Соперница королевы - Элизабет Фримантл

– полюс». Сердце глухо ноет от тоски по возлюбленному. «Виктор настроен вполне дружелюбно», – эти слова затерялись в абзаце, где Блаунт описывает любимых лошадей. Виктор – кодовое обозначение Якова Шотландского. Читая между строк, Пенелопа узнает, что Яков намеревается отправить графа Мара ко двору, дабы обсудить будущее. В ее сердце загорается огонек надежды: посланник короля наверняка примет сторону Эссекса. Тем более пора отправить брата в столицу.

Пенелопа прячет письмо за пазухой и входит в дом, по пути обдумывая ответ. Как сообщить Блаунту, что Эссекс погрузился в омут отчаяния, из которого может не выбраться? Как описать настойчивое давление его недовольных сторонников, с нетерпением ожидающих, когда их герой сокрушит своих врагов. Кроме того, придется написать, что им так и не удалось обнаружить доказательств, способных скомпрометировать Сесила. Вопреки надеждам, Энтони Бэкон не смог выудить ничего существенного, лишь слухи и предположения.

Пенелопа лихорадочно соображает, как зашифровать все эти сведения, замаскировав под обычное любовное послание. Она останавливается перед отцовским портретом. Уолтер Деверо на нем молод и полон сил, словно не погиб в Ирландии. Воистину, проклятый остров. Он отнял у нее отца и грозит отнять брата; страшно даже подумать, что там может случиться с Блаунтом. Бог с ними, с политическими интригами: надо написать ему самое главное – его любят и ждут.

Летиция выглядит старой и напуганной. Пенелопа никогда раньше не видела ее такой.

– Только посмотри на себя, – заявляет она вместо приветствия. – Ну и вид: платье порвано, сама вся в грязи. Не понимаю, почему ты не путешествуешь в карете.

Пенелопа даже не пытается объяснить, что ей нравится ездить верхом: так она чувствует себя живой.

– Я тоже рада вас видеть, матушка.

– Прости, моя дорогая, – смягчается Летиция. – Я сама не своя от беспокойства. Не сердись. – Она берет руку Пенелопы в свои: – Да ты совсем замерзла! Идем в мою комнату, у меня горит камин.

– Где Робин?

– В постели. Уже три дня не встает. Мне ни слова не сказал, даже не взглянул. Не надо было брать с собой юного Роберта, лучше бы он остался в Итоне. Я думала, твой брат обрадуется, увидев мальчика. – Слова льются из нее потоком.

– Не знала, что дела настолько плохи. Давно он в таком состоянии?

– Меррик говорит, с тех пор как получил решительный отказ в продлении монополии на сладкие вина.

– С октября! Почти три месяца. Почему он сразу не сообщил?

– Твой брат запретил. Он не хотел, чтобы его видели в таком состоянии.

Пенелопа поворачивается к двери:

– Я с ним поговорю.

– Подожди, погрейся. Ты так простудишься, а это никому не принесет пользы. – Летиция тянет ее за рукав: – По крайней мере переоденься во что-нибудь из моего гардероба, пока багаж не приехал. – Однако Пенелопа вырывается из рук матери и решительно направляется в противоположное крыло дома.

Меррик играет в карты с двумя мужчинами, которых Пенелопа пару раз видела в Эссекс-хаусе. Он улыбается и неуклюже встает; веснушчатое лицо прорезали морщины, рыжая борода подернулась сединой. Он представляет своих товарищей – Генри Кафф и Фердинандо Горджес. Генри Кафф ничем не примечателен, если не считать неправильного прикуса и плохих зубов, зато Горджес, вероятно, заставляет девичьи сердца трепетать – у него каштановые волосы и внимательные глаза, довольно близко посаженные, но это придает еще больше пронзительности его взгляду.

– Вы служили с Эссексом в Ирландии? – интересуется Пенелопа.

Меррик не дает им ответить:

– Боюсь, граф нездоров. Ему нужен отдых. Он велел никого не впускать.

– На меня его запрет не распространяется. – Пенелопа поспешно проходит в спальню.

Тяжелые шторы плотно задернуты, в очаге ярко горит огонь. Воздух в комнате спертый. Пес Эссекса бредет к Пенелопе, трется головой о ее юбку, тычется мокрым носом в ладонь, будто соскучился по ласке.

Пенелопа отдергивает шторы, впускает в спальню лучи неверного зимнего света и на мгновение замирает у окна, глядя на заброшенные развалины старой крепости. На улице бегает юный Роберт, Летиция зовет его в дом, пока не начался дождь. В небе громоздятся тяжелые тучи. Хорошо бы багаж успел доехать, прежде чем хлынет.

– Убирайтесь. Оставьте меня в покое, – раздается голос брата из-под задернутого полога.

– Это я, Робин.

– Сестрица?

Пенелопа отдергивает занавесь. Эссекс приподнимается на локте, подслеповато моргает. Он бледен, под глазами темные круги – такое впечатление, будто его били.

– Слава богу, это ты. Я думал, явились те подонки, чтобы не давать мне покоя. Моя дорогая сестричка. – Он смотрит на нее безжизненным взглядом. – Помоги мне.

– Именно потому я здесь.

– Я не могу спать из-за жутких кошмаров, меня терзает… – Эссекс замолкает. Пенелопа замечает между покрывалами черный кожаный кошель, который она вернула ему сразу после освобождения. – Кажется, я схожу с ума.

– Слышала, королева не ответила ни на одно из твоих писем.

– Теперь я изгой, сестра. – Он произносит эти слова, будто актер, исполняющий трагическую роль.

– Соберись, Робин.

– И ты туда же? Ты такая же, как те трое негодяев, – Эссекс указывает на дверь. – Вставай, делай то, делай это. Строят планы моего возвращения. Дай Генри Каффу волю, он посадил бы меня на трон.

– Каффу это не под силу, – решительно произносит Пенелопа.

– Они стараются только ради себя. Я устал, сестра. Моя душа пуста, как и кошель. Кстати, о нем. – Он забирает кошель у нее из рук. – Я искренне верил: если преемником станет король Яков, будущее Англии в безопасности. Я совершенно ясно это видел. А теперь не вижу ничего. Моя единственная мечта – уснуть.

– Не собираюсь тебя заставлять. Я здесь, чтобы помочь.

– Мне уже не поможешь. Я просто хочу спать.

Пенелопа понимает: его тоска неизбывна.

– Нельзя прятаться здесь вечно. Ты должен встретиться со своими демонами лицом к лицу. Кроме того, у тебя есть обязанности и ответственность – жена, дети. Ты не простолюдин, который может поступать как ему вздумается, ты граф, а за происхождение нужно платить. Подумай о юном Роберте, твоем наследнике. Вспомни, что все мы – хранители имени Деверо.

– Бедный, несчастный юный Роберт Деверо, не повезло ему с отцом. – Голос Эссекса полон цинизма. Пенелопа собирает всю выдержку, чтобы не отругать его. Пора прекращать это малодушное самоуничижение.

– Возьми себя в руки. Я точно знаю, все пройдет.

– Может, и пройдет, но я по-прежнему останусь нищим, как те бедолаги, что просят милостыню у большой дороги. Граф-попрошайка. – Эссекс горько усмехается: – Кредиторы еще не разобрали Эссекс-хаус по кирпичикам?

– Хватит. – Пенелопа не в силах сдерживать нетерпение.

Из передней доносятся голоса. В спальню входит Летиция, плотно закрывает за собой дверь,