Именно это мы и хотим предложить, господа. Прошу следовать…

Наручники на нас не надели, все-таки на чиновника пятого класса наручники просто так не наденешь, да и на князя, потомственного дворянина, тоже. Вместо этого нас взяли в «коробочку» — двое спереди, двое — сзади. Будто арестованных конвоируют, пусть и без наручников. И в таком виде, один за другим, мы вышли на больничную стоянку. Фургон — настоящий большой полицейский фургон, правда без водителя, стоял чуть в отдалении от входа, потому что подъезд к зданию должен быть постоянно свободен для машин «Скорой помощи». Основной вход в больницу располагался на уровне второго этажа, туда вела длинная бетонная эстакада с перилами и бортиками, так чтобы кареты «Скорой помощи» могли, не снижая скорости, доставлять больных прямо ко входу. Был поздний вечер — на удивление свежий и прохладный, после месяца удушливой жары и жуткого дневного ливня погода наконец-то смилостивилась над людьми. На горизонте, над горами, клубились иссиня-черные тучи, сквозь них просвечивало садящееся за горы солнце. И к затянутому тучами небу, будто питая их, то тут, то там поднимались столбы черного, жирного дыма. Я словно видел их в первый раз — до этого я просто не помнил, что со мной происходило, и мало что видел перед собой…

— Вот они!!!

Те скорохваты, двое, что шли перед нами, — они и спасли нас. Весь обрушившийся на нас со стороны стоянки автоматный огонь из нескольких стволов они приняли на себя, каждый получив по нескольку пуль в первую же секунду боя. Из всех первым среагировал я — по крику упал на землю, перекатился к поребрику, дававшему хоть какую-то защиту от пуль. Чуть в стороне тяжело осел на землю Иван Иванович, грохнул одиночный пистолетный выстрел — и на него снова, свинцовой скороговоркой, ответили три автомата…

Несколько секунд. Все время, какое есть — несколько секунд. Сейчас они добьют магазины, перезарядятся и пойдут вперед — один идет, другой прикрывает. И расстреляют с близкого расстояния тех из нас, кто еще останется жив к тому моменту. Если кто-то еще останется жив…

Оружие! Первым делом нужно оружие — хоть какое-то. Хорошо, что руки не скованы, со скованными руками оставалось бы только повернуться к смерти лицом. А так — еще повоюем…

Обернулся — я лежал, прижавшись к самому поребрику, пули гвоздили по бетону, противно стучали, казалось, что с той стороны в серую каменную массу забивают гвозди. Одного взгляда хватило понять, что дело дрянь. Двое скорохватов, что шли первыми, — уже не жильцы, они лежали недвижно, словно сбитые кегли, и кровь медленно текла вниз, багряня грязный бетон.

Чуть в стороне от меня лежал Иван Иванович, он лежал боку, спиной ко мне в какой-то странной, скрюченной позе, невозможно было понять, что с ним. Один из скорохватов был жив, он лежал выше меня, прижавшись всем телом к бетону, и держал в руках пистолет, но ничего не предпринимал. И еще один, последний из скорохватов, лежал буквально в двух шагах от меня. Он-то мне и нужен…