Верну любовь. С гарантией - Наталья Костина

— Пошел… Пошел вон!!!

Зверь взметнулся в воздух, издал нечеловеческий вопль и вцепился Мухину прямо в лицо. Мухину было страшно, но он схватил голое, очень горячее тело — кот это был все-таки или не кот? — и оторвал от себя. Затем, ощущая жгучую боль в расцарапанном лице, отшвырнул обратно на кровать. Зверь отлетел по плавной дуге и приземлился на шелковое покрывало на все четыре лапы. Похоже, все-таки кот. Прямо в глаза ведь метил, мутант чертов! Мухин нащупал ручку, все еще боясь повернуться к лысому бешеному коту спиной и загораживаясь халатом. Кот между тем снова изготовился к прыжку. Мухин пулей вылетел в коридор, и вовремя — кот ударился о дверь всем телом и заорал так, что у видавшего виды Мухи мурашки побежали по затылку, приподнимая слипшуюся от грязи шевелюру. Кот все бился об дверь, но та, спасибо ей, была добротная, как и все в этой квартире.

Да, глупо было уйти отсюда с пустыми руками, не найдя бабла. Цацки, конечно, стоящие, это и невооруженным глазом видно, но столько добра тут еще… Грузовиком выво зить можно. И это ж он только пробежался, а если пошарить как следует? Да, это мысль хорошая, нужно, нужно здесь еще пошуршать! Он уже снова был в прихожей и, бросив беглый взгляд вокруг, тут же увидел то, что искал — ключи. Ключи от квартиры, где деньги лежат. Они мирно висели на крючке, а внизу стояла сумка этой самой утопленницы. И как он ее сразу не заметил? Выхватив из сумки кошелек, Муха не глядя сунул его во все тот же бездонный карман.

Жаль, конечно, хороший был план с потопом, но воду пока надо прикрыть — сначала он по-быстрому заберет у Ромы кокс, а потом попросит подбросить его обратно к дому. Роме, конечно, ничего об этом не скажет — все, что он здесь снимет, это его, Мухи, честный навар, и ни с кем делиться он не собирается. Его идея, его и бабки. Вот тогда он и пороется здесь не спеша — рыжая пусть себе плавает, мертвые не кусаются. Да и не боится он никаких мертвяков. Как-то один раз они с корешем хорошо вмазались — и заснули на тахте вдвоем, а проснулся потом один Виталик. Кореш от передоза кони двинул, он, кореш, уже кололся вовсю чем ни попадя, и всю ночь Муха спал в обнимку с покойником. И что? А ничего. Вдвоем с хозяином хаты вынесли на следующую ночь кореша и положили в скверике. И ничего потом не снилось. Как говорится, живые — к живым, а…

Он открыл дверь в ванную. Воды налилось уже много, но этот жлобский бассейн был огромный, и она, конечно, не перелилась через край. Он закрыл кран. Рыжая покойница лежала в бассейне как русалка. Рассматривать ее ему особо не хотелось, и он взглянул в огромное, во всю стену, зеркало на себя. Чертов кот, завывания которого даже сюда было слышно, располосовал ему всю харю немецкими крестами. Залить их чем-нибудь, что ли? Вот тварь ядовитая… На полочке стояла бутылка — мужской одеколон. У этой шарахнутой, выходит, и хахаль имелся. А может, это Ромин? Все может быть. Он открыл пробку и понюхал. Клевый запах. Налил на ладонь немного и прижал к лицу. Обожгло так, что он даже зашипел. Зато продезинфицировался. Бутылку эту, едва початую, он тоже потом заберет. Вышел из ванной, больше не взглянув на убитую, осторожно прикрыл сначала внутреннюю дверь, а затем наружную. Ключами закрывать не стал, только защелкнул — мало ли, еще сигнализация включится, если замки начнешь закрывать-открывать. Эти квартирки, они все сплошь на сигнализации. Сколько пробыл там, он не знал — часов, как уже было отмечено, у него давно не было, — но не слишком долго. Рома небось еще журнальчик свой почитать не успел. Или разнюхался, сидит, кайф ловит. Из его доли разнюхался, между прочим. Ладно, он, Муха, не жадный.

В машине гремела музыка — Роман Юшко пытался отвлечься от мыслей о том, что сейчас происходило в квартире Екатерины Соболевой. Певец Серега тяжело и ритмично колотился, сотрясаясь и вибрируя в тесном для его децибелов салоне. Никакого облегчения, кроме головной боли, эта музыка Роману не приносила. Он в который уже раз глянул на часы. Блин, четверть десятого! Чего Муха там так долго копается? Или действительно решил Соболеву трахнуть? Мертвую? От этой мысли его передернуло. С Мухи станется. Наркот, он и есть наркот. «Лучше бы я сам пошел, — запоздало пожалел он, но тут же подумал: — Хорошо, что подвернулся Муха». И в этот момент из подворотни показался сам Мухин — он шел спешным шагом и поминутно оглядывался. Роман повернул ключ и завел мотор. Муха еще прибавил шагу и вдруг тяжело побежал рысью.

— Почти четверть десятого, — мрачно произнес Лысенко и постучал зачем-то по стеклу часов. — Чувствую я, что сорвалось.

— Да чего там, на пятнадцать минут всего… Приедет сейчас. — Сашка Бухин торчал столбом посреди тесного помещения фургона, напиханного этой гребаной аппаратурой, которая включалась и выключалась, когда ей вздумается, а не когда это нужно им. И, главное, до этого Юрка говорил, ничего не ломалось, а на этой неделе — уже второй раз. Мистика какая-то, черт бы ее побрал.

— Ага, работает! — вдруг радостно воскликнул техник, и в фургоне тут же появился звук — какие-то непонятные шорохи, скрипы, и на фоне всего явственно было слышно, как где-то вдалеке истошно орет кот. Потом послышались шаги и щелкнул замок.

— Наверное, не выдержала, — прокомментировал Лысенко. — Во дворе его решила подождать.

Но вместо Катерины из подъезда торопливо вышел тот самый синяк, которого около получаса назад идентифицировал Юрик. Рожа у того была вся в свежих царапинах, карман куртки как-то слишком оттопыривался.

— Не иначе с собутыльником подрался, — заметил техник. — Алкаш конченый, за версту видать.

— Какие алкаши в этом подъезде, — задумчиво протянул Лысенко и похолодел. В голове что-то щелкнуло, совсем как в Юриковой аппаратуре: кот, шаги, Катерина, синяк, царапины… — и выдало связную и жуткую картинку.

— Какие алкаши… — сипло, чужим голосом проговорил он еще раз непослушными губами и дико взглянул на Бухина. — Саня! Давай быстро за этим, а я в квартиру! — проорал он, дергая на себя ручку фургона. Ручка никак не поддавалась. Синяк с разодранной мордой между тем шустро прошел через двор и скрылся в ведущей на улицу арке. Техник Юра оттеснил беснующегося капитана от двери, быстро повернул ручку и толкнул дверь наружу. Она открылась, и Лысенко вывалился из фургона. Следом за ним выпрыгнул Бухин.

Капитан в три огромных прыжка преодолел расстояние между подъездом и машиной, ткнул пятерней в кодовый замок, с грохотом распахнул тяжелую дверь и устремился вверх по лестнице. Из замызганной девятки, почуяв неладное, к подъезду тоже бежали двое.

Бухин поскользнулся посреди чисто выметенного тротуара на невесть откуда взявшейся банановой кожуре, но удержал равновесие. Вот и арка. Алкаша в ней уже не было. Он еще прибавил скорости и, едва вписавшись в поворот, оттолкнулся рукой от шершавой кирпичной стены, а затем, загребая по крутой дуге кроссовками, на полном ходу вылетел на улицу. Там он увидел, как синяк с небывалой прытью несется по направлению к аптеке. У аптеки старлей Бухин краем глаза успел заметить припаркованную машину, очень похожую на машину Романа Юшко. Зрение у старшего лейтенанта было, как у орла, то есть вдаль он видел прекрасно, — но расстояние все-таки было большим, и на все сто он бы не мог утверждать.