Дарт Вейдер. Ученик Дарта Сидиуса - Jamique

— А где… остальные?

Спросил, как упал.

— Кто? — ответила она.

— Я был там не один.

Её лицо не изменилось.

— Ты говоришь об импульсах твоего сознания? Они растворились.

— Лжёшь!

Откуда только силы взялись. Сел почти рывком.

Девчонка смотрела на него внимательно. Очень внимательно.

— Лгу? Хорошо. Проверим.

— Я, — раздельно сказал Оби-Ван, — в состоянии отличать живые существа от импульсов своего сознания. В Силе это происходит или не в Силе. Эти двое были живыми.

— Так же точно мы думаем о людях во сне.

— Я в состоянии отличать сон от реальности.

Агрессивно и сухо.

Она вдруг кивнула.

— Я склонна тебе верить, — ответила она.

— А раньше — нет?

— Я не знаю, кто ты.

— То есть как?

— Очень просто. Я не знаю, кто ты такой и что ты такое… — Оби-Ван закусил губу. Она была или очень жестока, или же очень конкретна. Впрочем, одно стоило другого. — Ты сам знаешь?

— Я — Оби-Ван Кеноби.

— А твоё тело?

Она оказалась удивительно неагрессивна. Небольшая предыдущая ирония — всё, что она позволила себе. К тому же, он чувствовал, ей совсем не хотелось смеяться.

— Тело как будто не моё, — хмуро ответил Оби-Ван, пытаясь растренировать мышцы. — Но это от…

— Конечно, не твоё, — ответила она тут же. — Не прежнее. Хотя где твоё прежнее, вопрос отдельный, — она машинально сдула со щеки прядь волос. — Ты не покинул тело. Ты исчез вместе с ним. Обычно люди оставляют оболочку. А ты её трансформировал, — она ещё раз подумала. — Или тебе помогли её трансформировать. Я пока не знаю, хорошо это или плохо. Я хочу сказать, я не знаю, было тебе от этого легче или нет.

Он до такой боли сжал зубы, что в глазах у него потемнело. Осознал себя только через какой-то промежуток. Будто короткий обморок. Он дышал с трудом.

Девчонка смотрела на него.

— Ты так вспомнил о мире Великой Силы? — спросила она, нахмурив лоб.

— Да.

— Что ж, — сказала она. — Хорошее дело…

Замолчала.

— Почему? — спросил он.

— Мои мастера в последнее время с большим подозрением относятся к миру Великой Силы, — сказала она. — И… — она вдруг замолчала и с мгновенным недоумением взглянула на него. Потом ещё раз. — А ты книжку передвинуть сможешь? — спросила она внезапно, положив книгу на стол.

— Зачем?

— Пожалуйста.

Он пожал плечами и, досадуя, передвинул предмет. Это оказалось даже легче, чем раньше. Странно. Он чувствовал огромную физическую слабость, практически бессилие. А вот способности к Силе оказались на высоте. Более чистые, более сильные и свежие — как струя.

Девчонка посмотрела на него, потом на книгу, аккуратно покачала ушастой головой.

— Прикольно…

— Что — прикольно? — с раздражением спросил Оби-Ван.

— У тебя здорово получается.

Он тяжело вздохнул и закрыл глаза.

— А ты что-то темнишь.

— Да, — ответила она неожиданно откровенно. — Но я должна сама разобраться.

— В чём?

— В мире Великой Силы, — произнесла она.

Он был готов вспылить — и остыл. В её тоне он ощутил что-то, что говорило о том, что она не издёвается. С причиной или без причины. Словно подтверждая ощущение, она подняла на него взгляд:

— Это сложно. И нам самим мало понятно. А возможно, то, что нам понятно, на самом деле ложь.

Они смотрели друг на друга. Оби-Ван усмехнулся.

— И всё же сила силой, а я хочу уметь двигаться и ходить.

— Да, — ответила она. — Конечно. То, что сейчас с тобой, — деловым тоном прокомментировала она, — сильно напоминает состояние человека после комы или долгой болезни. Когда все мышцы забыли, как действовать. Не думаю, что-то сверх этого. Поэтому тебе нужен массаж. Поможет.

— Сама делать будешь? — хмыкнул он.

Та взглядом вычислила всё, что заставило его задать этот вопрос. Не нашла ничего смешного.

— Да нет, зачем, — ответила она. — Дроид.

И вот тут он покраснел. Злился на себя и всё равно краснел. Горе-рыцарь.

— Сколько мне сейчас по виду лет? — сквозь зубы спросил он.

— Я плохо определяю возраст, — ответила она. — Лет двадцать пять. Наверно.

— А тебе?

— Двадцать.

— Почти ровесники, — усмехнулся он. — Хорошо. Я воспользуюсь дроидом. А также душем. Он тут есть?

— Конечно, — она встала. — Я дроида сейчас пришлю. В случае чего он поможет. А потом поговорим. Пока не дело.

Хмыкнула и пошла.

— Стой, — сказал Оби-Ван. — А те… двое. Они живы? Сейчас они живы? Их можно… спасти?

Лицо медленно поворачивается к нему.

— Это зависит от них, — ответила она тихо. — От тебя. От силы. Силы воли. Вы трое вообще уникальный случай.

Глаза её стали провалами темноты.

— Что? — спросил он.

— Я знаю, что мы рискуем другими, — сказала она. — Но мы рискуем и собой. Такова жизнь. В ней сложно выжить.

Танец со смертью на обрыве над пропастью. За миг, как обрушится свод. Там. Кемер и Куай-Гон

Два клинка горели в темноте пещеры. Зелёный. Алый. Единственное, что освещало закупоренное пространство внутри. Темно. Глухо. Идеальная сфера. Покрывшаяся коростой скорлупа.

— Приветствую тебя, враг мой…

Клинки склонились в обоюдном приветствии. Приветствую тебя, враг мой. Что я нашёл за гранью смерти? Врага. И большего дара мне не приносила вся моя жизнь.

Поединок, которым она закончилась, стал важней самой жизни. Не психология. Нет. Состояние ума. Вспышка. Испуг. В какой-то мере — прозрение. Если отбросить всё остальное. Прозрение, в котором было больше ужаса, чем во всём существовании до того. Ужаса животворящего, кипятка, льда — что ещё может ошпарить так, что в первый момент не чувствуешь ничего? Ни боли. Ни холода. Ни огня. Ледяная вода и огонь одинаково обжигают.

Приветствую тебя, враг мой. Вот так. За кем-то вдогонку. На последней эмоции жизни. Сконцентрировавшись от боли: не успел. Уже не дотянусь. Не будет… На всплеске едчайшей горечи. Смеха сквозь боль. Такого хохота сквозь смерть он ещё не слышал. Вы опоздали… И я хочу, чтобы ты знал.

Последний дар поверженному врагу, который всего лишь хотел обезоружить. Прожитая жизнь. И жизнь, которую прожить не смогут. Вот так. От ума к уму. По каналу смерти. Который был закрыт от тех, кто остаётся. Один ушёл. Другой догнал. И в поединке они пошли вместе.

Наверно, важен этот первый шаг. Первый всплеск. Период. Они даже не заметили, как прошли сквозь. Сквозь что-то. Им было некогда. Они сражались. Один мстил за свою смерть. Другой пытался отыграться за жизнь, которой не будет. И светлое марево глаз не поглотило их. Не притянуло. Они в сущности, его не заметили.

А когда очнулись — были по ту сторону. По ту сторону глаз. Те смотрели. Но сделать уже ничего не могли. Всего лишь смотрели.

Шоу, показательное выступление. Жить вечно под взглядом. Под непрерывным давлением сияющей пустоты. Он помнит: забрак рассмеялся.

— До чего знакомый мир, — сказал тот, опуская меч. Но не выключил его. — Мир как совокупность враждебных, а чаще равнодушных воль. И уж лучше первые. Равнодушие безжалостно.

Посмотрел наверх.

— Сквозь это учитель меня не услышит.

Развернулся к нему спиной. Пошёл, обследуя местность. Вернулся.

— Ареал, — сказал он. — Посмотри сам.

Верно он указал. Сам рыцарь-джедай был слишком стукнут. В мире оказалось что-то, к чему их не готовили.

Смерти нет, есть Великая Сила.

Его скорчило пополам от хохота. Как спазм. Он просто пришёл и не хотел уходить. Его выворачивало. Плющило. Скручивало условные внутренности узлом — и выжимало их досуха. Он смеялся невероятно долго. Он хватался за этот спазм. Смерти нет, есть Великая Сила. Но ведь… верно!

Забрак без усмешки смотрел на него. Стоял. Оглядывался. Пережидал. Собранный, как перед боем. Почему — как? Кругом враги. Куда идти?

Когда его отпустило, забрак ему кое-что сообщил.

— Смотри, — сказал он. — Круг движется.

Он огляделся.

— Нет, — пояснил забрак. — Обойди всё это сам. Посмотри.

Он обошёл. Всё это представляло собой некую область. Ареал. Конкретней не скажешь. Нечто, свободное от сияющей и зрячей стены. Не стены — сферы. Которая действительно сужалась. Сходилась. Снова затягивала маленький пузырёк пустоты. Как ряска на заросшем пруду затягивает след от булькнувшего камня.

Когда он обошёл и вернулся, его встретил алый клинок.

— Приветствую тебя, враг мой, — ухмыльнулся забрак. — Защищайся.

И напал.

Рефлекс сработал прежде, чем он вспомнил, что умер. А потом оказалось, что иллюзорный меч в иллюзорном мире — наносит отнюдь не иллюзорные раны. Дело в концентрации воли. Даже если меч, и они сами — лишь сгустки некого нежелания умирать. Собственно, почему этот сгусток бытия, создав себя, не может создать и проекцию смерти? Своему врагу.