Как пальцы в воде. Часть 2 - Виолетта Горлова

Вскоре Майкл принес ему яблочный сок, кофе, горячие булочки, сливочное масло и мармелад.

Выглядел Адлер неплохо, и с его внешностью это обстоятельство вполне можно было расценивать как комплимент. Я всегда поражался умению Макса легко и быстро очаровывать женщин, с которыми он сталкивался даже мельком. При этом Адлер не прилагал к этому никаких, во всяком случае, видимых усилий. Высокий, сутулый и худой, с шапкой темных курчавых волос – а-ля Бобби Фаррэлл – он мог покорить любую красавицу, едва открыв рот. Несмотря на свою профессиональную успешность и амбициозность, во всем остальном мужчина был достаточно скромен, а уж собственная неказистая внешность его совсем не волновала. Макса вполне удовлетворяла аккуратность и добротность в одежде, и следовать модным тенденциям, считал он, нужно только в той степени, чтобы не выглядеть архантропом, эрлом или инопланетянином. Удлиненное лицо с правильными чертами и умные впалые глаза Адлера притягивали взгляд, но узкие бледные губы, твердый подбородок и проницательный взгляд не оставляли места для сантиментов, и уж тем более – для романтических фантазий. По своей природе Макс являл собой образец порядочности, сразу давая понять дамам (на каком-то невербальном уровне), имеющим неосторожность им увлечься, абсолютную бесперспективность их усилий.

Поев, Адлер выжидательно посмотрел на меня. И мне вновь пришлось повторять свой монолог, время от времени прерываемый репликами Фрэнка.

На детальный рассказ у меня ушло минут пятнадцать. Макс слушал нас очень внимательно, не перебивая вопросами. Только, когда я закончил, Адлер уточнил несколько моментов.

– Ты говоришь, что содержание этанола в крови у девушки 0, 52 мг/л? – удивленно переспросил Макс.

– Да. А что тебя удивляет?

– А то обстоятельство, что Линда вела себя достаточно развязно. Я еще тогда подумал: как быстро она набралась, впрочем, помнится, девушка мало ела. – Он на минуту задумался, вспоминая. – Но я пристально за ней не наблюдал.

– Понятно. Несложно догадаться, кем ты был так увлечен, – язвительно заметил Фрэнк.

– Представь себе, иногда я бываю человеком и даже мужчиной, – парировал Адлер не менее желчно.

– Макс, ты совершенно беспардонно относишься к нашим с Марком тонким душевным организациям, – жалостливым фальцетом проблеял Тодескини. – Считали, что ты – кремень. Да, сильно мы в тебе ошибались. Как горько теперь у меня на душе, – он притворно вздохнул и демонстративно взглянув на часы: – О! В такой нервотрепке я и не заметил, как наступил вечер. Пойду поправлять свое психическое здоровье, – нарочито громко сказал он.

– Какой вечер, Фрэнк? Только час пополудни! – воскликнул Макс.

– Но где-то уже сумерки в самом разгаре! – Не на шутку разволновался Тодескини. – Не останавливайте полет моей фантазии! Тем более мы – на празднике. – Фрэнк обратился ко мне:

– Марк, твоя израненная душа тоже страдает! Тебе принести «обезболивающее», мой бедный друг?

– Нет уж! У меня не так хорошо с фантазией, как у тебя. «Мои» сумерки настанут чуть позже.

Тем временем Макс, нахмурив брови, о чем-то сосредоточенно думал и казался несколько отрешенным. Выражение его глаз, лица подсказывало мне, что мужчина прокручивает в своей голове прошедшие вечер и ночь, пытаясь понять: не пропустил ли он какие-либо мелочи, показавшиеся ему незначительными. Дождавшись, когда возвратится Тодескини, Макс медленно произнес, но с достаточной долей неуверенности в голосе:

– Вы знаете, мне кажется, что вчера в поведении Линды была какая-то возбужденность наряду с искусственностью… определенная нарочитость в жестах, манерность в голосе… какая-то фальшь в ее действиях. Не знаю… я же не психолог, в конце концов. К тому же мы с ней давно не общались, а с той поры, когда у нас было некое подобие флирта, характер и манеры девушки, безусловно, должны были претерпеть принципиальные изменения. Возможно, эту ее трансформацию я и воспринял спектаклем. А если еще присовокупить обычный женский «выпендреж» и эмоциональность из-за повода вечерней тусовки… Но я-то решил, что ее своеобразное жеманство – просто игра на публику. У каждой женщины, бесспорно, имеется немалая доля тщеславия, по своему количеству обратно пропорциональная ее умственным способностям.

– Ты проводил статистические исследования, Макс? – полюбопытствовал Тодескини. – Интересно, как и чем ты измерял количество их тщеславия, ну и ума – соответственно.

– Я тебе разочарую, Фрэнк, – вздохнул Адлер, усмехнувшись, – но не могу доказать вышеизложенный вывод при помощи математической формулы. Эта теория – результат моих размышлений о природе женской глупости. И, конечно же, она не претендует ни на достоверность, ни даже на относительную объективность существующего положения дел. Все девочки мечтают стать актрисами, моделями, певицами и еже с ними, только воплощают свои детские мечты по-разному. Но почему-то никто из них не хочет отказаться от всеобщего восхищения и преклонения перед собственной персоной. – Он помолчал, а затем скептически добавил: – На той вечеринке многие вели себя не очень-то искренне, хотя и пытались тщательно маскировать свое притворство, в том числе и я. Кстати, по вашей же просьбе, – съязвил наш «агент». – Да и вы… были в ударе, – усмехнулся он.

– Что ты имеешь в виду? – удивленно спросил я. Лицо хакера тоже выражало недоумение. – Мне кажется, что мы с Фрэнком не берем на себя труд изображать из себя кого-либо. Нам разве это нужно, Фрэнк?

– Еще чего! Делать нам больше нечего, – немного вяло отреагировал Тодескини. Вероятно, мозг хакера глодала одна мысль: вечер уже где-то наступил, но пока не для него. И надо было что-то срочно предпринимать для его скорейшего наступления.

– Ну вы же вчера Линду прямо-таки засыпали комплиментами, – ухмыльнулся биохимик. – Неужели действительно посчитали ее наряд безупречным?

– Подумаешь! И кто это говорит! – возмутился Фрэнк. – Ты же всегда утверждал, что нельзя зависеть от моды!

– А я и не отказываюсь от этих слов. Мне и сейчас непонятно: насколько стильной была вчера именинница. Однако модно – это не всегда красиво.

Я попытался вспомнить, что мы вчера говорили мисс Доэрти.

– Да, Линда выглядела не очень-то в моем вкусе, но я, кстати, и не являюсь экспертом в этом отношении. Так что мне не пришлось особо лицемерить, тем более в день ее рождения, – неуклюже оправдался я.

– Вот и другие так же рассуждали, – усмехнулся Макс.

– В принципе, нарочитость поведения девушки, ее игра, особенно моменты некоторой экзальтации объясняются просто: она была в центре внимания, – заметил Тодескини. – Что тут думать?

– Я тоже так полагал, но теперь, после вашего рассказа, мне все представляется несколько в ином свете. Зачем она притворялась? – спросил Макс, допивая кофе.

– Возможно, чтобы быть более раскрепощенной, – ответил Фрэнк.

– Дабы Эдвард пустил слюни? – отозвался Макс.

– Абсурд! Для вашего мистера Крайтона, – Фрэнк цинично осклабился, – мисс Доэрти, да и не только она, в любом состоянии легкодоступна. Это ему нужно напиться, чтобы быть такой же легкой добычей для своих поклонниц, – засмеялся Тодескини.

– Итак, Макс, – прервал я смех приятеля, – мне очень важно знать: притворялась ли мисс Доэрти? – очень серьезным голосом спросил я.

– Скорее, да, чем нет. А у тебя есть уже версия? – предположил Адлер.

– Пожалуй, но пока очень-очень слабенькая. Только легкие наметки, ничем, к сожалению, пока не обоснованные.

– Ну хотя бы в двух словах, – попросил Макс.

– До твоего звонка я немного рассказал Фрэнку о некоторых особенностях такого преступления, как намеренное отравление, но ты об этом знаешь лучше меня, – обратился я к Максу. Тот самодовольно хмыкнул. – Так вот, – продолжил я свои пояснения, – мне кажется, что наш отравитель – дилетант из категории» я умнее всех». Мне еще повезло, что удалось взять пробы для анализов. А у тебя есть что сказать?

– Судя по тем ошибкам, которые тебе удалось обнаружить, я с тобой соглашусь: преступник – любитель, – ответил Макс.

Взглянув на часы, я резюмировал:

– Минут через пятнадцать все гости должны возвратиться на яхту.

– Ну а как же быть со мной? Ведь Минерва наложила на случившееся вето сверхсекретности, – улыбнулся Адлер. – Тем более я тоже отношусь к кругу подозреваемых.

– Думаю, к тебе это не относится. Не переживай, это я улажу. В случае чего… так и быть, приму удар на себя, – пошутил я, ободряюще хлопнув его по плечу, чем заставил Макса недовольно поморщиться. На самом деле, мне все же не хотелось совершать запрещенные «телодвижения» без разрешения миссис Старлингтон, тем более что я и так немало их «наваял». Но в данном случае я был уверен, что смогу убедить женщину в целесообразности привлечения к работе мощный интеллектуальный потенциал Макса Адлера. Тем более многие факторы говорили о «женском следе» в этом отравлении.