Литконкурс Тенета-98 - Автор неизвестен

— Вы не падали в ближайшее время?

Семенов покраснел. Трезвый то он не падал, а пьяный, разве ж вспомнишь.

— Нет, — на всякий случай сказал он.

Врач задумался.

— А током вас не било.

— Тоже нет.

— Ушиб. Правда сильный, я такого не видел: как будто на стол упали, края у гематомы ровные.

— И что же делать?

— Если не беспокоит, идите домой, заболит — придете ко мне. Через неделю не пройдет, опять же, ко мне.

— Спасибо, доктор, — сказал Семенов, пятясь к дверям.

— Вот вам больничный, вы наверное не работу опоздаете. До двух нормально?

— Да, спасибо.

— Не за что.

За дверью Семенов достал из внутреннего кармана фляжку и сделал большой глоток — пронесло. И он довольный отправился на работу.

Туда он приехал ровно к обеденному перерыву. Бабышев и Зорин как раз готовились к принятию пищи и распаковывали, приготовленные им женами, свертки с бутербродами.

— Ты где пропадал все утро? — спросил Бабышев Семенова.

— Ко врачу ходил, — гордо ответил Семенов.

— И с чем?

— Ща, покажу.

Семенов принялся расстегивать спецовку.

— Ты чего, не здесь, — испуганно сказал Зорин, но Семенов не останавливался.

Перед тем как распахнуть полы, Семенов решил пощупать живот на предмет болевых симптомов и сразу же заорал как резаный. Но не от боли. Весь живот был покрыт одинаковыми почти круглыми пупырышками. Прикосновение руки не ощущалось. Семенов сорвал с себя спецовку вместе с рубашкой и одновременно с товарищами уставился на собственное тело.

— Кранты, — выдавил из себя Бабышев, — такого я еще не видел.

Семенова прошиб холодный пот. Теперь он был точно уверен, что инопланетяне используют его для опытов: покров живота напоминал шкуру динозавра из фильма "Парк Юрского периода", только пупырышки были гораздо чернее и располагались ровными рядами.

— Доктора! — заорал Семенов.

— Он в отпуске, — прошептал Зорин, — поехали в больницу.

В этот момент друзья увидели нечто такое, отчего их глаза выкатились на лоб: некоторые пупырышки позеленели и из них сложились слова, которые потекли бегущей строкой через живот Семенова.

"Сигма-банк — самый надежный банк в России. Господа и дамы, в магазине «Санрайз» к вашим услугам широчайший выбор товаров необходимых вам в быту. Приходите ежедневно с 9: 00 до 20: 00. Электропоезд до Лобни проследует с измененным расписанием в 16: 01, вместо 15: 45. Московское время 15: 00. Температура воздуха 19 градусов…"

У Семенова подкосились ноги, и Бабышев с Зориным подхватили его под руки. От испуга они совершенно перестали понимать чего делают. Спортивным шагом они дотащили его до проходной, оттуда почти бегом до метро, вызвать «скорую» или доставить его в ближайшую больницу они не додумались, поэтому везли его в районную поликлинику.

На станции «Савеловская» мирно сидевший Семенов вдруг вскочил и оттолкнул приятелей, его глаза светились пассивным безумием. Еще до того, как Бабышев и Зорин поняли что к чему, Семенов выпрыгнул из вагона и помчался вверх по эскалатору. Его товарищи успели только бросить на него последний взгляд через закрывшиеся двери.

Пассажиры, стоящие в очередях у касс, не придали значения тому, что человек в спецовке стал взбираться на информационные табло, мало ли что там могло сломаться, однако милиционер проявил интерес к происходящему. Когда он протолкался через толпу, человек уже исчез, а тому, что стало на одно табло больше, он не придал значения, так как не помнил сколько их было раньше.

Олег Каледин

Четыре рассказа

Векторное кольцо

К новому году Иван готовился основательно и праздновал уже как неделю. Ну вот, наконец то 31 декабря. Иван энергично потянулся, сбросив с себя сонную негу и следы несильного похмелья. Вскочив с кровати совершил при этом несколько резких приседаний и ударов руками по воздуху. Прогнав остатки сна, с удовлетворением заметил, что голова его легка и пуста.

Чувство торжества наполнило его, и вспомнились ему теперь уже не обидные нападки жены: "До нового года целая неделя, а вы с Федькой дождаться не можете, что не вечер, то напиваетесь до поросячьего визга". Иван торжествовал, по-мужски молчаливо. "Жене объяснять не буду", подумал он, все одно — дура, и мужской души ей не понять, опять с торжеством у горла подумал про себя Иван, и слезы как-то сами по себе навернулись на опухших веках.

Как же не пить-то перед Новым Годом? С возмущением проговорил внутренний голос Ивана, и тут же, не дожидаясь, ответил сам себе, так ежели не напьешься, непременно настроение плохое будет, а как же с этаким настроением праздновать? На кухне гремела посудой жена, а из ванной сквозь шум воды слышался писк и визг Сережки с Катькой. И снова, слегка оправдываясь, внутренний голос констатировал — а на этот то раз, Вань, здорово как получилось, эка голова то легкая какая, ни одной гадкой и тяжелой мысли нет. И снова голос продолжил свой монолог: " А жена, да что ей у нее постоянно голова пустая, счастливая, ей и пить то нет надобности". Слушая своего адвоката Иван все больше успокаивался и даже начинал немножко чувствовать себя героем. Как вдруг, вспомнился прошлый Новый Год, Иван непроизвольно поморщился. Голос не заставил себя долго ждать. Вот видишь, Вань, прошлый-то год целую неделю до праздника по ее просьбе трезвенником жил, ну и что из этого получилось, ничего хорошего я тебе скажу, да ты и сам знаешь. Настроение такое препоганое стало, а мысли то, одна другой хуже. Вспомни — вышел ты во двор прогуляться и покурить. А тут этот М…. вдруг появился, тоже мне искатель приключений, закурить у тебя попросил, и как дерзко попросил, ты помнишь?! Иван вспомнил, и обида, как тогда, кровью ударила в лицо. Голос сочувственно продолжал свой монолог: а он рожа слюнявая, помнишь его хитрые и наглые глаза, да он просто издевался над тобой. Что дальше плохо помнишь, Ваня, понимаю, еще как понимаю тебя — обида захлестнула, а потому и не удержался, констатировал голос. Поплыла пауза и Иван окунулся в переживания что были годом раньше. И голос продолжил. А что тебе в милиции, потом рассказали, — как ты ему врезал, не то слово, на тебя Вань смотреть страшно было, дрался ты отчаянно, тебя от этого парня еле еле два милиционера оторвали, а его долго в сугробе искали. А все, Ваня, оттого, что душа у тебя тонкая, и склонная к философии а от этого и к меланхолии. От этих, чужих, и малознакомых слов, Иван даже вздрогнул, и почему-то подумал о белой горячке, и холодок пробежал по спине. А голос все не унимался, вот видишь, Ваня, а кто виноват то оказался — Ольга, что надоумила не пить, так она же, Иван, на тебя все и свалила. А помнишь как через сутки, когда тебя выпустили, вместо того, что бы пожалеть и посочувствовать, два дня тебя пилила, и в прихожей тебя спать положила. Иван слушал себя и настроение его стало затягиваться тучами. И тут же голос, почувствовав неладное, сменил тональность. Вань, а сейчас, если бы, этот М….. к тебе подошел, ты бы с ним ни за что драться не стал, я же тебя знаю, улыбнулся бы ему в слюнявую харю, у тебя, Вань, улыбка в таких случаях, ну, точь-в-точь, как у этого, ну самого…, а ну да, у Мики Рурка. Сказал бы ему пару ласковых…, которыми сопляки весь наш подъезд исписали, ну на крайний случай, Вань, пинка бы дал, так мягко, почти любя, у тебя когда ты в настроении это очень красиво и доходчиво получается. Голос явно заигрывал с портящимся настроением Ивана. И что бы избежать этих не радующих его воспоминаний, Иван поднялся и пошел к жене на кухню.

Она стояла у стола спиной и всей своей позой — презрения игнорировала его появление, что-то стуча ножом разделывала на столе. Иван не растерявшись, взял со стола первую попавшуюся газету, и стал искать что ни будь веселенькое, чтобы найти нейтральный повод заговорить. Долго искать не пришлось, на второй странице оказался астрологический прогноз, из первых строк которого Иван сделал вывод, что наступающий год будет годом кабана. Посчитав это очень удачным предлогом для разговора он осипшим от пьянки голосом, заигрывающе спросил. Оленька а у нас есть в доме кабаны? Проплыла мучительно длинная пауза, после чего жена так и не повернувшись ответила, не знаю Ваня я в астрологии не сильна, но точно знаю что свинья в этом доме одна.

Ивану захотелось встать и идти, идти и идти, от навалившейся на него обиды, невысказанности и обрушившейся на него несправедливости, но ноги не слушались его а внутренний голос, как всегда, в таких случаях, исчез. Значит не белая горячка, сквозь обиду, хоть в чем-то, успокоил себя Иван. С разбитым вдребезги настроением, словно парализованный, с трудом, вчитываясь в астрологический прогноз, он с интересом для себя обнаружил, что вовсе он и не кабан и уж тем более не свинья, а как оказалось дракон, а вот его безжалостная Ольга от которой он, безответно терпел так много обид, родилась как раз в год кабана. Кроме того, что совсем добило его умирающее настроение, эта то что их с Ольгой связывает векторная связь в которой он был всего лишь подчиненным, и в этот год кабана его дракона ничего хорошего не ждало. Но сказать Ольге о своих открытиях так и не посмел, а решил пойти прогуляться и покурить…