Секс с чужаками - Эллен Датлоу

Он подставлял лицо ветру. Там, в темноте, бежала собака с оскаленными зубами и с глазами, точно светящиеся раскаленные монеты. Она перепрыгивала через камни и высохшие кусты, держась вровень с автомобилем, никогда не отставая и держа путь к той же самой цели.

Глаза у него слезились от ветра. Фары освещали дорогу впереди и он думал о сложенной в несколько раз бумажке, хранящейся в книге у него в комнате. Теперь эта бумажка ничего не значила, можно было разорвать ее на миллион клочков. Она тоже поймет это, девочка-флейтистка, которая дала ему эту бумажку. Она поймет, как только увидит его снова, она будет знать, что теперь все по-другому и никогда уже не станет, как было. Для нее тоже все будет по-другому.

Она поймет.

Слезы текли по его лицу, гонимые ветром. Он плакал от гнева и стыда из-за того, что его обокрали. Гнева и стыда из-за того, что женщина там, в маленькой комнатушке, в доме у конца залитой огнями улицы, эта женщина будет мертва, снова и снова познает, что такое смерть. Вот что она украла у него, у них всех. Он плакал от гнева и стыда, что теперь он такой же, как они, теперь он один из них. Он раскрывал рот, давая ветру врываться в горло, унося вонь и привкус собственного пота, который был теперь таким же, как и у них.

Собака мчалась рядом с автомобилем и смеялась над ним, плачущим от гнева и стыда. Гнева и стыда из-за того, что он теперь знал, гнева и стыда, потому что теперь он знал, что никогда не умрет.

Я романист; я не пишу рассказов. Этот рассказ фактически единственный на сегодняшний день, если не считать совсем уж короткого, который Эллен Датлоу заказывала для журнала «ОМНИ». Организаторы «Армадиллокона» в Остине в 1988 году хотели, чтобы я там что-нибудь зачитал на своем выступлении в качестве почетного гостя, а я терпеть не могу читать отрывки из романов, так что надо было что-то придумать. Я тогда только что прочитал в «Уэлл-Стрит Джорнэл» статью об американских ребятишках, попадающих в неприятности в мексиканских пограничных городках и она слилась у меня с кое-какими воспоминаниями о том, как я подростком наведывался в Тихуану, со всякими туманными намеками парней постарше на вещи, которые намного хуже «ослиных шоу». Эллен тоже была на «Армадиллоконе» и после того, как зачитал рассказ, я отдал его ей. Секс с чужаками? — что ж, наверное, в этом вся суть.

А разве бывает какой-то другой секс?

Пэт Мерфи

ЛЮБОВЬ И СЕКС СРЕДИ БЕСПОЗВОНОЧНЫХ

Пэт Мерфи в 1987 году дважды получила премию «Небьюла» — за свой второй роман «Падающая женщина» и за небольшую повесть «Влюбленная Рашель». Ее последний роман «Город, немного спустя» вышел в издательстве «Даблдэй», а «Бэнтам» публикует сборник ее рассказов «Пункты отправления».

«Любовь и секс среди беспозвоночных» — по-видимому, почти идеальный рассказ для завершения антологии о сексе с чужаками. Это как раз следующая ступень эволюции…

Это не наука. Это не имеет ничего общего с наукой. Вчера, когда упали бомбы и настал конец света, я покончила с научным мышлением. На таком расстоянии от участка взрыва бомбы, сброшенной на Сан-Хосе, я получила, можно предположить, среднюю дозу радиации. Недостаточно, чтобы тотчас умереть, но и слишком много, чтобы выжить. Мне осталось всего несколько дней и я решила провести это время, конструируя будущее. Кто-нибудь ведь должен этим заняться.

Собственно говоря, обучали меня не этому. Студенткой я изучала биологию — точнее, структурную анатомию, строение костей и тела. В аспирантуре занималась инженерией. Последние пять лет я проектировала и создавала роботов, применявшихся в промышленности. Теперь необходимость в этих индустриальных конструкциях отпала. Однако жаль было бы дать пропасть всему оборудованию и материалам, оставшимся в брошенной моими коллегами лаборатории.

Я собираю и запускаю роботов. Но я не пытаюсь их понять. Я не желаю их разбирать и рассматривать их способ функционирования, тыкать, щупать и анализировать. Время науки миновало.

Псевдоскорпион, Lasiochernes pilosus — небольшое, напоминающее скорпиона насекомое, которое поселяется в кротовьих норах. Прежде чем спариваться, псевдоскорпионы устраивают танец — бесшумный подземный менуэт, незримый для всех, кроме кротов и вуайеристов — энтомологов. Когда самец находит готовую к церемонии самку, он стискивает ее клешни своими и подтягивает к себе. Если самка сопротивляется, самец не желает смириться с отказом и ходит по кругу, уцепившись за ее клешни и таща ее за собой. Затем делает новую попытку, подвигаясь вперед и дрожащими клешнями подтаскивая к себе самку. Если самка продолжает сопротивляться, самец отступает и продолжает танец: кружит, делает паузу, чтобы подергать сопротивляющуюся партнершу, после чего кружит снова.

Спустя час, а то и больше, такого танца самка неизбежно уступает, убедившись с помощью танцевальных фигур, что ее партнер действительно принадлежит к ее собственному виду. Самец откладывает пакетик спермы прямо на землю, уже очищенную от мусора их танцующими лапками. Клешни его вздрагивают, когда он подтягивает самку вперед, располагая ее над упакованной спермой. Наконец-то его партнерша проявляет добрую волю, прижимая генитальное отверстие к земле и вбирая сперму в свое тело.

В учебниках биологии отмечается, что клешни скорпиона-самца дрожат во время танца, однако не говорится, почему. Там не строится догадок относительно его эмоций, побуждений, желаний. Это было бы ненаучно.

Я предполагаю, что клешни самца дрожат от страсти. Среди каждодневных ароматов кротовьего дерьма и гнилой растительности он почуял вдруг свою самку, и ее благоухание наполняет его похотью. Однако он смущен и испуган: одиночное насекомое, непривычное к общению, он встревожен присутствием себе подобного. Его раздирают противоречивые чувства: всепоглощающее желание, страх и непривычность к социальным взаимодействиям.

Я покончила с научным притворством. Я строю беспочвенные предположения о мотивах псевдоскорпиона, о хотениях и проблемах, воплощенных им в танце.

Половой член своему первому роботу я приделала в качестве своего рода шутки, шутки для узкого круга, шутки на тему эволюции. Пожалуй, про узкий круг я могла и не говорить — все мои шутки теперь предназначены для круга самого что ни на есть узкого. Насколько могу судить, я осталась совсем одна.

Мои коллеги бежали — кто разыскивать свои семьи, кто искать убежища в холмах, кто проводить остаток дней в суете, бегая туда-сюда. Не думаю, чтобы кто-нибудь появился здесь в ближайшее время. А если появится, то мои шутки, по всей вероятности, их не заинтересуют. Я уверена, большинство людей считает, будто время шуток прошло. Они не понимают, что война и бомба — это и есть величайшие из шуток. Величайшая шутка — смерть. Величайшая шутка — эволюция.