Достаточно времени для любви, или жизни Лазаруса Лонга - Роберт Хайнлайн

Но я держался, рисовал схемы, жутким образом усложнял очень сложные вопросы и наконец решил, что они усвоили представление о генах, хромосомах, редукции хромосом, парных генах, доминантах, рецессивах и то, что от плохих генов получаются недоразвитые дети. А о дефективных младенцах, слава Фригг со всеми ее бесчисленными именами, Ллита слыхала с самого нежного возраста, слушая сплетни старших рабынь. Тут она перестала улыбаться.

Я спросил, играют ли они в карты. Без особой надежды, поскольку у них не было времени для подобных занятий. Но Ллита принесла из детской пару колод. Карты были самыми обычными, из тех, что использовались тогда на Единогласии: пятьдесят шесть карт четырех мастей; черви и бубны красные, трефы и пики черные. В каждой масти были короли, и с их помощью я изобразил старинную случайную ситуацию, используемую в азах генетики и в игре «Давайте сделаем здорового младенца», в которую играют дети здесь, на Секундусе, и которая объясняет им все задолго до того, как они повзрослеют настолько, чтобы вступать в половые отношения.

Я сказал: «Ллита, черные карты — рецессивные, красные карты — доминантные; бубны и трефы идут от матери, а черви и пики достаются от отца. Черный туз — это смертоносный ген, вызывающий рождение мертвого ребенка; черная дама дает нам „голубого“ младенца — ну, такого, когда нужна операция, чтобы он остался в живых, — и так далее». Минерва, я установил правила для определения возможности усиления плохого гена, и для брата с сестрой она оказалась в четыре раза выше, чем для неродственников. Я объяснил им, почему так происходит, а потом заставил их записать результаты двадцати раскладов при каждой степени родства во всех сочетаниях или комбинациях.

Минерва, моя аналогия была не столь хороша, как в детсадовской игре «Сделаем здорового ребенка», но с помощью двух колод с различными черными мастями я сумел проиллюстрировать влияние степени единокровия. Ллита сперва заинтересовалась, потом начала мрачнеть всякий раз, как только новый расклад карт заставлял черную масть усиливать черную.

Она раскладывала карты по правилам для брата и сестры, и дважды туз треф сочетался с тузом пик, суля младенцу смерть. Тут она остановилась, побледнела и взглянула на нас. «Аарон, — медленно сказала она с ужасом, — неужели мы должны запихнуть Либби в пояс невинности? Ой, нет!»

Я мягко сказал ей, что все не так уж и плохо. Никуда кроху Либби не надо запихивать — следует просто сделать так, чтобы дети не могли пожениться и чтобы Джо-Аарону не удалось сделать сестре ребенка даже случайно. Короче, не беспокойся, дорогая!

— Лазарус, — произнес компьютер, — а могу я спросить: каким образом вы плутовали во время этих карточных игр?

— Почему ты так решила, Минерва?

— Беру назад свой вопрос, Лазарус.

— Конечно же, я жулил всеми известными мне способами. Я ведь говорил тебе, что им некогда было играть в карты, а вот мне приходилось иметь дело с каждым видом колод и играть по самым разным правилам. Минерва, свой первый нефтяной колодец я получил от парня, который напрасно решил воспользоваться в игре краплеными картами. Дорогуша, Ллиту нужно было убедить, но сперва ее следовало напугать. Я использовал все возможные способы: передергивал, перевертывал, манипулировал с колодой прямо у них перед носом. На сей раз я играл не на деньги — я просто должен был их убедить, что инбридинг годится для животных, а не для их обожаемых детей. И я добился этого.

(Опущено.)

…здесь, Ллита, твоя спальня, то есть твоя и Джо. Комната Либби примыкает к вашей, а Джо-Аарон обитает дальше по коридору. Как вы устроитесь потом, зависит от того, кто у вас родится — мальчик или девочка, — и от того, сколько детей у вас будет и когда появятся новые. Но оставлять колыбель в комнате Либби надолго нельзя — вы можете временно пользоваться этим предлогом, чтобы приглядывать за ней.

Но это лишь предосторожность: кошку не следует оставлять рядом с жарким. Подростки ловко обходят подобные мероприятия. Никто еще не сумел помешать девочке лечь на спину, если она решила, что ее время настало. А вот когда она решит — вопрос. Поэтому необходимо, чтобы дети спали в отдельных постелях. Ну а потом придется проследить, чтобы Либби не ошиблась, принимая решение. Кстати, что-нибудь может помешать ей отправиться со мной в Небесную Гавань в гости к Паттикейк? Теперь насчет Джо-Аарона. Джо, сумеешь обойтись без него какое-то время? У нас много комнат, дорогие мои, и Либби может обитать вместе с Паттикейк, а Джо-Аарона мы поместим вместе с Джорджем и Вудро, чтобы он поучил их манерам.

Ллита сказала что-то о том, что Лауре придется нелегко, Минерва, я нагрубил ей. Лаура обожает детей, дорогуша, она обогнала тебя на одного, хотя начала рожать на год позже. Она не занимается домом, а только руководит прислугой и перетруждаться ей никогда еще не приходилось. Более того, она мечтает, чтобы все вы нанесли ей визит, и я от души поддерживаю ее. Однако пока не нашелся покупатель для вашей закусочной, вам не до гостей. Но Либби и Джо-Аарон пусть едут немедленно: я хочу растолковать им, что такое инбридинг, на примере животных и поучить генетике.

Минерва, подобные опыты я начал для того, чтобы объяснить своим собственным отпрыскам генетические закономерности, результаты тщательно регистрировал, уродов фотографировал. Ты управляешь планетой, 90% населения которой принадлежит к Семьям, а оставшаяся смешанная часть в основном следует обычаям говардианцев, и поэтому не знаешь, что в неговардовских культурах подобные предметы детям не преподают, даже там, где вопросы секса от них не скрывают.

Планета Единогласие большей частью была заселена маложивущими, на ней обитали лишь несколько тысяч говардианцев, и, чтобы избежать трений, мы не афишировали своего присутствия, однако оно не могло долго оставаться тайной — на планете была клиника Говарда. Но мы жили в Небесной Гавани, за морями, за лесами, вдалеке от ближайшего большого города, и могли воспитывать своих детей по говардовским правилам. Так мы и делали. Когда я был ребенком, взрослые на моей родине старались заставить своих детей поверить в то, что секса не существует, — попробуй-ка поверить! Но что касается тех маленьких сорванцов, которых мы с Лаурой воспитали… Людского соития они не видели — во всяком случае я так думаю, поскольку в таких делах свидетелей не люблю. Однако они видели, как это делают животные; ведь мы разводили живность и вели записи. Двое старших, Паттикейк и Джордж, видели рождение нашего младшенького. Лаура сама пригласила их присутствовать при родах. Я весьма одобряю подобное, Минерва, но никогда не настаивал; полагаю, что женщина, занятая своими делами, не должна от них отвлекаться. Впрочем, в натуре Лауры присутствовал эксгибиционизм.