Секс с чужаками - Эллен Датлоу

Потом — он не знал, много ли времени прошло — дядя Томми вернулся. Остановился перед кабинкой, прямо возле него.

— Ну, давай, парень, — его отец, сидевший с той стороны стола, пару раз ткнул в воздух большим пальцем. — Подымайся, дай своему старому дядюшке посидеть.

Дядя пах теперь по-другому, потом и чем-то еще. Он встал, слегка отодвинувшись — этот запах бил в ноздри, словно от какго-нибудь животного — и дал дяде проскользнуть в кабинку. Он снова сел. На физиономии дяди Томми играла широченная ухмылка. Оглядев стол, он увидел, как двое ребят потихоньку перемигнулись, а затем вновь запрокинули бутылки. Томми искоса посмотрел на него, потом наклонился над столом и выплюнул полный рот крови. Столько, что залило всю поверхность стола, сшибая пустые бутылки.

И он уже не сидел в кабинке, рядом со своим дядей. Он выскочил в зал, как выскакивают из переворачивающегося автомобиля; он зашатался и чуть не упал спиной вперед. Стоя в паре футов от кабинки, он слушал, как люди в ней молотят по столу и рыдают от хохота, еще громче, чем когда человечек с ящичком ударил его током.

— Том, ах ты безмозглый… — отец весь покраснел и задыхался от смеха.

По подбородку у дяди Томми текла красная струйка, похожая на ручеек крови, который достиг уже края стола и побежал вниз. Довольно-таки пьяный, дядя с улыбкой оглядывал стол и ребят, довольный своей шуткой. Обернувшись, дядя улыбнулся и ему своей мокрой улыбкой, сквозящей красным между зубов.

Смех угас, мужчины качали головами и вытирали слезы в уголках глаз. Каждый как следует приложился к своему пиву. Тут-то он и увидел, что места в кабинке для него не осталось. Все чуть подвинулись и заняли место целиком; дядя сидел прямо на том конце, где раньше был он.

Они ничего не сказали, но он понял, что это значит. Он повернулся и посмотрел мимо стойки на штору, прикрывающую ту дверь. Это значило, что сейчас его очередь.

Женщина провела ладонью по его шее.

— Ты ведь раньше не был здесь, верно? — она улыбнулась ему. По-настоящему улыбнулась, не насмехаясь.

— Нет… — он покачал головой. Ее ладонь была холодной на ощупь на фоне жара, прихлынувшего к его коже. Он ткнул пальцем назад через плечо. — Я пришел со своим отцом и его друзьями.

Ее взгляд скользнул мимо его глаз, туда, где ее пальцы запутались в его волосах.

— Ага… — сказала она. — Я знаю твоего папу.

Она поднялась с кровати. Он сидел и смотрел, как она стоит у небольшой полочки, прибитой к стене. На полочке стояло зеркало в пластмассовой рамке, висело полотенце и лежал кусок мыла. Смотрясь в зеркальце, она сняла висевшие в ушах сережки, осторожно вытаскивая изогнутые крючки. Эти сережки, золотые, она положила перед зеркальцем.

— Ну, тебе не о чем беспокоиться, — она говорила, обращаясь к зеркалу. — Всегда бывает ведь первый раз. Потом уже легче, — она стерла пятнышко с кожи в уголке глаза. — Вот увидишь.

Когда он откинул штору и шагнул в темноту из освещенного бара, и шум смеха и разговоров сзади стал глуше, то даже не смог увидеть, куда попал, пока не почувствовал, как женщина взяла его за руку и провела еще немного дальше, туда, где лампочка, свисавшая с потолка коридора, освещала двери, ведущие во множество маленьких комнат. Одна из дверей открылась, из нее вышел человек и прошел мимо него в узком проходе, и от этого человека на него повеяло запахом, таким же, как запах дяди Томми, когда тот вернулся в кабинку.

Когда женщина закрыла дверь и подошла к кровати, чтобы сесть рядом с ним, он на миг задержал дыхание, потому что думал, что от нее тоже будет пахнуть этим сырым запахом, похожим на запах пота, только острее. Но от нее пахло чем-то сладким, чем женщины сбрызгивают себя из бутылочек, всегда хранящихся на их туалетном столике. Это заставило его осознать, что она первая женщина, первый человек женского пола, рядом с которым он оказался, казалось, за много дней. С тех пор, как отправился сюда на машине с отцом, дядей и их приятелями, он был стиснут ими — когда они мчались в ночи и потом, когда теснились за столиком, а та же самая ночь катила свои волны по улицам снаружи, так что он уже ничего не чуял, кроме их пота, запах которого глубоко засел в горле.

— Слушай, ты же не хочешь все замарать, — женщина возвращалась к кровати, одетая в белую комбинацию, блестевшую в тусклом свете. — Давай лучше снимем это, — она нагнулась, коснувшись его лица своими темными волосами, и начала расстегивать ему рубашку. Ему было холодно; капельки пота на руках и плечах остывали, соприкоснувшись с воздухом в комнате. Женщина села и откинулась на подушку, уронив его рубашку на пол.

— Подойди чуть ближе, — она протянула к нему руки. — Видишь… Совершенно нечего бояться, — ее голос понизился до шепота, однако продолжал каким-то образом заполнять маленькую комнатку; он выедал все пространство, так что оставалась только кровать и она на ней.

— Мы будем все делать медленно, чтобы ты не испугался, — она улыбнулась ему, проводя рукой по его ребрам. Она была намного старше него; находясь к ней так близко, он различал крошечные морщинки у нее вокруг глаз и кожу, ставшую мягкой и тонкой вокруг суставов и потемневшую под ними. Под сладким запахом скрывалось что-то другое; когда он вдохнул ее дыхание, оно скользнуло вниз по его горлу и там застряло.

— Смотри… — она взяла его за руку и повернула ее, так что показалась бледная кожа с той стороны, которая ближе к телу. Она провела ногтем вдоль синей вены, ведущей к его запястью, где бился пульс.

Она уронила его руку и протянула свою. Всего на секунду, а потом, казалось, о чем-то вспомнила. Она приподняла бедра, чтобы комбинация с них соскользнула, а потом выскользнула из нее совсем, одним быстрым движением, словно змея, сбрасывающая кожу. Она бросила комбинацию на пол рядом с его рубашкой.

— А теперь смотри… — она провела пальцем вдоль вены на своей руке. Ее ноготь оставил вдоль вены длинную тонкую отметину. Она сделала то же самое еще раз, и отметина стала глубже. Затем вокруг ее ногтя появилась красная точка, где-то на середине предплечья. Она вонзила ноготь глубже, затем отвернула в сторону край белой кожи и вдоль ее руки от локтя до запястья раскрылся узкий разрез.

— Смотри, — прошептала она снова. Она поднесла руку к его лицу. Комната была теперь такой маленькой, что потолок давил сверху на его шею и он не мог отвернуться. — Смотри. — Она держала разрез открытым, оттягивая кожу и плоть пальцами. Вокруг них образовалась сеть красных линий, собиравшихся в более толсыте струйки, которые достигали ее локтя и там капали вниз. Красная лужица начала собираться между ее ногой и его коленом, там, где они своим весом продавили матрас.