Достаточно времени для любви, или жизни Лазаруса Лонга - Роберт Хайнлайн

— Я бы не хотела пережить своих создателей, Лазарус.

— Неужели? Ты говоришь это сейчас, дорогая, а что запоешь через миллион лет? Минерва, подруга моя дорогая, единственная моя подруга, с которой я могу быть откровенным, — я уверен, что ты носишься с этой идеей с того самого момента, как получила доступ к информации клиники. Но даже при всей твоей скорости мышления ты не обладаешь необходимым опытом, каким обладают люди из плоти и крови, чтобы все правильно обдумать. Если ты рискнешь, то не сумеешь быть одновременно и машиной, и живым существом. Конечно, есть и промежуточные варианты: машины, наделенные человеческим мозгом, и живые тела, контролируемые компьютерами. Но ты хочешь быть женщиной. Так? Верно?

— Если бы только я могла стать женщиной, Лазарус!

— Значит, я правильно понял тебя, дорогуша. И мы оба знаем — почему. Но — подумай об этом! — вдруг тебе удастся осуществить такое рискованное преображение, и я не знаю, какова здесь степень риска. Я же просто старый судовладелец, отставной сельский доктор, отставший от времени инженер, а ты обладаешь всей информацией, которую моя раса сумела собрать о подобных вопросах. И потом — вдруг окажется, что Айра не захочет брать тебя в жены?

Компьютер молчал целую миллисекунду.

— Лазарус, если Айра откажет мне, то откажет бесповоротно. Ему не обязательно жениться на мне… Может быть, со мной у вас не возникнут такие же трудности, как с Ллитой? И не научите ли вы меня «эросу»?

Лазарус сначала обомлел, потом загоготал.

— На лопатки! Вот уложила меня девица, прямо между водой и ветром! Хорошо, дорогуша, торжественно обещаю: если ты сделаешь это и Айра не захочет с тобой спать, я возьму тебя в свою постель и сделаю все возможное, чтобы удовлетворить тебя! Или же скорей всего будет наоборот — мужчина всегда выдыхается скорее женщины. О'кей, дорогуша, обещаю, что буду держаться поблизости, в качестве дублера, пока не станет ясен итог. — Он хихикнул. — Сладкая моя, мне уже просто хочется, чтобы Айра опозорился, и жаль, что ты так хочешь его. Давай-ка обсудим практические вопросы. Скажи, каким образом это можно осуществить?

— Теоретически это возможно, Лазарус. Но в моей памяти отсутствуют данные о том, что такие попытки предпринимались. Все должно происходить, как при полной клоновой реювенализации, в которой компьютер помогает перенести воспоминания старого мозга в чистое клоновое тело. Что-то вроде того, когда я перемещаюсь из себя, находящейся здесь, во дворце, в свою новую личность на корабле.

— Минерва, я полагаю, что здесь все сложнее — и гораздо более рискованно, — чем и то, и другое. Различные скорости мышления, дорогая. От машины к машине ты перемещаешься за долю секунды, а на полную клоновую реювенализацию, я думаю, уходит как минимум два года — чуть поторопишься, и старичок помрет недоделанным идиотом. Разве не так?

— Прежде такие случаи бывали, Лазарус, но в последние два столетия…

— Ну хорошо, мое мнение ничего не стоит. Переговори обо всем с экспертом, таким, которому можешь доверять. Хотя бы с Иштар, хотя тебе, возможно, потребуется другой специалист.

— Лазарус, таких специалистов нет; подобного не делали никогда. Иштар можно верить, я уже обсуждала с ней этот вопрос.

— И что же она говорит?

— Что не знает, можно ли это осуществить на практике и преуспеть с первой попытки. Но она симпатизирует мне — она ведь женщина! — и уже обдумывает, как сделать все самым безопасным способом. Она говорит, что потребуется прибегнуть к помощи самых лучших генных хирургов, а также полностью клонировать взрослое тело.

— Кажется, я чего-то не понял. Создать клон можно без генного хирурга высшего полета; я сам делал это. А потом помещаешь клон в матку, и, если он примется, через девять месяцев эрзац-мать вручит тебе младенца. Так легче и безопаснее.

— Но, Лазарус, я не могу переселиться в младенческий мозг. Там не хватит места!

— Хм. Да. Верно.

— Даже имея полноразмерный взрослый мозг, мне придется тщательно выбирать, что взять с собой, а что оставить. Кроме того, простой клон меня не устраивает, я хочу быть сложным.

— М-м-м… что-то я сегодня не сообразителен. Конечно, ты не захочешь стать двойником — Иштар, например, — и запечатлеть свою личность и избранные познания на том, что получится из ее мозга. Хм-м… дорогуша, а могу ли я предложить тебе мою двенадцатую хромосомную пару?

— Лазарус!

— Не плачь, девица, а то шестеренки заржавеют. Не знаю, правы ли теоретики, однако считается, что усиление генного комплекса в этой хромосоме сулит долгий век. Может, это и так, но не исключено, что я передам тебе останавливающиеся часы. Быть может, лучше воспользоваться двенадцатой хромосомой Айры?

— Нет, от Айры я не возьму ничего.

— И ты полагаешь, что сумеешь все провернуть, оставив его в неведении? — Лазарус задумался. — Ах да, дети, забыл…

Компьютер не ответил.

Лазарус мягко проговорил:

— Нетрудно было понять, что ты захочешь сама проделать весь фокус. Значит, и от Гамадриады не станешь ничего брать, поскольку она его дочь, разве только генетические карты покажут, что опасность отсутствует. М-м-м… дорогуша, значит, ты хочешь создать такую сложную смесь, какую только можно, не так ли? Чтобы твой клон был уникальным сочетанием плоти и крови, а не полной или частичной копией любой из существующих зигот? Значит, тебе потребуются двадцать три родителя? Не об этом ли ты думаешь?

— Я думаю, что так было бы лучше. Лазарус. Это можно сделать, не разделяя парные хромосомы: и операция проще, и никакой возможности занести неожиданное усиление. Неплохо бы подыскать двадцать три удовлетворительных донора, готовых поделиться своими хромосомами.

— А кто сказал, что они должны хотеть поделиться? Мы их украдем у них, дорогуша. Гены не принадлежат никому, личность просто их охраняет. Человеку они передаются сами собой в мейотической пляске, а он передает их потомкам столь же слепым образом. В клинике должны храниться тысячи тканевых культур, в каждой из которых не одна тысяча клеток. Кто узнает, кого встревожит, если мы позаимствуем по одной клетке всего-то из двадцати трех культур? Не афишируя свои действия. И не стоит думать об этической стороне проблемы — это все равно что выкрасть двадцать три песчинки с огромного пляжа. Да что мне их этика? Скорее всего мы уже по горло увязли во всяких запрещенных методиках. Х-м-м… кстати, об отчетах, которые ты хранишь в Доре. Не найдется ли в них генетических карт тканей? И историй болезней предположительных доноров?

— Да, Лазарус, но личная информация является конфиденциальной.

— Кого это интересует? Иштар говорила, что ты имеешь право пользоваться как конфиденциальной, так и секретной информацией, только не можешь ее разглашать. Поэтому подбери себе родителей сама — двадцать три предка, какие понравятся, — а уж я позабочусь о том, как стибрить клетки. Мне-то красть не привыкать. Не знаю, какими критериями ты захочешь воспользоваться, но предлагаю одно: если можешь, выбери родителей здоровых во всех отношениях и самых умных. Да чтобы достижения их жизни были подтверждены историей, а не только генетическими картами. — Лазарус подумал. — Вот бы сейчас ту самую мифическую машину времени. Неплохо бы своими глазами поглядеть на тех, кого ты подберешь: возможно, кое-кто из них уже умер. Я имею в виду доноров, а не клеточные культуры.