Дарт Вейдер. Ученик Дарта Сидиуса - Jamique

— Ботаны и мон-каламари? — скептически хмыкнул Вейдер. — Они друг друга не съедят?

— Хищные пираньи — кошек? Не думаю. Впрочем, я им и не позволю, — ответил император. — Сила есть сила, и использовать её надо по назначению. Борск работает на себя. Это безусловно. Безусловно и то, что он в бешенстве от союза своей боевой подруги с неизвестно кем. Ему так же мало понравится то, что его использовали столько времени в непонятном ему союзе ради неизвестной ему цели. Конечно, он не впадёт от этого в прострацию. У всех ботанов органический навык спокойно воспринимать невыгодные для себя ситуации и в конечном счёте поворачивать их к выгоде для себя. Но сейчас он Мотме не союзник. Вопрос, понимает ли это Мотма.

— Тоже не дура.

— Дура, — император улыбнулся. — Все, кто вырос при Республике-Империи — все дураки. Человекоцентризм процветал как там, так и здесь. Я его лишь узаконил и обозначил. В Республике алиенов воспринимали точно так же. Как цивилизованный — но всё-таки зоопарк.

— Какой у нас умный император.

— А ты не ёрничай, — ответил Палпатин. — Я всего лишь не отношусь ни к какой расе вообще. Для меня люди — те же алиены. Если они не одарённые. И своим для меня будет одарённый мон-каламари или забрак. Другой ракурс. Для тебя, между прочим, тоже.

— Спасибо, что напомнили.

— А вдруг забыл?.. Ладно. Итак, Мотма и компания.

— «Дом-два», обозначим условно.

— Хорошо. Это направление назовём «Дом-два». Мотма, Борск, Бейл, их контакты и связи. В плане информации мы сидим и ждём информации. Задействуем наших хороших контактёров, чтобы не отвлекаться самим. Информационный поток — не такая сложная вещь, как… — император поморщился.

— Ну да, — кивнул Вейдер. — А в плане действий мы делаем вид, что ждём «Дом» около Корусканта и очень расстраиваемся, что он так и не прилетел.

— Не просто расстраиваемся. Мы в ярости. Ты в ярости. Мы начинаем искать проклятых повстанцев, которые нас обманули и захватили наших шпионов, у которых они могут вытащить из головы информацию…

— Ну нет!

— Что — нет? — глаза Палпатина смеялись.

— Мне надоело летать по галактике и изображать ужас, летящий на крыльях ночи! Я и так уже всех напугал.

— Таков твой имидж, друг мой.

— Убью.

— Кого?

— Кто мне этот имидж придумал.

— Я его придумал.

— Вот вас и убью, — Вейдер засмеялся. — Ну и Оби-Вана, который был автором идеи данного дизайна…

Они снова переглянулись.

— Нда, — сказал император. — Погоди, с Оби-Ваном чуть позже. Доведём до конца одну линию. Итак. Перепоручаем информационную линию молодым ситхам. Будут работать посменно. В нужный момент подключимся мы. Линия действий относительно «Дома-два», по моей мысли, такова: ты в полной боевой готовности, вместе со службой безопасности, ждёшь выход корабля из гиперпространства. Корабль не выходит…

— Лорд Вейдер делает вид, что он совершенно спокоен, — хмыкнул Вейдер, — от чего всем тут же становится очень не по себе.

— Верно. Далее ты как можно большее время, уже на Корусканте, продолжаешь делать вид, что ты совершенно спокоен.

— При этом готовлю к выступлению Эскадрон смерти-два, — насмешливо добавил Тёмный лорд.

— О да. Ты просто не представляешь, мой мальчик, какой выгодный имидж ты себе создал. Эдакий не всегда уравновешенный ситх, воин, но воин тёмный, с глубоким комплексом «я здесь самый главный, а кто не согласен, тот труп». Иногда не слишком умный… — император неожиданно ехидно хихикнул.

— Если бы иногда, — подмигнул ему человек. — А то ведь было бы очень сложно объяснить, какого ситха ситх служит неодарённому, а тот его контролирует. А так всё ясно. Эмоциональный, не очень уравновешенный, не всегда умный, гордый индивид с форсой — в руках очень умного политика…

Они усмехнулись одновременно.

— Как ты думаешь, — озабоченно спросил Палпатин, — насколько я себя выдал?

— Не очень, — Вейдер улыбнулся. — Меня Йсанне вытащила тотчас своим сообщением. Знаете ли, когда получаешь «Император сошёл с ума, просьба срочно прибыть на Корускант», как-то забываешь о том, что раньше было. Конечно, я добирался три дня. И конечно, я не всегда мог вас контролировать. Но… — он подумал. — Знают всё же немногие. Йсанне постаралась. Ситхи постарались. Информация, конечно, просочилась, но… она нам не слишком помешает.

— Конкретных записей и примеров нет?

— Нет.

— Тогда всё нормально, — Палпатин вздохнул. — Всё-таки Армонд Исард дело своё знал. Как теперь его дочка. Все возможные подозрения, которые могли бы возникнуть насчёт меня, в то или иное время контрразведка готовила и запуска в народ в виде слухов. В том числе, что император на самом деле — ситх, живёт триста лет и питается тёмной энергией убитых джедаев, — глядя на скептичное лицо Вейдера, император тихо усмехнулся. — Армонд всегда был очень профессионален. Он грамотно наращивал любой клубок слухов до такой степени неправдоподобия, когда любое здравомыслящее существо только бы посмеялось над ними, как над очередной выдумкой жёлтой прессы. И насчёт тебя много чего было. Ну, ты сам знаешь.

Тёмный лорд кивнул. Задумчиво.

— Верно, — он сплёл и расплёл пальцы. — Но вы сами понимаете, чего я опасался. Всё-таки ближайшее окружение всё это не могло не видеть.

— Вот и произошла проверка на лояльность, — кивнул император. — Второй раз такой проверки не пожелаю, это очень опасно. Тем более утечка всё равно была. Теперь Йсанне с этим работает. Тоже наращивает череду слухов. Например, что я полетел на Звезду смерти только с одной целью: уловить там в сети Тьмы единственного оставшегося в живых джедая.

— Что вообще-то правда.

— Ну да. И я о том же.

Вейдер хмыкнул, глядя в ехидное лицо учителя.

— Прелестная конфигурация, — сказал Палпатин. — Мои истинные мотивы поясняются всему народу. Только с умолчанием о моём тогдашнем психическом состоянии. Проще надо быть, Анакин, проще.

— Да уж совсем простым.

Палпатин вздохнул и нахмурился.

— Что ж, будем надеяться на то, что последствия этих трёх месяцев будут не слишком серьёзны. И мы в случае чего сможем обратить их в свою же пользу.

— Как ботаны.

— Я всегда приветствовал опыт умных существ. Так…

— Мы закончили на том, что я хожу по Корусканту и делаю вид, что совершенно спокоен. И собираю эскадрон смерти номер два.

— Правильно. Вот этим ты официально и станешь заниматься, пока мы с тобой, как два паука, будем собирать и классифицировать информацию. А эскадрон всегда понадобится. Всегда есть те, по кому стоит ударить. А сейчас ещё пойдёт информация о том, что проклятые ребелы чуть не взорвали вторую станцию. После этого найдётся очень много добровольцев, которым захочется пощупать рёбра Альянсу в их логове… Да, Вейдер. Я давно хотел сказать. Ты заметил, что мы все перешли на ребельскую расшифровку аббревиатуры ЗС?

— Конечно, — кивнул Тёмный лорд. — Я помню, Таркин по этому поводу сильно иронизировал. Звёздная станция превратилась в Звезду смерти. Но он не возражал.

— Я тоже, — Палпатин вздохнул. — Закончили с линией «Дома». Теперь. Твои дети.

— Да, — сказал Тёмный лорд. — Иногда я к ним боюсь приближаться. Всё жду, что меня снова скрутит. Эти иррациональные вспышки… — лицо его стало злым и резким. — Ненавижу.

— Всё это укладывается в следующую линию, — аккуратно сказал император. — Назовём её линией влияния энфэ на нашу жизнь.

Они переглянулись.

— Давай, Вейдер, — сказал Палпатин. — Сам перечисляй. Я послушаю.

Его губы сложились в сардоническую ухмылку. Императору было больно.

— Моё рождение на Татуине, — холодно и зло сказал Вейдер. — Приезд джедаев, совпавший с приездом вашего ученика. Атака вашего ученика джедаев на Набу. Глупая смерть Куай-Гона и Сайрина. Смерть моей матери. Моя психанутая привязанность к жене. Моя психанутая привязанность к детям. То, как у меня дрогнула рука на… Впрочем, главное — Оби-Ван. Йода и Оби-Ван…

Он замолчал. Два ладони сжали друг друга.

— Потом то, что я вынужден был тебя к себе привязать, — спокойно сказал император. — Наши конфликты на этой почве. Твоя гордость и твоя усталость от такой жизни. Потом одновременно Таркин взорвал Альдераан, а ты нашёл сына. Государство попало в тяжёлое положение, а два его правителя выясняли отношения между собой. Мы стали почти врагами. Да, именно твоя психанутая привязанность к сыну. Ты четыре года на него одного смотрел. И больше ни о чём не думал. Если бы старый дедушка на себе эксперимент не поставил и не съехал с катушек, то, кто знает, может, ты бы меня убил. И сам умер. Приём не очень честный: я бил на ужас и жалость. Но коль скоро больше ничего не работало… Сформулируешь основные параметры столь разных случаев?