Северо-Запад - Зэди Смит

Ты с ней живешь?

Вот в чем твоя проблема: ты хочешь влезть во все чужие сны. Мы друзья – мы так хорошо и по-дружески шли. Что ты теперь ко мне пристаешь?

Она из Брейтона? Что-то она мне показалась знакомой. Ее зовут Шар?

Я ее тогда не знал. Я ее по-другому зову.

Как ты ее зовешь?

Мы в суде? Я своих девиц как хочу, так и зову.

И что ты делаешь со своими девицами? Отправляешь воровать? Ты ими торгуешь? Ты вызваниваешь женщин? Угрожаешь им?

Ой-ой-ой, сбавь обороты, старуха. Ты мне мозги выкрутила. Слушай, мы с девицами держимся друг за друга. А больше тебе ничего и не нужно знать. Они мне прикрывают тыл. Я им. Нас много, но мы одно. Пять пальцев на одной руке.

Ты от кого-то прячешься, Натан? От кого ты прячешься?

Ни от кого я не прячусь! Кто сказал, что я прячусь?

Кто эта девица, Натан? Что ты делаешь со своими девицами?

У тебя с головой не в порядке. Несешь какую-то белиберду.

Отвечай на вопрос! Неси за себя ответственность! Ты свободный человек!

Не, старуха, вот тут ты ошибаешься. Не свободный я. И никогда не был свободен.

Мы все свободны!

Но я не живу, как ты.

Что?

Я не живу, как ты. Ты обо мне ничего не знаешь. Ничего не знаешь о моих девицах. Мы одна семья.

Странная семья.

Другой нет.

Хорнси-лейн

Хорнси-лейн. Сказала Натали Блейк. Вот куда я шла.

Так оно и было на самом деле. Хотя можно сказать, что правдой это стало, только когда она увидела мост. Натан огляделся. Почесал болячку у себя на шее.

Тут никто не живет. Ты кого здесь хочешь найти? Тут вообще край света.

Иди домой, Натан.

Натали пошла к мосту. Фонарные столбы по обе стороны были из литого железа, вокруг их оснований пристроились рыбы с разверстыми пастями, а вокруг стволов обвились драконьи хвосты. Каждый фонарный столб заканчивался наверху оранжевым стеклянным шаром. Шары сияли, а размером не уступали футбольному мячу. Натали забыла, что мост имел не чисто утилитарное назначение[99]. Она, хотя и старалась изо всех сил, не могла полностью игнорировать его красоту.

Кейша, иди сюда, старушка. Я с тобой говорю. Не будь такой.

Натали ступила на первый невысокий карниз всего в нескольких дюймах над землей. Она помнила всего один уровень препятствий, но шестифутовое ограждение перед ней наверху было усажено пиками, как средневековое укрепление: пика вверх, пика вниз, железное подражание колючей проволоке. Так они, вероятно, препятствовали уходу людей в никуда.

Кейша?

Вид, расчерченный решеткой. Собор Святого Павла в одной секции. Лондонский огурец[100] – в другой. Половина дерева. Половина машины. Купола, шпили. Квадраты, прямоугольники, полумесяцы, звезды. Сложить из этих деталей целое было невозможно. Оттуда через весь город проходила автобусная полоса – ужасающий красный шрам. Из всего, что она видела, лишь квартал башен имел какой-то смысл – башни были отделены одна от другой, но в то же время связаны. С такого расстояния в них виделась логика, каменные столбы, вбитые в древнее поле в ожидании, когда на них что-нибудь водрузят – может быть, статую или платформу. К перилам возле Натали подошли мужчина и женщина и остановились. Прекрасный вид, сказала женщина. Она говорила с французским акцентом. Она вовсе не казалась убежденной в своих словах. Минуту спустя пара пошла вниз по склону.

Кейша?

Натали Блейк посмотрела вдаль и вниз. Она пыталась найти дом у подножия холма к западу отсюда. Ряды одинаковых краснокирпичных труб тянулись до самых окраин. На этом мосту ей требовалось только формальное завершение установленного факта, но чувство, которое привело ее в такую даль, уже принадлежало прошлому. Налетел порыв ветра, стал сотрясать деревья внизу. Ей казалось, что она находится за городом. За городом, если женщина не может посмотреть в глаза своим детям, или друзьям, или семье – если стыд покрыл ее с головы до ног, – то ей остается, вероятно, только лечь на поле и уйти, слившись сначала с травой под ней, потом с землей под травой. Дитя города, Натали Блейк всегда была наивной в том, что касалось сельской жизни. Но в том, что касалось города, она не ошибалась. Здесь годится только обрыв – резкое и полное обрушение. Она ясно представляла себе это действие, оно возникло перед ней, словно какой-то предмет в руке, а потом ветер еще раз сотряс деревья, и ее ноги коснулись асфальта. Действие так и осталось перспективой для Натали или кого угодно, тем, что всегда можно осуществить. Кто-нибудь наверняка вскоре заявится сюда и востребует его как вероятность, так и само действие, как делали это с мрачной регулярностью сразу же после постройки моста. Но в этот конкретный момент не осталось никого, кто бы это сделал.

Кейша, тут холодно. Мне нужно согреться. Идем, старушка. Кейша, не капризничай. Поболтай со мной еще. Спускайся. Она согнулась, уперлась руками в колени. Ее трясло от смеха. Она подняла голову и увидела Натана – он смотрел на нее, наморщив лоб.

Слушай, я все. Мне нужно двигаться. На хер мне такая обуза? Ты идешь или что? Спросил Натан Богл.

До свидания, Натан. Сказала Натали Блейк.

Она увидела ночной автобус и пожалела, что у нее нет денег. Она не знала, что именно было спасено или кем.

Посещение

Женщина была голой, мужчина одет. Женщина не понимала, что мужчине куда-то надо идти. За их окном раздался шум карнавальной телеги, проверяющей свою звуковую систему, где-то на западе, в Кенсал-райз. На уличном жаргоне это называют «мурда». После нескольких тактов музыка прекращается, вместо нее слышится позвякивание фургона с мороженым. Вот мы идем по шелковичным зарослям. Женщина села и посмотрела на письмо, которое в ранний утренний час оставила на той части кровати, где прежде лежал мужчина. Ей понадобились целый день и большая часть ночи, чтобы «привести в порядок мысли». Наконец, когда начался понедельник, она облизала клейкую кромку конверта, положила его на подушку. Он, не открывая конверт, переложил его на стул. Она теперь смотрела, как ее муж надел изящные итальянские туфли с кисточками, низко натянул на свои кудри бейсболку. «Ты не собираешься его открывать?» – спросила Натали. «Я ухожу», – сказал Фрэнк. Женщина встала на колени в молящую позу. Она с трудом верила, что, проснувшись, осталась в том же положении, что и вчера, что и днем раньше, что сон не смог ничего стереть. Что