Адамант Хенны - Ник Перумов

Прошлый раз он видел залитый Тьмой мир – мир, пронзённый узкой солнечной шпагой; теперь место Тьмы занял Свет, с не меньшим успехом застилая глаза. Тогда сияла крошечная точка на лоне залитой мраком земли; сейчас же открылось незримое сердце огня, тайное сердце в бьющемся и ярящемся от нерастраченной мощи океане неземного пламени. И теперь Фолко сумел, одолев палящую боль, прорваться сквозь все завесы – прямиком к потайной сердцевине.

Воображение, разбуженное запомнившимися с прошлого раза «повелителем» и возможными «честивыми чародеями», рисовало хоббиту мрачный замок, высоченные своды, теряющиеся во тьме, исполинские залы и – венец всего – вознёсшийся чёрный трон…

Однако всё оказалось совершенно не так.

Фолко видел внутренности просторного шатра – яркого солнечно-золотистого цвета. Не было ни чёрных тронов, ни дымящихся отравными испарениями курильниц. Пол в шатре оказался застелен яркими, разноцветными коврами, их покрывал причудливый орнамент.

Ничего тёмного, зловещего, страшного; впрочем, Фолко давно уже привык – жизнь не любит унылого однообразия чёрно-белой раскраски. Враг далеко не всегда – жуткое страшилище, нелюдь, каковое должно с молодецким хаканьем развалить клинком надвое (не важно, кто это – безмозглое чудище или же наделённый разумом и речью орк), он ведь тоже – случается – верит в нечто высокое…

В шатре расположились пятеро людей. Четверо сидели в ряд, поджав ноги; пятый устроился на возвышении из цветастых подушек, высокий, с чеканным орлиным профилем, с иссиня-чёрными волосами до плеч. Лицо окаймляла аккуратная бородка. Глаза – тёмные, большие, чуть вытянутые, со странным мерцанием в глубине. На плечах – просторная, ниспадавшая волнистыми складками накидка драгоценного сверкающего шёлка. Пальцы унизаны перстнями, на роскошном, явно подгорной работы поясе – кинжал в золотых ножнах. Рубины, изумруды, крупные огранённые алмазы, синие сапфиры – все сокровища земных недр теснились на ножнах и гарде, свидетельствуя при этом о полном отсутствии вкуса у владельца роскошного оружия.

Собравшиеся говорили на странном языке – отрывистом, резком. Фолко напрягся, стараясь уловить хотя бы намёки на знакомые слова. Ведь хоббит худо-бедно изъяснялся на квенийском и на синдаринском, на языке Всадников Рохана и на суровом хазгском, на скудном дунландском и на прямом, как стрела, языке истерлингов! Но на сей раз не преуспел. Не слышалось даже харадских слов.

Однако стоило напрячь волю, обратить её в слух – и говор чужаков волшебным образом превращался в понятные фразы, словно в сознании Фолко кто-то повторял вслед за беседующими незнакомцами.

– …Таким образом, избавились мы от докучливых толп этих ни на что не годных перьеруких. На нет сведена сила Тхерема. Теперь станет он лёгкой добычей, – нараспев говорил один из четверых, сидевший с правого края, спиной к незримому Фолко.

– Благодаря мудрости несравненного Хенны, дарованной ему благими Богами… – тотчас же подхватил сидевший по левую руку от говорившего.

– Хватит! – неожиданно резко вмешался чернобородый человек в шёлковой накидке, восседавший на возвышении, – судя по всему, как раз тот самый загадочный Хенна. – Хватит лести, Боабдил! Ты знаешь: мы все, и я в том числе, ничто перед мудростью и силой Богов. Им благоугодно было избрать меня, оделить меня силой и мудростью, – но это лишь благодаря им. Я есть лишь их ничтожный служитель – как и вы все.

Голос у Хенны силён и низок, настоящий бас, почти что рык. Глаза горели волей и решимостью. Чем-то он очень-очень напоминал Олмера…

– Мне ведомо, что в пределы владений Наших, – продолжал тем временем Хенна, – вступил отряд богомерзких эльфов. Почему я до сих пор не вижу их голов? Каждый миг, пока их нечестивые сапоги топчут осиянную благодатью землю, дарованную мне Богами, являет собой тягчайшее святотатство и оскорбление тех же всемилостивейших к Нам Богов. Саладин! Я хочу видеть их головы!

– Желание всемилостивейшего повелителя, под чьей стопой дрожит твердь земная, есть закон для смиренного его слуги. Я, Саладин, принесу головы отвратительных чудищ или расстанусь с жизнью.

– Не так цветисто… – поморщился Хенна.

– Виноват… – Саладин не то всхлипнул, не то поперхнулся, но Хенна даже и не смотрел на него.

– Ты хотел что-то сказать, наш верный Боабдил?

– Дозволительно ли будет спросить всепокорнейшему слуге Божественного Хенну…

– Сколько раз повторять, чтобы ты не смел именовать меня так! Оставьте лесть для моих жён!

– Виноват. – Боабдил тоже задрожал, но не столь выразительно, как Саладин – уже пятившийся тем временем к выходу из шатра. Лица его хоббит по-прежнему не видел. – Позволительно ли узнать будет, как провидел повелитель явление на земли наши богомерзких эльфов? Будучи главным чародеем, не смог узреть я их путей! А значит это, что служба моя верная стала не нужна более Хенне Божественному и может он немедленно отсечь мне голову или же сварить в масле кипящем!..

К концу прочувствованной речи голос Боабдила дрожал от слёз, и он, точно безумный, с изрядной ловкостью бился лбом о расстеленный по шатру ковёр.

– Успокойся, мой верный Боабдил. – Хенна снисходительно усмехнулся. – Дарованная мне Богами власть, оказывается, в силах открыть пути осквернителей Божьего Замысла. Доселе не имел я случая понять сию сторону силы моей; но когда они появились, Свет Адаманта указал мне их. От северной границы, от башен на рубеже с Тхеремом идут они, направляясь прямо к ставке Нашей, и, без сомнения, злоумышляют против Нашей Персоны!..

– Смерть им! – воспламенённые, вскричали разом остальные трое советников.

– Смерть им, – кивнул Хенна. Глаза его пылали, точно угли. – Но только сперва поведают они Нам, кем были посланы сюда, где обиталища врагов Наших и каковы к ним пути… А когда падёт в руки Наши Тхерем – тогда соединенные Наши рати двинутся дальше и покончат с гнездилищами богомерзких племён и отвратных ересей!

– Да умрут все потомки змеи и шакала! – вновь возопили советники.

– Умрут, умрут… Ну, вершите речи ваши дальше!

– Пришли на двух кораблях именующие себя Морским народом в числе малом, не более двунадесяти десятков. Испрашивают позволения предстать ко взорам Божественного. – Боабдил вновь низко поклонился, для верности стукнувшись ещё раз лбом. – По речам их – взыскуют Его благости…

– Морской народ? Хм-м-м… Сие интересно суть. – Хенна приложил ко лбу указательный палец, всем видом своим являя крайнюю степень задумчивости. – Ну что ж. Мы даруем им Свою благость… Сотня и два десятка не опасны воинству Нашему – так что пусть идут. Разумеется, в сопровождении усиленного конвоя. Я думаю… – он вновь сделал паузу, – тысячи панцирников будет достаточно.