Упразднение смерти. Миф о спасении в русской литературе ХХ века - Айрин Масинг-Делич

которой человечество в конечном счете не может избежать: оно заключено в самой материи, а человек материален. Мудрый Сарабов из «Гибели культуры», отвергая Екклезиаста, «справедливо» утверждает, что каждый отдельный атом и электрон бессмертен. Осознанно или бессознательно повторяя постулаты монистической философии К. Э. Циолковского, Сарабов объясняет своему воображаемому ветхозаветному собеседнику: «Что на Марсе, что на Земле, что в черве, что в человеке — рождается и умирает искра <….>, чтобы снова и снова воскреснуть, разлагаясь в мильярдах, трильярдах видов» (279). Бессмертие рассеянных частиц, конечно, не равноценно бессмертию индивидуальной формы, но дает некоторую гарантию того, что смерти «в действительности» не существует, поскольку бессмертие является материальной основой Вселенной. Задача человека — выстроить личное бессмертие на основе «вечной материи». При этом бессмертие рассеянных частиц совсем не обязательно означает полную утрату идентичности: сознание может расширить свои границы до такой степени, что атомы и внутриатомные частицы могут научиться распознавать друг друга в новых сочетаниях. В конечном счете возможно все.

В частности, и то, что когда-нибудь распознание примет всеобщий характер и это тотальное знание обеспечит полную взаимную идентификацию всего сущего. Или же наука и техника достигнут таких высот, что смогут найти и собрать электроны любого умершего, в каких бы новых телах, стихиях и материях они ни находились, и воссоздать его. Частицы всех умерших могут быть «отсортированы» и распределены. Какую бы форму ни приняло человеческое бессмертие, оно обязательно станет нравственной основой Нового мира.

Истинное божество

Человечество, которое овладеет искусством воссоздавать умершее и обретет полный контроль над бессмертной материей, заслужит право считаться богоподобным. Хотя люди еще не до конца научились обуздывать природу, что стало бы критерием божественности, они борются за то, чтобы достичь этого, и их победа «неизбежна». Необразованный мудрец Сарабов (неученые люди часто подлинно мудры) знает, что «жизнь — и смерть — и борьба — и революция — все частицы единого мирового движения». Он также знает, что это движение «поступательное», что оно идет «вперед — вверх, к солнцу» (280). Дети солнца, люди-боги должны быть вездесущи и властвовать не только на Земле, но и в иных космических мирах. Из этого следует, что бессмертное человечество должно колонизировать Вселенную, как ясно дает понять рассказ «Крушение антенны» (1923). Божественный статус человека будет утвержден тогда, когда он окончательно завоюет звание вседержителя — правителя Вселенной.

Новый мир

В настоящее время Земля все еще пребывает во власти природных стихий, олицетворяемых в рассказе «Крушение антенны» коварной Вилой Злочестой. Эта злая колдунья твердо решила затруднить осуществление «связанного дела», нарушая коммуникации везде, где только возможно. Боясь власти сильного и объединенного человечества, Вила злорадствует, когда ей удается сбить с пути корабли, создать помехи телеграфным сигналам, разрушить антенны, прервать радиосвязь и повредить кабель. Она персонифицирует естественный хаос и распад, мешающий человеку создать всемирную систему коммуникаций, которая усилила бы его власть над природой. Из разговора юной Мары с ее учителем Леонидом Матвеичем следует, что в конечном итоге Новый мир радиоволн, антенн и прочих каналов связи все же одержит победу над Вилой.

Мара хочет постичь смысл жизни, а поскольку у нее нет родителей, спрашивает об этом своего учителя (как и многие огневские пневматики, она сирота, поэтому относительно свободна от родимых пятен Старого мира). Цель жизни, отвечает он, способствовать созданию машин, которые полностью освободят нашу Землю. Чрезвычайно важно, чтобы с помощью техники и наша и другие планеты освободились от установленных орбит, символизирующих царство Необходимости, гностическое «хеймармене». Леонид Матвеич говорит своей юной ученице: «Человечество идет к тому, чтобы покорить все силы природы, а главное, преодолеть мировое движение. Ты заметь, Мара, что все, что ни создается, направлено к достижению наибольшей скорости в движении при наименьшей затрате сил». Он добавляет: «Сейчас век машины, а машина — часть души человеческого движения, в противовес мировому» (214). В этом соревновании противостоящих друг другу видов движения «человеческое движение» — сознание и воля человека — должно взять верх над слепым вращением Земли по своей установленной орбите. Техника и ее творцы-механики освободят Землю из космического плена, позволив ей искать «новые небеса», где возможна всекосмическая связь и где люди станут «как боги».

Идея Леонида Матвеича о противостоящих друг другу видах движения — сознательном человеческом движении и инертном земном вращении — могла бы принадлежать Федорову. Философ рекомендовал людям прекратить двигаться вместе с Землей и обрести самостоятельность движения. Им следует из «движимых» стать «движущими», поскольку это изменение вектора движения созвучно с идеей активного воскрешения умерших предков [НФ 2:249]. В рассказе Огнева движение «вперед к Солнцу» также, по-видимому, связано с идеей бессмертия. «Аргонавты Нового мира» (комсомольцы) найдут «золотое руно» бессмертия[166].

Леонид Матвеич где-то прочитал, что Солнце рано или поздно погаснет. Если Земля к тому времени не освободится из ловушки установленных орбит, она также погибнет. Возможны также внезапные катастрофы и полное разрушение — тогда дело никогда не будет исполнено, поскольку Земля, скорее всего, является «единственной носительницей спасения мира» [НФ 1: 209]. Циолковский тоже подчеркивал, что есть лишь одно решение проблемы охлаждения Солнца — колонизация космоса [Hagemeister 1989: 256–257]. Леонид Матвеич мыслит примерно в том же направлении, и его выводы о том, как обеспечить бессмертие человеческого рода, кажутся созвучными идеям Федорова и Циолковского. Человечество, двигаясь по пути постоянного технического прогресса, сможет создать мощный двигатель и поместить его в недра Земли, превратив всю планету в космический корабль. Цитируя Федорова, Земля станет «первою звездою на небе, движимою не слепой силой падения, а разумом» [НФ 2: 206]. Советские критики Огнева полагают также, что «воля классов, планирующих жизнь» будет вести человечество «вперед, вверх — к солнцу» [Пакентрейгер 1930: 79]; именно благодаря ей будет построен такой мотор-сердце. Став свободной планетой (федоровским эфироездом), Земля не будет больше подчиняться «предписаниям» нашего Солнца (215), но сможет продвинуться к иному «Солнцу». Она достигнет таких сфер, где человек свободен настолько, чтобы не быть «в зависимости от рока», вехи которого определены «годовым обращением Земли» [НФ 1: 332]. В космосе «солнечное человечество» полностью опровергнет Екклезиаста, создав нечто неоспоримо «новое под Солнцем», например эфироезд и путешествие в бессмертие.

Леонид Матвеич не сомневается в будущем всемогуществе человека. «Человечество, — говорит он Маре, — идет к тому, чтобы покорить все силы природы» (214). Именно это неизбежное всемогущество объясняет тот исступленный восторг, который вызывает у скромных рабочих из «Евразии» даже такое, как будто небольшое, достижение, как восстановление мотора броневика. Принадлежа к классу-спасителю и будучи движущей силой истории, рабочие и