Соперница королевы - Элизабет Фримантл

– У вас есть причина для беспокойства. – Сесил ободряюще касается плеча Ноллиса: – Я приложу все усилия, чтобы задобрить королеву.

В большом зале репетируют актеры. Один, в женском платье, тонким голосом произносит речь, преувеличенно жестикулируя. Ноллис заставляет Сесила остановиться на целых пять минут, пока парень с воплем не валится на пол, видимо, мертвый. Сесил не понимает, как столь грубая игра может нравиться. Он уже вознамерился высказать свое мнение, однако с противоположного конца зала доносятся медленные хлопки. Это королева в окружении фрейлин.

– Ваше величество, – Сесил снимает шляпу, низко кланяется.

– Иди сюда, – приказывает она ему, будто собаке. – Что думаешь?

Он вглядывается в лицо Елизаветы, надеясь угадать правильный ответ.

– Невероятно, ваше величество.

– Ты не так искусно скрываешь свои мысли, как тебе кажется, Сесил.

Он думает – точнее, надеется, – что углядел на ее губах тень улыбки.

– Я много в чем недостаточно искусен, ваше величество. Увы, мои проступки неисчислимы. К сожалению, драматическое искусство выше моего скудного понимания.

– Притворная скромность тебе не к лицу. – От ее взгляда у него внутри все сжимается. – Думаешь, я пожаловала бы тебе столь высокий пост, если бы считала тебя недалеким? Не удивляюсь, что твоему прагматичному разуму подобные вещи, – Елизавета кивает в сторону актеров, – кажутся легковесными. – Она снова обращает на него суровый взор: – Однако я ценю честность. – Сесил нервно ежится. Его взор падает на ниточку, прилипшую к платью королевы. Ему отчаянно хочется ее снять. – Тебе ведь это известно, не так ли?

– Да, ваше величество. Если откровенно, я считаю, что театр развращает нравы.

– Ха! – Кажется, Елизавета развеселилась. – Кому как не тебе об этом знать. – Сесила бросает в дрожь.

– А еще он способен спровоцировать мятеж.

– На сей счет ты прав, но это не повод его не любить; скорее повод для уважения.

– Не могу не согласиться, ваше величество.

– Кстати, о театре: какие новости о моем любимом графе? – Углы ее рта опускаются вниз – то ли от недовольства, то ли от печали. – Я так понимаю, он вернулся в Лондон.

– Верно, ваше величество, – подает голос Ноллис, по-прежнему нервно стискивая руки.

– Боюсь, у нас есть неотложный разговор. – Сесил оглядывает зал. Придворные с любопытством вытянули шеи. – За закрытыми дверями.

– Ясно. – Елизавета подает ему руку без перчатки.

Он видит ее будто впервые – искривленную, покрытую старческими пятнами, с набухшими венами и распухшими костяшками. У королевы всегда были такие красивые руки – изящные, нежные. Сесил отмечает увядшую кожу на ее шее и груди, лицо, испещренное морщинами, помутневшие глаза. Перед ним старуха, чьи дни сочтены. Он думал, у него есть время укрепить союзы, подготовиться к пришествию нового монарха, но ошибся. Елизавета отдергивает руку, прежде чем он успел ее взять.

Войдя в кабинет, королева опускается в кресло. Сесил услужливо подает ей подушку для спины. Они с Ноллисом нерешительно топчутся на месте.

– Итак?

Сесил сглатывает:

– Боюсь, граф окружил себя плохими советчиками.

– Его сестра то же самое говорит обо мне. Дескать, рядом со мной находятся те, кто… – Она останавливается на полуслове, не сводя глаз с Сесила. У него темнеет в глазах. – Впрочем, оставим это.

– В Эссекс-хаусе собралось большое число… – Ноллис мнется, подбирая подходящее слово, – …недовольных. Боюсь, они втянут графа в мятеж.

– Вероятно, они слишком часто ходят в театр, – замечает королева, приподняв брови. – Не так ли, Пигмей?

Услышав эту кличку, Сесил расслабляется. Вероятно, так чувствует себя человек, снятый с дыбы. Елизавета самозабвенно смеется собственной шутке.

– Да, слишком часто ходят в театр, – подхватывает он.

Ноллис не смеется, он напряжен, словно тетива: наверняка тревожится о заблудшем племяннике.

– Если… если позволите выразить предположение, мадам…

Королева поворачивается к нему, вытирает глаза тыльной стороной ладони, пачкая ее белилами, размазывает белое пятно по темной юбке.

– Ты прав, это не смешно. Сколько их?

– Добрых две сотни.

– Надо же. – Веселье сразу же исчезает с ее лица, сменяясь не гневом, как ожидал Сесил, а скорее унынием. – И что же ты предлагаешь, Ноллис?

– Было бы благоразумно призвать графа и позволить ему объясниться. Я мог бы отправиться к нему с парой сопровождающих и привести к вам.

Королева поворачивается к Сесилу, ожидая его мнения. Тот кивает:

– Полагаю, это наилучший выход. – Он так привык делать вид, будто поддерживает графа, ради сохранения собственной репутации, что сам удивился своему искреннему стремлению дать Эссексу шанс. Он мог бы воспротивиться предложению Ноллиса; в конце концов, толпа, собравшаяся в Эссекс-хаусе, представляет серьезную угрозу безопасности королевы и благополучию Англии. Сесил, не в силах отвести глаз от белого пятна на платье Елизаветы, подавляет желание вытереть его влажной тряпкой. Ему представилась возможность сокрушить своего злейшего врага, а он ею не пользуется. – Подобный шаг поможет разрядить ситуацию.

Сесил давно подозревал, что между Эссекс-хаусом и Шотландией долгие годы курсируют письма с предложениями дружбы; правда, как он ни старался, попытки добыть хотя бы одно не увенчались успехом. Все прочие кандидаты на престол – инфанта, Арабелла Стюарт, лорд Бошам или его брат – небезупречны. У короля Якова самые лучшие карты: он ближе по крови, у него двое сыновей и плодовитая жена, и, что важнее всего, он мужчина. Англия устала от женщины на престоле; да, Яков не был рожден на английской земле, но в свете прочих достоинств эта мелкая подробность выглядит незначительной. Если он благоволит Эссексу, так же должен поступать и Сесил, если хочет выжить при новом правителе.

– Уверен, граф и в мыслях не имеет ничего дурного, мадам.

– Искренне надеюсь, что ты прав. – Королева глубоко вздыхает: – Леди Рич тоже там?

– Да, мадам, – говорит Ноллис. – Она не одна: с ней ее сестра, леди Саутгемптон и леди Эссекс.

Елизавета закрывает лицо руками, будто эти слова лишили ее последних сил.

– Пенелопа и ее брат были мне как дети. – Сесил удивлен: подобное уныние совсем не в духе королевы. – Однако есть обстоятельство, которое нельзя изменить: их породила волчица. – Вот это уже больше на нее похоже, думает он.

– Не сомневаюсь, они вас любят, – говорит Ноллис, – и не желают зла.

– Созови заседание совета. – Елизавета снова принимает властный тон. – Посмотрим, что они желают заявить в свою защиту.

Февраль 1601,

Эссекс-хаус, Стрэнд

Эссекс-хаус весь бурлит. Единственное спасение для Пенелопы от неуправляемой толпы – в ее покоях, но даже в этом маленьком убежище, в обществе Доротеи и Лиззи Вернон, чувствуется атмосфера еле сдерживаемого насилия и раздора. Сподвижники ее брата – воины, толпящиеся во дворе, мужчины, бродящие по коридорам,