Бритва Дарвина - Дэн Симмонс

Необходимо обладать ещё одним качеством, которое обычно недооценивают, – талантом подгонять ремень винтовки под себя. Наставникам приходилось долго биться, прежде чем ученики не задумываясь подгоняли ремень так, что во время выстрела тяжесть винтовки равномерно распределялась на три упора: ладонь, плечо и натянутый ремень. Но Дарвин овладел этим талантом быстро и легко. И вот спустя тридцать лет зрение Дара упало до обычного, среднего уровня. Но ловкость в обращении с оружием, искусство подгонять ремень винтовки под себя, способность точно определять расстояние до мишени, меткая и хладнокровная стрельба с позиции стоя, сидя, лежа и с колен – все это осталось.

Половину вторника Дарвин провел с "М-40" в руках, доводя прицельность стрельбы до идеала. Современный редфилдовский прицел был оснащен миллиметровой сеткой и движками вертикальной и горизонтальной наводки. Он устанавливал вертикальную наводку в зависимости от расстояния, на которое стрелял, а горизонтальную наводку использовал для нивелирования бокового сноса пули ветром. Винтовка пристреляна, если пуля попадает точно в центр мишени с заданного расстояния при отсутствии ветра. В данном случае овраг пришелся весьма кстати, потому что защищал от частых в этих местах западных ветров. И Дарвин мог пристрелять оружие на любое расстояние, пока стояла тихая безветренная погода.

На специальных курсах для снайперов в Куантико, а потом во Вьетнаме Дарвин определил для себя условия точной стрельбы. Из хорошо пристрелянной снайперской винтовки – такой, какая у него была сейчас, – с расстояния сто ярдов Дарвин должен был попадать в мишень диаметром двадцать миллиметров, с расстояния шестьсот ярдов – в мишень диаметром сто двадцать пять миллиметров, а с тысячи ярдов – в мишень диаметром триста миллиметров. Правда, результаты стрельбы на дальние дистанции обычно получались не такими отменными – потому что пуля, выпущенная из "М-40", пролетает шестьсот ярдов приблизительно за одну секунду, а тысячу ярдов – за целых две секунды. В баллистике две секунды – это уже целая вечность. За такой большой отрезок времени ветер успеет перемениться несколько раз, а если ещё и мишень сдвинется с места… какая там точность, забудьте!

Во вторник Дарвин пять часов пристреливал свою "М-40" из всех позиций – лежа, сидя, с колена, стоя. Он должен был заново примериться к позиции стрельбы, прочувствовать правильное натяжение ремня на плече, ощутить щекой гладкую поверхность приклада, "слиться" с оружием, выверить точное расположение пальцев на ложе и спусковом крючке – так, чтобы указательный палец не касался боковой поверхности ложа, должен был снова приучиться дышать ровно и размеренно, чтобы дыхательные движения не влияли на точность стрельбы. Чтобы проверить правильность занятой позиции, Дар прицеливался, а потом на несколько секунд закрывал глаза и снова открывал. Если после этого перекрестье прицела по-прежнему оставалось наведенным на цель, то положение стрелка и оружия было правильным.

Самой трудной задачей для Дара оказалось заново привыкнуть вовремя нажимать на спусковой крючок. Когда он служил в морской пехоте, это получалось у него само собой, но Дар давно не практиковался в стрельбе и понимал, что необходимый навык придется вырабатывать заново. Собственно, нужно было всего лишь приучиться выбирать свободный ход спускового крючка в определенной фазе дыхательного цикла – в той, когда винтовка нацелена точно на мишень. Потом оставалось только дожать спусковой крючок ещё на миллиметр – в той же фазе дыхательного цикла, – чтобы перед выстрелом винтовка не сместилась в сторону. Это было не так уж трудно сделать, но требовалось сосредоточиться и тщательно контролировать ритм дыхания и напряжение мышц.

Пристреляв "М-40", Дарвин перенес мишени на открытое пространство возле хижины и расстрелял несколько обойм при естественных погодных условиях, делая поправку на ветер. Во вторник было ветрено, скорость ветра достигала пятнадцати миль в час, так что на расстоянии в двести ярдов пулю 7.62 мм сносило в сторону на четыре с половиной дюйма. Это было ещё ничего, но с расстояния в шестьсот ярдов смещение доходило уже до двадцати дюймов, а при стрельбе с тысячи ярдов результат получался просто смешным – пули попадали в сорока восьми дюймах от точки прицеливания. Ну и, конечно же, ветер все время дул порывами – скорость его постоянно менялась.

Дар знал, что современное поколение снайперов не выходит на позицию без карманного калькулятора. Мало того – в самые совершенные прицелы для снайперских винтовок теперь встраивали мини-компьютеры и электронные определители скорости ветра.

Дарвин считал, что использование таких суперсложных приспособлений притупляет естественные возможности человека, отучает снайпера полагаться на собственные мыслительные способности и органы чувств. Сам Дар прекрасно умел корректировать стрельбу при любом ветре. Он умел определять скорость ветра безо всяких электронных приборов. Когда скорость ветра меньше трех миль в час, ветер почти не ощущается, но столб дыма все равно сносит в сторону. При порывах ветра со скоростью от пяти до восьми миль в час листья на деревьях все время шевелятся. Кроме того, Дар давным-давно научился на слух определять скорость ветра по шуму дугласовых пихт и гигантских сосен, которые росли вокруг его хижины. Ветер со скоростью от восьми до двенадцати миль в час поднимает в воздух пыль и песок, образует небольшие песчаные смерчи. А при скорости ветра от двенадцати до пятнадцати миль в час отдельно растущие молодые березы постоянно раскачиваются из стороны в сторону.

Дар инстинктивно понимал, даже когда только начинал учиться в снайперской школе, что скорость ветра – только один из множества факторов, которые влияют на прицельность стрельбы. Направление ветра тоже имело немаловажное значение, и его тоже снайперу нужно было уметь чувствовать и правильно учитывать. Ветер, который дул под прямым углом к направлению стрельбы – с позиции на восемь, девять, десять и два, три, четыре часа, – нужно было учитывать в полном соответствии с его скоростью. Ветер, дующий под косым углом – на один, пять, семь и одиннадцать часов, – следовало учитывать в половинной пропорции к его скорости. Так, ветер со скоростью семь миль в час, который дул с позиции на одиннадцать часов, требовал такой же поправки при стрельбе, как боковой ветер со скоростью три с половиной мили в час. Ну а если ветер дул спереди или сзади – на шесть или двенадцать часов, – на полет пули он оказывал минимальное влияние. При стрельбе против ветра скорость полета пули несколько снижалась – но незначительно, а при стрельбе по ветру, соответственно, скорость пули несколько увеличивалась. Постоянные полеты на планере отточили навыки Дарвина по определению скорости и направления ветра почти до совершенства.

Как можно точнее определив расстояние стрельбы и скорость ветра – желательно сделать это за несколько микросекунд, – оставалось только применить старую снайперскую формулу, которую Дарвин выучил во время службы в морской пехоте. Расстояние в сотнях ярдов нужно умножить на скорость ветра в милях в час и разделить на пятнадцать. Несмотря на то, что со времени службы в армии прошло уже много лет, Дарвин и сейчас мог проделать эти вычисления практически мгновенно и почти инстинктивно.

Этим утром, во вторник, стреляя с разных позиций на большом, заросшем травой поле возле хижины, Дарвин постоянно носил с собой маленький видеомонитор. Этот монитор был подключен к камере, направленной на подъездную дорогу. Дарвин следил, чтобы никто не приехал к хижине, пока он тут практикуется в стрельбе. Дар стрелял то по обычным круглым мишеням, то по фигурным, пробовал стрелять в обычной одежде и в маскировочном костюме. Он добивался точного и кучного попадания в центр мишени. И когда у него стало наконец получаться, когда он восстановил прежние навыки меткой стрельбы в любых условиях, с любого расстояния, по любым мишеням, только тогда он напомнил себе, что сейчас это были всего лишь бумажки, а потом стрелять придется по живым людям. Это было очень важное напоминание.

В среду вечером, перед самым заходом солнца, все фэбээровцы, сидевшие в засаде вокруг резиденции русских, пришли в полную боевую готовность. К этому времени восемь снайперских команд в маскировочных костюмах, зайдя с трех сторон, успели подползти на расстояние ста пятидесяти ярдов от дома. Трое снайперов залегли в высокой траве в пяти ярдах от подстриженного газона.

В 16.30 в доме раздался первый телефонный звонок за весь день. Его записали и сразу же прослушали.

Голос: "Ваши вещи уже почистили, мистер Йейл".

Ответ (предположительно Япончикова): "Хорошо".

Специалисты ФБР тут же отследили, откуда поступил этот звонок – из химчистки в Пасадене. Уоррен приказал одному из агентов позвонить туда и спросить, готов ли заказ мистера Йейла. Управляющий ответил, что готов, и добавил, что он только что сообщил об этом самому мистеру Йейлу. Он также извинился за то, что вещи не смогут доставить на дом, поскольку этот район находится далеко от Пасадены и не входит в обычные маршруты развозчиков заказов. Агент заверил управляющего, что это не страшно и они заберут вещи сами.