Расставание с мифами. Разговоры со знаменитыми современниками - Алексей Самойлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вам угрожали?
– Когда шли выборы, постоянно звонили, угрожали. Приходишь домой, а Светлана, жена, сидит, плачет: «Витя, брось ты эту политику! Опять звонили, предупреждали: если твой муженек не кончит этим заниматься, то ты со своими выродками отправишься на тот свет». (У нас двое детей – дочь Виктория, сейчас ей 25 лет, работает в посольстве Украины в Вильнюсе; и сын Виктор, 21 год, учится на юрфаке Санкт-Петербургского университета).
Женщины все чувствуют обостреннее, чем мы. У них за детей сердце болит. Когда меня взорвали, моя мать сразу выскочила во двор, а жена в тот момент выходила из троллейбуса метрах в 50 от дома. Услышала взрыв, потом мне сказала: «Я сразу поняла, что это тебя…»
А я не мог поверить в случившееся. Сильно тек глаз. Ног я не чувствовал. И все время куда-то проваливался. В больнице, когда делали рентген, услышал: «Осколок в сердце». Должно быть, осколочек под лопатку попал. Реанимация маленькая, и я все слышал. Но паники никакой не было. Если что, подумал, сразу скажу, чтобы мне обе ноги отрезали.
– Обе ноги?!
– Ну да. Помните покушение на Владимира Иванова?
– Главного редактора газеты «Слава Севастополя», которого взорвали около его дома?
– Да, положили взрывное устройство в урну и привели в действие, когда Иванов выходил из дома. Володя был моим товарищем и очень помог мне во время выборной кампании 94‑го года. И знаете, отчего он умер? От заражения крови. Взрывом ему повредило обе ноги, их надо было ампутировать, но он, когда приходил в себя, просил сохранить ноги. Жена к тому же вмешалась, не позволила врачам резать, да и я не настоял…
…Появились нейрохирурги Черноморского флота. Слышу: «Отек головного мозга». И сразу такое спокойствие наступило: «Ну все, Виктор». Я попрощался сам с собой…
– Оперировали Вас в Севастополе?
– Оперировали в Киеве, кое-что отрезали. Так что я с виду – нормальный человек (разве что прихрамываю), да вот из меня до сих пор «выползают» какие-то не то песчинки, не то маленькие севастопольские камешки…
– Что должен чувствовать человек, которого взорвали?
– Что должен, не берусь судить, а вот что чувствует, отвечу. Президент Украины, принявший меня после моего двухмесячного лечения, предложил мне остаться работать в Киеве. А я запросился домой – совмещать, как и прежде, две главные должности в Севастополе. Кучма посмотрел на меня с удивлением: «Так ты, Виктор, что – не боишься?» – «А чего мне бояться? Есть у меня кое-какие подозрения». – «Значит, не боишься, – констатировал президент. – И правильно, не бойся. Но теперь ты должен знать, что рядом с тобой будут люди, которые будут говорить, куда и когда тебе можно ехать, а куда и когда нельзя». С тех пор у меня была очень жесткая охрана.
Охрана с автоматами увезла меня из Феофании, из больницы, в киевский аэропорт. В Симферополе прямо на летном поле меня встретили тоже автоматчики и повезли в Севастополь.
Чем ближе я подъезжал к дому (никому еще об этом не говорил), тем неуютней себя чувствовал. Въехали в Севастополь, сердце начало колотиться по-черному. И тут я понял одно: я должен там, где все это было, пройти, перейти – понимаете?..
И вот первая машина сопровождения заезжает в наш двор, останавливается, из нее выходят люди, закрывают «объект». Здесь уже, смотрю, стоит будка на курьих ножках с двумя милиционерами. Сзади – вторая машина. Она закрывает «объект» с другой стороны. Заезжают они, а я говорю: «Ребята, назад. И подвезите меня так, как тогда, – когда я должен был взорваться».
Они подчинились, подали машину назад. А здесь уже все изменилось, все полностью заасфальтировано.
Я выхожу из машины и говорю: «Вот так два месяца назад я бы вышел (а сердце бьется так, что вот-вот выскочит из грудной клетки), вот так бы шел по двору (на том месте, где была лунка, я остановился) – и конец!»
Постоял с полминуты, пульс с двухсот опустился, наверное, до семидесяти. И я полностью вычеркнул всю эту историю из своей жизни.
Алексей Самойлов 2003 г.Валерий Сердюков
Область со столичной судьбой
* * *Россия самодержавная знала одного вечного работника на троне – основателя великого города на Неве. Но работники во власти, которые делают свое дело без шумовых эффектов, встречаются и в наши дни. Один из них десять лет начинает свой рабочий день в восемь утра в Доме правительства Ленинградской области, превратившейся из дотационного региона в крупнейший магнит по привлечению капиталов и знаковых брендов со всего мира.
Великий город с областной судьбой…
– Валерий Павлович, Вам, губернатору Ленинградской области, не обидно слышать зацитированные до дыр слова Льва Озерова о Ленинграде – Петербурге: «Великий город с областной судьбой»? Получается, согласно логике поэта, областная судьба – нечто второразрядное, провинциальное, заведомо не способное стать значительным, великим…
– Не по названию нужно судить, а по делам. Если оглянемся на несколько лет назад, увидим: мало кто в мире представлял, что такое Ленинградская область. Все знали Санкт-Петербург. А в последние годы и российские министры, и в Соединенных Штатах Америки, и в Китае все чаще говорят о Ленинградской области. Обратил внимание, что мои земляки, когда отдыхают где-то – и за рубежом, и в России, – зачастую говорят, что они не из Санкт-Петербурга, а из Ленинградской области…
– Тогда, может, переиначим: «Великая область с городской судьбой»?
– Наша область – это огромная территория, на которой расположены и плодородные земли, и леса, и водные ресурсы. Плотность населения (1 700 000 человек на территории 86 000 квадратных километров) совершенно другая, чем в Петер бурге. И другие уклад жизни, стиль поведения. Поэтому, наверное, сложно сопоставлять город и область под таким углом: город с областной судьбой или область с судьбой городской.
– Город зовут Санкт-Петербург, а область – Ленинградская. Нет ли здесь абсурда? Не разумнее ли все-таки объединить область и Санкт-Петербург в один регион (ведь при Петре губерния была Петербургская)? Когда это, на Ваш взгляд, может произойти?
– Бог его знает… Может, лет через десять для великого города придумают еще какое-то название. Наименование города, территории – подвижное понятие, во многом зависящее от личности руководителя, от тех или иных исторических времен. Нет ничего страшного в том, что город у нас – Санкт-Петербург, а область – Ленинградская. Не мы одни в таком положении. И в Екатеринбурге, недавнем Свердловске, область Свердловская, а не Екатеринбургская.
Как быть с единым регионом?
– Это о названиях, а как быть с единым регионом?
– У нас уже есть единая Россия. У каждой страны есть свое государственное устройство. Есть уезды, есть волости, есть коммуны, есть земли, есть областные центры. Почему в Дании нет Копенгагенской губернии? Почему в Швеции нет Стокгольмской области? И Вашингтон – отдельный от любых штатов Америки город.
– В девяностых годах мы с Кохом, который тогда возглавлял Госкомимущество, были в командировке в США. И в Чикаго он сказал питерским журналистам: «Вот вы все носитесь с Петербургом, его памятниками, проспектами, музеями… Между тем истинное Эльдорадо – это не Питер, а Ленобласть». И перечислил десятки перспективных направлений, которые можно развивать на территории области.
– Я всегда говорю: все может создать человек – любое здание, улицу, музей, даже из золота, как это делают в Пекине, – но создать природные ресурсы не во власти человека. Есть земля, леса, моря, озера, реки – именно это главное богатство государства. Но созданное человеком на четырехстах квадратных километрах городской территории более показательно, что ли. Это действительно мировая культура, это великий город. Здесь, в Петербурге, есть одни ценности, у нас, в области, другие, которых в городе и быть не может. Горожане давно поняли, что лучше всего отдохнуть, восстановить силы, обогатить душу, пополнить продовольственные запасы можно на природе, в живописных местах Ленинградской области. Сегодня мы создаем новые базы отдыха, санатории, спортивные сооружения, яхт-клубы. И для жителей области, и для петербуржцев. Это действительно взаимное использование возможностей города и области.
В этом суть – во взаимодействии, во взаимной поддержке города и области, а не в том, чтобы объединяться и командовать друг другом… Давайте тогда прихватим еще и Псковскую область. Почему в самом деле Псковскую область не взять на абордаж? Плохо у нее сегодня в экономике, хуже, чем в Петербурге и в Ленинградской области. Новгородскую еще прихватить… А что? До Вознесенья на Онежском озере из Петербурга ехать четыре с половиной часа, а до Новгорода всего 180 километров – в два часа можно уложиться.
