Как пальцы в воде. Часть 2 - Виолетта Горлова

Решив, что теперь его внешний вид в порядке, Алекс заметно расслабился и присел на предложенное хозяйкой кресло, стоящее рядом с Фредом Хантером. Сержант расположился рядом с инспектором.

Все смотрели на меня выжидательно, не скрывая своей тревожности. Требовательный взгляд Кербера напомнил мне лазерную двустволку из фантастических фильмов; похоже, Фред действительно собирался причинить вред моему здоровью и даже не скрывал этого. Я всегда подозревал, что милосердие и истинная суть Хантера – понятия диаметрально противоположные. Миссис Старлингтон, как всегда, казалась невозмутимой. Такое мастерство конспирации у меня вызывает благоговейный трепет. Может, ранним утром я тоже выпадал из реальности, и мне могла просто привидеться взволнованность этой ледяной статуи. Или, не исключено, мне просто хотелось верить, что эта «снежная королева» способна на проявление хоть каких-либо эмоций? Ее отстраненный вид казался мне «зацементированным в вечности», и сообщи бы я, к примеру, что минуту назад совершил вооруженное ограбление банка, захватив заложников и убив человек десять, и при этом мне удалось скрыться, Минерва могла бы спокойно и монотонно констатировать: «Звучит впечатляюще. Жаль, что я не рассмотрела в вас такого авантюризма. Выпейте кофе, а затем подумаем, как решить эту несколько затруднительную проблему. Какой вы, однако, неугомонный».

Самым откровенным был Алекс. Он и не пытался скрыть свой интерес: его маленькие круглые и темные, как буравчики, глазки вцепились в меня мертвой хваткой. Что-то мне подсказывало не испытывать терпения инспектора: человек же нервничает.

Но все же я не успел проявить инициативу, что и понятно, вряд ли такой шаг простила бы мне хозяйка кабинета.

– Мистер Лоутон, изложите, пожалуйста, кратко, что вам удалось узнать, только голые факты.

– Хорошо. В кофе я обнаружил небольшое количество снотворного» диазепама», а вот в вине – около 60 мг того же «диазепама» и 400 мг «офлоксацина», в рвотной массе – только незначительные следы этих препаратов.

– Марк, – остановила меня Минерва. – Я понимаю опасность такого сочетания. Но просветите, пожалуйста, всех присутствующих.

Я молча кивнул.

– Начну с того, что кратко расскажу об этих препаратах: «диазепам» используется в качестве седативного, анксиолитического и снотворного средства. Однако его количество в вине в три раза превышает суточную дозу. Впрочем это еще не все. Здесь налицо опасная комбинация из седативного препарата, антибиотика – «офлоксацина» группы фторхинолонов и спиртного. Не буду останавливаться на подробностях, но весь этот «коктейль» может вызвать весьма печальные последствия: головную боль, головокружение, учащение сердечного ритма, скачки кровяного давления, удушье, холодный пот или, наоборот, жар, рвоту, нарушение координации движений, изменение состояние сознания и как итог – коматозное состояние и сердечная недостаточность. В крови мисс Доэрти содержание алкоголя составляло 0,52 мг/л, что соответствует, примерно конечно, двум бокалам некрепкого вина. Отпечатков пальцев на бутылке вина нет, есть ворсинки льна, и имеется также след тонального крема для кожи тела с эффектом загара фирмы «L`Oreal», и в нем же я обнаружил микроскопические следы целлюлозы. Отпечатки на анонимке оставлены большими пальцами левой и правой женских рук. Вот и все факты, которые мне удалось установить, – произнеся это, я выложил из папки листы с результатами анализов, дав всем время на ознакомление. Спустя несколько минут заметил: – Да есть еще одна странность: бутылку вина открывали явно не под утро злополучной ночи, а часов за двенадцать до этого, препараты подсыпали действительно ранним утром сегодняшнего дня, они даже не успели раствориться в напитках.

– Значит, бутылку вытерли после того как открыли? – спросил Фред.

– Думаю, да. Но точно скажу, когда сравню волокна какого-то льняного материала: салфетки или полотенца.

– А почему ты решил, что бутылку открывали накануне вечером? – озадаченно спросил Тодескини. Хороший вопрос! Когда мы с Фрэнком за завтраком обсуждали результаты, он не стал акцентировать свое внимание именно на этой странности, я еще подумал, что он медленно соображает, но, как оказалось, хакер оставил этот вопрос на общее совещание, дабы, очевидно, лишний раз подчеркнуть важность этого факта. Судя по всему, ему одному среди остальных присутствующих удалось нормально выспаться. Я – не в счет, моему мозгу пришлось активировать свой скрытый потенциал.

– Хороший вопрос, – сделал я комплимент Фрэнку. – На эту мысль наталкивает более высокая, чем должна быть, степень испарения спирта. Бутылка была открыта штопором накануне, но затем, видимо, ее закрыли обычной, не герметичной пробкой, а скорее всего, бутылка вообще некоторое время была открыта, и спирт испарялся.

– Не много ли допущений? – подал голос инспектор, глядя на меня исподлобья.

– У меня пока нет других объяснений. Если они возникнут у вас – я с большим удовольствием их выслушаю.

– Но зачем? – не скрывая удивления, задал не самый лучший вопрос сержант Ричардсон.

– Напрашивается очевидное предположение, чтобы было легче подменить бутылку, – ответил я.

– Как вы можете видеть в этой нелогичной мешанине что-то очевидное? – наконец-то подала голос молчавшая до сей поры миссис Старлингтон.

– Честно говоря, я вообще считаю это отравление очень странным… Такое количество лекарств, очевидные сложности при подготовке покушения, а результаты могли быть совершенно непредсказуемые… Глупое преступление… у меня даже нет слов. Такое ощущение, что отравитель сам не знал, какой итог ему нужен. Хотя логика во всем этом действе, может быть, и есть, – заметил я, пожав плечами. – Нам многие вещи иногда кажутся нелогичным до поры до времени, – заметил я. Так что это попытка отравления нуждается в хорошем анализе. Но, честно говоря, сейчас я к этому не готов, – устало вздохнув и сдерживая зевок, я обратился к Фреду: – И я бы попросил вас, мистер Хантер, передать нам рассказ мисс Доэрти обо всем случившемся. Мы, конечно, поговорим с ней, но чуть позже.

Фред, по-видимому, ожидал этого.

– Я не буду пересказывать наш разговор. Предлагаю его послушать. – Он с готовностью достал диктофон и включил запись.

Из десятиминутной беседы важным для расследования я выделил следующие факты (конечно, если Линда передала все обстоятельства прошедшей ночи и утра правдиво; несомненно, она могла вольно или невольно о чем-то забыть или перепутать): почти все ее гости разошлись около трех часов, с именинницей остались мисс Энн Старлингтон и Эдвард Крайтон, которые покинули номер мисс Доэрти около четырех часов. За период с трех до четырех часов никто из них никуда не отлучался. Проводив гостей, Линда пошла принимать душ, отсутствовала она около тридцати минут. Затем налила себе полбокала вина и, слушая музыку, просидела так чуть меньше часа. Выпила немного вина, затем глотнула кофе, вкус которого ей не понравился. Около половины шестого девушка легла спать, но проснулась спустя минут двадцать, почувствовав себя плохо. Тогда она вспомнила об анонимках с угрозами и поспешила вызвать у себя рвоту, после чего, ощутив некоторое облегчение, девушка позвонила миссис Старлингтон.

После того, как мы прослушали запись, Фред промолвил:

– Я не стал больше терроризировать мисс Доэрти. Во-первых, она еще окончательно не пришла в себя, а во-вторых, мне, как и многим здесь присутствующим, казалось, что плохое самочувствие Линды – следствие ночной выпивки. Но сейчас, когда мистер Лоутон, сообщил нам такую информацию… стал думать по-другому. – Чуть помрачнев, Хантер выпил воды и хмуро посмотрел на меня, будто бы я был причиной неприятного инцидента.

– А как вы объясните отпечатки пальцев на анонимке? Почему только большие? И в таком странном месте? – задумчиво спросил Фред, переместив свой взгляд поверх моей головы.

– Этого я пока объяснить не могу, – чуть растерянно ответил я. – Но меня больше интересует другая странность в этом анонимном письме.

– Меня тоже, – заполнила Элизабет минутную паузу. Похоже, несмотря на позднее пробуждение ее мыслительного аппарата, его умственные процессы включились достаточно быстро.

– Продолжайте, Марк. Я так понимаю, вы имеете в виду примитивную технологию, которую выбрал аноним, – утвердительно добавила она.

– Да. В наш электронный век «лепить «анонимку из вырезанных печатных слов… Почему? Не думаю, что у этого отправителя не было возможности напечатать это письмо на компьютере и соответственно его распечатать. За этим что-то стоит. Но что? Я пока не готов ответить на эту деталь, как и на вопрос: почему отпечатки были оставлены в таких странных местах. – Я замолчал и внимательно посмотрел на остальных. Выражение их лиц не светилось озарением; по-видимому, остальные члены нашего «консилиума» также пребывали в глубоком недоумении.