Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне - Александр Артёмов

Гвардии лейтенант Георгий Суворов участвовал в боях по прорыву блокады Ленинграда. Он погиб в дни наступления, при переправе через Нарову, 13 февраля 1944 года.

438. ПЕРВЫЙ СНЕГ

Веет, веет и кружится,Словно сон лебедей,Вяжет белое кружевоНад воронкой моей.

Улетает и молниейОкрыляет, слепит…Может, милая вспомнила,Может, тоже не спит.

Может, смотрит сквозь кружевоНа равнину полей,Где летает и кружитсяБелый сон лебедей.

439. «Спуская лодки на Неву, мы знали…»

Капитану Строилову

Спуская лодки на Неву, мы знали,Что немцы будут бить из темноты,Что грудью утолим мы голод сталиИ обагрим свинцовых волн хребты,

Что будут жадно резать пулеметыСтруею алой злую стену тьмы…Мы это твердо знали, оттого-тоЗа левый берег зацепились мы.

И, оттеснив врага от волн полночных,Мы завязали с ним гранатный бой.Мы твердо знали. Да. Мы знали точно —Победу нам дает лишь кровь и боль.

440. СНАЙПЕР

Он такой же, как все,Только глаз быстрей.Видит так же, как все,Только видит ясней.

Среди многих тенейПридорожных березВыделяет однуВ человеческий рост.

Среди многих однуВыделяет он.И винтовка к плечу.И курок взведен.

И над мушкою дым —Соболиный хвост.Грузно падает теньВ человеческий рост.

441. «Сочилась кровь, и свет бежал из глаз…»

М. Романовой

Сочилась кровь, и свет бежал из глаз.Сверкнул огонь — и вдруг огонь погас.

А он дрожал, как будто кто-то гвоздьВбивал в его раздробленную кость.

Но лишь на миг в себя он приходил —Ползти старался из последних сил

Туда, где на ветру дрожит трава,Где катит волны к берегу Нева.

Туда, где лодки… где прохлада… НоЛетит земля на грудь… В глазах темно…

И кажется… всё прошлое забудь!На половине оборвался путь…

Но вдруг на грудь твою сошла заря,Весенней белой яблоней горя.

В твои глаза два синие цветкаВдруг посмотрели. О, как жизнь сладка!..

И девушка, в руке зажав бинты,Тебе сказала: «Жить! Жить будешь ты!..»

442. «Над лесом взмыла красная ракета…»

Полковнику Подлуцкому

Над лесом взмыла красная ракета,И дрогнуло седое море мглы.Приблизили багровый час рассветаОрудий вороненые стволы.

От грохота раскалывались тучи,То опускаясь, то вздымая вверх,Через Неву летел огонь гремучий —И за Невою черной смертью мерк.

И так всю ночь, не ведая покоя,Мы не гасили грозного огня.И так всю ночь за русскою НевоюЗемля горела, плавилась броня.

И так всю ночь; гремели батареи,Ломая доты за рекой во рву, —Чтоб без потерь, стремительней, дружнееПехота перешла через Неву.

Чтобы скорее в схватке рукопашнойОчистить дорогие берега,Чтоб, растопив навеки день вчерашний,Встал новый день над трупами врага.

443. БОЛОТО

Мрак лесной. Тишина. Ни души.Погружаются в ночь блиндажи.От болотины смертью несет.За болотиной — ров, дзот.

За болотиной — сучьев треск.Автомата немецкого блеск.

На болоте блуждает светляк.Луч луны закачался в ветвях.Мрак лесной. Тишина. Блиндажи.Ночи майские как хороши!

Пара глаз устремилась в лесок.Мушка в прорези — на висок.

Палец плавно давит крючок.На болоте погас светлячок.Над болотом метнулась тень.Мертвый немец свалился на пень.

444. МЕСТЬ

Мы стали молчаливы и суровы.Но это не поставят нам в вину.Без слова мы уходим на войнуИ умираем на войне без слова.

Всю нашего молчанья глубину,Всю глубину характера крутогоПоймут как скорбь по жизни светлой, новой,Как боль за дорогую нам страну.

Поймут как вздох о дорогом рассвете,Как ненависть при виде вражьих стад…Поймут — и молчаливость нам простят.

Простят, услышав, как за нас ответятОрудия, винтовки, сталь и медь,Сурово выговаривая слово: «Месть!»

445. «Бушует поле боевой тревогой…»

Бушует поле боевой тревогой.И вновь летит сегодня, как вчера,Солдатское крылатое «ура!»Своей воздушной, дымною дорогой.

И вновь солдат окопы покидает,И через грязь весеннюю — вперед,В постылом свисте стали, в шуме водНи сна, ни часа отдыха не зная.

Глаза опалены огнем и дымом,И некогда поднять усталых глаз,Чтобы за две весны боев хоть разВсласть насладиться всем до слез любимым.

Увидеть, как среди пустых воронок,На уцелевшем пятачке земли,Две стройные березки расцвели,Как жизнь среди полей испепеленных.

Да. Это жизнь. Она к смертям привыкла.Но всюду явно жизни торжество.Она шумит зеленою листвой,Как вечное вино, как сердца выкрик.

Она глядит и слушает с тревогой,Как режет мрак крылатое «ура!»,Как целый день сегодня, как вчера,Мы падаем, а нас всё так же много.

446. БРУСНИКА

Я шел в разведку. Времени спокойней,Казалось, не бывало на войне.Хотелось отдохнуть на горном склоне,Присев к густой приземистой сосне.

Хотелось вспомнить край золотоликий,Мою Сибирь, мою тайгу. И вотПахнуло пряным запахом брусникиНад прелью неисхоженных болот.

О, неужели, упоен мечтою,Я вызвал аромат моей страны…Брусника каплей крови предо мноюГорит у корня срубленной сосны.

С какою дикой радостью приник яК брусничным зорям, тающим в траве.Но мне пора. Иду. В глазах брусника,Как бы далекой родины привет.

447. КОСАЧ

Заря над лесом разлилась устало,Бой отгремел, с огрызком сухаряЯ сел у пня, винтовка отдыхалаУ ног моих, в лучах зари горя.

Я ждал друзей, идущих с поля боя…И вдруг… Где трав серебряная мгла,В пятнадцати шагах перед собоюЯ увидал два черные крыла.

Потом кривая радужная шеяМне показалась из сухой травы…Рука — к винтовке, но стрелять не смею…Ведь он один на берегах Невы…

Земляк! И предо мною голубыеВстают папахи горных кедрачей,Как бы сквозь сон, сквозь шорохи лесныеЯ слышу ранний хохот косачей.

Так, вспоминая, в голубом томленьеГлаз не сводил я с полулунных крыл…Легла винтовка на мои колени,Поднять ее я не имел уж сил.

Да и зачем? Мой выстрел, знаю, меток.Но птица пусть свершает свой полет.Охотник я. Я знаю толк в приметах:«Кто птицу бьет, тот зверя не убьет».

448. «Когда-нибудь, уйдя в ночное…»

Когда-нибудь, уйдя в ночноеС гривастым табуном коней,Я вспомню время боевоеБездомной юности моей.

Вот так же рдели ночь за ночью,Кочуя с берегов Невы,Костры привалов, словно очиВ ночи блуждающей совы.

Я вспомню миг, когда впервые,Как миру светлые дары,Летучим роем золотыеЗа Нарву перешли костры.

И мы тогда сказали: славаНеугасима на века.Я вспомню эти дни по правуС суровостью сибиряка.

449. «Пришел и рухнул, словно камень…»