Горбун - Поль Феваль

– У вас невеселый вид, Аврора. Что-нибудь не так? – сказал Анри, когда Беришон ушел на кухню.

– Я вас так редко вижу! – ответила девушка.

– И вы меня за это вините, дорогое дитя?

– Упаси Боже! Конечно, порой мне очень тоскливо. Но что поделаешь? Разве можно помешать тому, чтобы в голове бедной затворницы время от времени возникали всякие глупые мысли? Впрочем, это так естественно. Вы же знаете, что дети боятся темноты. Но, едва забрезжит рассвет, их страхи рассеиваются. То же происходит со мной. Когда вас нет, в моем сердце ночь. Но достаточно вам появиться, и моего уныния, как небывало.

– Вы относитесь ко мне с нежностью и почтением, как послушная дочь! – тихо произнес Анри, отведя взгляд. – Спасибо. Я вам безмерно обязан.

– А вы? Вы любите меня, как добрый отец, Анри?

Мэтр Луи медленно поднялся и в задумчивости стал прохаживаться вокруг стола. Аврора пододвинула к нему стул и, радуясь, как ребенок, воскликнула:

– Прошу вас, присядьте, дорогой Анри! Мы с вами уже сто лет не говорили по душам. Помните, как тогда, в Памплоне на лоне природы за бутылкой парного молока. Какое это было счастливое время! Разве не так?

– Увы, оно прошло, – он грустно улыбнулся.

Аврора стиснула его ладони и посмотрела ему в лицо с такой теплотой, с такой откровенной нежностью, что у мэтра Луи зачесались глаза, и к горлу подступил комок.

– Вы, ведь, тоже страдаете, Анри? – прошептала она.

Он с решимостью, возможно немного большей, чем требовалось, отрицательно покачал головой:

– Нет, Аврора. Вы ошибаетесь. Просто однажды мне приснился сон. Он был настолько прекрасен, он сулил мне такое счастье, что в него трудно было поверить! Но, увы, это был лишь сон, – ничего больше. Сегодня я уже полностью пробудился. Когда то я дал одному человеку клятву, и всю остальную жизнь выполнял то, что пообещал. И вот теперь моя миссия подходит к концу. Скоро моя жизнь должна измениться, если, конечно, Господь продлит мои дни. Однако я – в нерешительности, потому, что уже слишком стар, чтобы начинать новую жизнь.

– Слишком стар!

На этот раз Аврора рассмеялась так весело и громко, что орудовавший на кухне Жан Мари от неожиданности вздрогнул и едва не выронил кастрюлю с кипятком. Но мэтру Луи было не до смеха.

– В мои годы, – тихо сказал он, – другие давно уже имеют семьи.

Аврора тоже перестала смеяться.

– У вас нет семьи, друг мой Анри, у вас нет никого, кроме меня!

Мэтр Луи что-то хотел сказать, но его слова застряли в горле, и он опять будто виновато потупил взор.

– Никого, кроме меня, – повторила Аврора. – Кто я вам? Лишь обуза, лишь препятствие на пути к счастью!

Он попытался ее остановить. Но она с решимостью продолжала:

– Знаете, что о нас говорят? «Она ему не дочь, не сестра, не жена». Они говорят.

– Аврора, в течение восемнадцати лет вы были моим единственным счастьем!

– Ваше великодушие, Анри, не знает границ. На всем свете нет человека бескорыстнее вас… я чувствую себя перед вами в неоплатном долгу.

Они помолчали. Мэтр Луи был явно смущен. Первой заговорила Аврора.

– Анри, – сказала она, – я не знаю ваших мыслей, а о поступках часто могу лишь догадываться. Однако мне не в чем вас упрекнуть. Вы спросили, почему мне невесело. Могу ответить, что грусть моя оттого, что я постоянно чувствую мою вину перед вами, – ведь без меня у вас был бы свой дом, большой и богатый. Не будь меня, вы не скрывали бы свое имя и не избегали бы светских радостей. Анри, вы любите меня больше, чем может любить добрый отец; – заботясь о моей судьбе, вы не даете ходу велениям вашего сердца.

Говоря это, Аврора не лукавила. Она действительно так думала. Но при этом, возможно чисто подсознательно, (ведь дипломатическая хитрость – неотъемлемый атрибут всех дочерей Евы), хотела провести разведку, – получить от него подтверждение или опровержение тому, что сейчас сказала. Однако ее стратегическая уловка не увенчалась успехом. В ответ она услышала лишь вежливую, но холодную фразу.

– Вы ошибаетесь, милое дитя, – сказал мэтр Луи, глядя куда-то вдаль. Затем его глаза ненадолго закрылись. Могло показаться, что он задремал. Внезапно вздрогнув, он озабоченно пробормотал:

– Однако, время не терпит.

Потом, словно собравшись с духом, для преодоления какой-то неведомой боли, решительно спросил:

– Если нам вдруг придется расстаться, Аврора, вы будете обо мне вспоминать?

Девушка побледнела. Взгляни на нее в этот миг мэтр Луи, в ее глазах он непременно увидел бы всю ее душу.

– Вы опять собираетесь меня покинуть? – пролепетала она.

– Нет, – ответил мэтр Луи не очень уверенно. – Впрочем, не знаю… возможно…

– О, умоляю вас. Умоляю! Сжальтесь! Если вам нужно куда-то далеко ехать, возьмите меня с собой.

Так как он не отвечал, она продолжала:

– Вы, наверное, на меня сердитесь за мои капризы, неоправданные слезы, несправедливые упреки. Но я ни на что не жаловалась. Это все Франсуаза с внуком. Обещаю вам, что в моих глазах больше не появится ни слезинки. Да и зачем плакать, если каждый вечер, когда вы возвращаетесь, я бываю от радости на седьмом небе! Анри? Почему вы молчите? Вы меня слышите?

Он сидел, отвернув голову. Она, как ребенок ухватила его за шею и с силой повернула к себе лицом. В глазах мэтра Луи стояли слезы. Аврора встала со стула и опустилась перед ним на колени.

– Анри, Анри, – увещевала она. – Мой дорогой друг, мой отец. Если судьба одарит вас счастьем, я не буду вам помехой. Пусть ваше счастье принадлежит только вам. Но если, не дай Бог, придет беда, мы с вами ее разделим поровну.

В горячем порыве он притянул ее к себе и сильно прижал к груди, но тут же спохватившись, опустил руки.

– Мы с вами двое сумасшедших, Аврора, – сказал он, горько улыбаясь. – Если нас кто то увидит, то, что подумает?

– Давно ли вас стало заботить, что о вас кто то подумает. Должна вам сказать, что с того дня, когда вы мне сообщили, что я вам не дочь, вы заметно изменились.

– Да. Вы правы. Изменился именно с того самого дня, когда вы попросили у меня пощады для мсьё маркиза де Шаверни. Кстати, могу вас обрадовать. Маркиз де Шаверни возвратился в Париж.

Она не ответила, но с таким неподдельным недоумением посмотрела ему в глаза, что мэтр Анри осекся.

Он поцеловал ей ручку, будто собираясь уходить. Но она, вцепившись ему в руку, его задержала:

– Послушайте, Анри, если эта пытка продлится еще несколько дней, то однажды, придя домой, вы меня не застанете. Я убегу. Я вижу, что вам мешаю. Не знаю как, но я найду способ освободить вас от тяжелого бремени.

– Не получиться, Аврора, не успеете. Скоро у вас не будет нужды меня покидать.

Эти слова ударили Аврору, как хлыст. Она побледнела и растерянно пролепетала: