Колонна и горизонты - Радоня Вешович

сербские села, а католиков и мусульман сдавали сельской усташской полиции или немцам. Подробности этой трагедии я узнал позже, в госпитале 16-й дивизии, которой командовал наш Данило Лекич. В лесах тогда было убито или умерло больше ста раненых и работников госпиталя…

Врачи, осмотрев мою рану, сказали, что только благодаря тем червям, которых я больше всего боялся, у меня не началась газовая гангрена. Стояло лето. Спали мы под деревьями в саду: в избах было очень душно. В госпитале хорошо было налажено снабжение. Особенно мне нравилась хлебная похлебка, заправленная оливковым маслом. Полнотелая, румяная медсестра Эулалия, словенка по национальности, уходя, оставляла мне и маленькой Йорде, дочке врача из Баня-Луки, яблоки или груши у изголовья, чтобы мы, проснувшись, радовались сюрпризу.

Размеры освобожденной территории увеличивались. Благоприятные известия поднимали настроение раненых и способствовали скорейшему выздоровлению. На Восточном фронте Красная Армия освободила Орел, Харьков, Брянск, Смоленск и нанесла немцам под Курском такой же сокрушительный удар, как под Сталинградом. Италия капитулировала, и англо-американские войска заняли Неаполь и Бари, а наши освободили Тузлу.

После выздоровления я начал тосковать по бригаде. Перед моими глазами, как наяву, вставали лица товарищей из роты и батальона: Крсто, Мирко, Янко, Милош Велич. Как-то мне приснилось, что Мирко достает из карманов брюк куски сахара и протягивает их мне. Где сейчас мои товарищи? Куда они ушли после Цапарда? Уже несколько недель подряд о бригаде не было никаких известий.

Художественная самодеятельность госпиталя регулярно показывала теперь во Власенице свою программу. Меня разместили на ночлег в одном мусульманском доме. Власеница стала своего рода нашей лесной столицей, где было очень многолюдно. Здесь находились краевой партийный комитет Боснии и Герцеговины, штаб 16-й дивизии и крупные боснийские части. В общинном комитете мне предложили работать у них в качестве художника. Я охотно принял это предложение, надеясь таким путем побыстрее выбраться из госпиталя и установить связь с бригадой.

С наступлением рассвета нам приходилось скрываться в лесу от вражеской авиации. Здесь Ристо Тошович, секретарь районного комитета Союза коммунистической молодежи Югославии, вслух читал собравшимся свои последние стихи. Что же касается моей работы художника, то я очень скоро потерпел фиаско, и причем в своих собственных глазах.

Однажды утром к моим плакатам случайно подошел Авдо Хумо.

— Ну и немцы у тебя! Выглаженные и вычищенные, как на параде!

— А разве в действительности они не такие? — спросил я.

— Нужно уметь за внешним блеском видеть кровожадность фашизма. Карикатура должна быть рентгеновским снимком и показывать фашизм со всеми его пороками.

Для всех революционно настроенных учеников Беранской гимназии Авдо Хумо был одним из видных деятелей новой культуры. Его знали по статьям, которые он публиковал в журнале «Млада культура». Под влиянием этих статей я не раз вступал в спор со своим преподавателем литературы…

Я не знал, как ответить на замечание Авдо Хумо, и поэтому промолчал. Однако после этого я навсегда распростился с карикатурой и рисованием вообще.

К МОРЮ И ОБРАТНО

С тех пор как меня ранило в бою за Цапард и я попал в госпиталь, о бригаде мне ничего не было известно. О ней ничего не было слышно долгое время. Позже мы узнали, что, совершив длительный марш, бригада достигла реки Босна, уничтожила все железнодорожные станции на участке Немиле — Врандук и ушла в Центральную Боснию.

Во время этого марша в бригаде произошел один печальный случай. Бойцы 1-го батальона, вступив в опустевшее село, не ужиная, расположились на ночлег в рощах. Однако голод не давал бойцам уснуть. Их мысли настойчиво возвращались к ульям, что находились недалеко от них. Ночью несколько бойцов тайком утащили к ручью один из тринадцати ульев. Горящими газетами выкурили пчел, извлекли мед и разделили между собой. Утром в селе появилась старуха в шароварах. Она жалобно причитала, рассказывая о случившемся. Политотдел бригады назначил комиссию по расследованию. Комиссия произвела обыск и обвинила в грабеже одного бойца, члена партии с довоенным стажем, воевавшего в составе бригады от самого Рудо. Трудно сказать, почему заподозрили именно его. Может, потому, что он раньше совершил какой-то проступок и в наказание был переведен из штабного подразделения в ротные пулеметчики… Бойца приговорили к расстрелу.

Последнего слова ему не дали: мол, никакие отговорки не могут оправдать его. Бойца вывели перед строем. За его спиной был густой лес, и боец при желании мог бы сбежать. Многие из того отделения, которому было приказано исполнить приговор, позже признавались, что в душе очень хотели, чтобы тот боец сбежал. А они бы выстрелили куда-нибудь в сторону, и все было бы в порядке. Однако боец точно так же, как и тот юноша под Коницем, снял свою шинель, отдал ее товарищам и спокойно дождался залпа…

В ночь на 6 августа на Петровом поле вблизи Травника горели костры. Здесь состоялось партийное совещание руководящего состава нашей дивизии. На совещании присутствовал товарищ Тито. Он ознакомил работников штаба с военно-политической обстановкой, сложившейся к тому времени, и сообщил им радостное известие о новом наступлении Красной Армии. Западные союзники освободили Катанию. В Италии прошли массовые демонстрации, во время которых на улицах городов развевались красные флаги. Изменилось поведение итальянских частей в Далмации и Черногории. Все говорило о скорой капитуляции Италии. Исходя из этого, товарищ Тито определил направление дальнейшего движения нашей 1-й дивизии к адриатическому побережью. Однако Иосип Броз Тито предупредил штабы: не обольщаться надеждами на быстрое окончание войны, так как хотя фашизм и потрясен до самого основания, но он все еще располагает значительными силами. Тито призвал больше внимания уделять разведке, тщательнее готовить каждый бой и беречь личный состав.

Преодолев длинный путь от Травника и Яйце к побережью, наша бригада вместе со всей 1-й дивизией вскоре увидела море и остановилась в нескольких километрах от Сплита — крупнейшего города Югославии, который в то время освободили наши войска. Бригада пришла в Далмацию в сентябре. Жители городов и сел этого благодатного края радостно встречали 1-ю пролетарскую. В бригаде было немало далматинцев. Жители несли вино и виноград (хлеба здесь не было). Слышались приветствия, веселый смех. Были слезы, так как с приходом частей НОАЮ в Далмацию пришли и горестные вести о гибели многих ее сынов и дочерей во время четвертого и