Донецко-Криворожская республика: расстрелянная мечта - Владимир Корнилов

Следствием беспорядков стало введение осадного положения и в городе Лебедин. 18 марта об этом издал приказ Иннокентий Кожевников, всего за неделю до этого кооптированный в состав правительства ДКР. Обосновывая введение чрезвычайных мер, Кожевников так в своем приказе обрисовал ситуацию в Лебедине, куда он прибыл с небольшим партизанским отрядом: «Я застал здесь полный хаос: на улицах толпы народа, беспорядочная стрельба, среди белого дня избиение толпой отдельных лиц и даже убийство двух». Правда, Антонов — Овсеенко уверяет, что Кожевников прибыл в Лебедин уже после подавления мятежа, в ходе которого погиб советский матрос Денисенко, чьи пышные похороны 19 марта использовались большевиками для пропаганды своих взглядов[733].

Через несколько дней Кожевников сообщил руководству ДКР о раскрытии контрреволюционного заговора и подготовке вооруженного мятежа в Ахтырке: «Там организована белая гвардия и милиция стоит на стороне белой гвардии. Во главе этой банды стоят офицеры расформированных полков». Для разоружения мятежников наркомом ДКР в Ахтырку был послан отряд во главе с его помощником Спасенко. В те же дни «Донецкий пролетарий» сообщал: «В Сумах белая гвардия после подавления ее восстания 24 марта притихла». Антонов — Овсеенко также сообщал о «вооруженных выступлениях кулачества» в Лебедине и Славянске. Так что, в отличие от Харькова, в иных районах Донецкой республики незначительные попытки офицерских мятежей случались[734].

Досаждали и проезжавшие эшелоны с солдатами различных отрядов, которых приходилось утихомиривать оружием (или же угрозой применения оружия). Так, в марте боевому отряду Сановича пришлось стрелять в воздух, чтобы прекратить дебош нескольких десятков солдат и матросов, которые высыпали «погулять» из шедшего мимо Харькова эшелона. Расхаживая по Екатерининской улице, «вся эта компания безобразничала, кричала, останавливала прохожих и извозчиков, каталась на них, не платя денег, ругалась непечатными словами»[735].

Поскольку передвижение практически всех отрядов (и советских, и немецких, и деникинских) велось исключительно по железным дорогам, больше всех от бесчинств солдат страдали жители железнодорожных узлов и станций. Антонов — Овсеенко вспоминал вполне типичную картину для тех лет, описывая мятеж красноармейцев левого эсера Ю. Саблина, прибывших в январе 1918 г. в Купянск: «Солдаты начали пьяный кутеж, разбежались; ему [Саблину. — Авт.] удалось с трудом удержать половину отряда, остальных пришлось разоружить»[736].

Любопытно, что спустя всего лишь год, выступая в Харькове, вновь занятом Красной Армией, Саблин (теперь уже представлявший большевиков) с ностальгией вспоминал разбои своих солдат и анархистов, вполне оправдывая их: «Им за эту роль простятся те ошибки, тот небольшой элемент бандитизма, который был здесь… Ставить вопрос о том, что партизанские отряды это банды грабителей — это ставить вопрос, что революция тоже бандитизм». Данная реплика советского комдива вызвала гром аплодисментов делегатов Харьковского губернского съезда Советов[737].

Иногда отряды красногвардейцев вступали в открытое противостояние с Советами (и наоборот). Причем зачастую трудно определить, кто из противоборствующих сторон выступал в роли «контрреволюционеров», а кто «подавлял мятеж». Непрекращающимся конфликтом, к примеру, выглядели взаимоотношения местных органов власти Чугуева с отрядом Красной гвардии, присланным из столицы Донецкой республики «для защиты революции».

12 марта 1918 г. местный исполком послал в Совнарком ДКР крик души с жалобой на бесчинства этого отряда, который любил забавляться стрельбами посреди улиц и взрывами гранат. В жалобе сообщалось (сохраняем стиль и пунктуацию оригинального документа): «Почти каждый день вечером слышно выстрелы, это пьяные красногвардейцы стреляют без всякой надобности… Товарищи! Избавьте нас! Работа невозможна! В городе паника, а завтра обыски, реквизиции, аресты и пр… Мы более чем уверены, что этот отряд готов придумать и доказывать что угодно дабы оставаться в Чугуеве где им живется по барски без всякого контроля, и не признавая над собой фактически никакой власти»[738].

Юрий Саблин

Спустя неделю народный судья Чугуева Брезинский уведомил харьковцев: «Вследствие конфликта Совета с частью Красной гвардии и объявления единолично начальником Красной гвардии, именующего себя военно — народным комиссаром по борьбе с контрреволюцией, Чугуева на военном положении и запрещения без ведома комиссара собраний всяких общественных и профессиональных организаций, народный суд считает дальнейшую свою работу невозможной и временно ее приостанавливает»[739].

Особенно тяжело складывались отношения с Советами городов Донбасса, в которых преобладали меньшевики. 1 февраля 1918 г. произошел инцидент между большевистским вооруженным отрядом, прибывшим в Алчевск на бронепоезде, и рабочими Донецко — Юрьевского завода (ныне Алчевский металлургический комбинат). Инцидент был вызван обыском, произведенным матросами в квартире одного из лидеров местных меньшевиков и Союза металлистов В. Польшинского. Обнаружив у того револьвер и изъяв его, отряд предпринял попытку арестовать обыскиваемого и препроводить его в свой бронепоезд. Однако к этому времени дом уже осадила толпа вовремя подоспевших металлургов численностью примерно в 500 человек. Матросы вызвали подкрепление из поезда. Но в итоге конфликт удалось погасить: Польшинский был отпущен, а отряд отошел, угрожая в скором времени «расправиться со всеми меньшевиками завода». Довольно любопытно, что толпа рабочих в принципе не возражала, но в ответ закричала, что «надо сначала арестовать монархистов, которые находятся в каком — то общении с большевиками»[740].

События, которые произошли 20 марта 1918 г. в Юзовке в связи со скандалом вокруг авантюр Залмаева (см. выше), также получили в советской исторической литературе название «мятежа»[741]. И в принципе, имеют больше оснований так называться. То, насколько серьезной сложилась ситуация в Юзовке, видно из панической телеграммы лидера местных большевиков Шулима Грузмана, отправленной в этот день в Совнарком Донецкой республики: «Юзовский совет совместно с Думой постановили вооружить милицию и разоружить Красную армию. Контрибуцию, наложенную на Юзовских капиталистов Донецким Совнаркомом, сняли в пользу Думы. Постановлено, чтобы Центроштаб выселился из Юзовки. Часть рабочих, подозреваемая [видимо, Грузман хотел написать «подстрекаемая». — Авт.] меньшевиками, эсерами и провокаторами, бросает работу. Получаются уличные эксцессы… Дело может дойти до кровопролития… Необходимо всем авторитетом советской власти сказать юзовчанам, что они зарвались»[742].

«Мятежники», представлявшие советскую власть Юзовки, даже заняли почту. Учитывая тот факт, что в этом городе располагался Центральный штаб Красной армии, который ведал мобилизацией отрядов на борьбу с подступавшими немцами, можно представить, насколько серьезным сложилось бы положение Донецкой республики в случае продолжения конфликта. Однако после вмешательства руководства ДКР конфликт удалось погасить, не прибегая к насилию. Данный случай является примером того, как Совнарком ДКР выступал в роли третейского судьи, гасившего конфликты на местах между различными ветвями власти — следует заметить, советской власти.

Дата и место рождения неизвестны. Большевик с 1912 г. Профессиональный революционер.

Один из ярких ораторов большевистской партии в Донбассе, пользовавшийся значительным авторитетом среди горняков и за несколько месяцев создавший фактически с нуля в Горловско — Щербиновском районе одну из самых радикальных большевистских организаций в бассейне.

Биографические сведения о Грузмане довольно скудны. Известно, что с 1915–го по начало 1916 года он отбывал ссылку в Сибири. Прибыв после Февральской революции в Петроград, Грузман сам попросил направить его в Донбасс, где катастрофически не хватало агитаторских кадров. Будучи сначала совершенно неизвестным в регионе, он уже в марте 1917 г. возглавил Горловско — Щербиновский комитет РСДРП(б), а в мае был избран делегатом на I Всероссийский съезд Советов, значительно обойдя при голосовании популярного тогда в регионе меньшевика Трубицына. На съезде вошел в состав ВЦИК. Благодаря Грузману Никитовка и Горловка стали основными центрами большевистского влияния в шахтерском регионе.

Сразу после II съезда Советов, на котором Ленин объявил о свершившейся революции, Грузман был направлен Центральным Комитетом партии в Юзовку, где полностью заправляли меньшевики. При его активном участии в Донбассе был создан Центральный революционный комитет и Центроштаб, которые фактически являлись в Донбассе исполнительными органами власти Донецкой республики в начале 1918 г.