Приключения Никтошки (сборник) - Лёня Герзон

Цветоградцам памятник очень понравился и Знайке тоже. Иногда, когда никого не было, мэр приходил на площадь и любовался им. Знайка вообще любил рано вставать и нередко по утрам, пока все еще спят, гулял по городу. Ему нравились тишина и свежий незагазованный воздух, который еще не успели загазовать за день автомобили. Прогуливаясь по площади, он нет-нет да и бросит взгляд на памятник. «А все-таки похож, – говорил сам себе мэр. – Честное слово, похож!» И он даже пробовал встать в ту же позу, в которой стоял памятник. Но ему это никак не удавалось. Ведь Знайка не только не умел делать «ласточку», но и вообще в жизни не катался на коньках!

Собственно, я должен хотя бы в нескольких словах описать этот монумент, чтобы было понятно, о чем идет речь. На самом деле, главную его часть составляла бронзовая фигура Знайки, которая делала «ласточку». На ногах у бронзового мэра были коньки, и он скользил в них по тонкому «льду», сделанному из крепкого стекла. Зубила на всякий случай использовала пуленепробиваемое стекло, чтобы кто-нибудь его нечаянно не пробил.

– Скользкий лед и узкое лезвие конька показывают, насколько тонкая вещь компромисс, – объясняла потом скульптор. – Достаточно фигуристу покачнуться в какую-нибудь сторону, как весь компромисс будет нарушен и, упав на лед, разобьется вдребезги!

И, чтобы было понятнее, насколько компромисс сложный и хрупкий, бронзовый мэр держал на ниточке гуманного Добромяса – с прозрачным шаром, компьютерными экранами, кнопками и многочисленными трубками. Машина была сделана целиком из стекла, а трубки – из хрусталя, так что потеряй мэр равновесие – и чудо техники, ударившись об лед, разлетелось бы на тысячу кусков!

А в другой руке – тоже на ниточке – мэр держал счастливую, улыбающуюся корову. Она так рада, что избавилась от своей страшной участи: быть съеденной! Корова была вырезана из цельного куска мрамора, а к ее белоснежному боку были приделаны серебряные выпуклые буквы: КОМПРОМИСС. Внизу, доставая Знайке почти до колен, бесновались враждующие толпы с плакатами и перекошенными лицами. Слева – грозили кулаками вегетарианцы, справа – потрясали мангалами мясоеды. А лицо мэра было доброе. Ведь он принес враждующим сторонам дружбу и мир! Вообще весь этот памятник был высотой с пятиэтажный дом, так что его было видно издалека.

Знайка остался очень доволен монументом и велел наградить Зубилу медалью «За украшение города». Он и Барвинке собирался выдать орден Борца за справедливость, но бывший председатель ЗВЕРЖа сказала, что пойдет за город и выкинет там этот орден в болото. И Знайка решил не выдавать.

Глава тридцать седьмая

НЕ ВСЁ ТАК ПРОСТО

Добромяс работал теперь с утра до вечера на полную мощность, а вскоре к нему присоединились трое его братьев-близнецов, сделанных по образцу первого. Каждая из этих четырех машин была настроена на свой вид мяса: первая – на говядину, вторая – на свинину, третья – на птичье мясо: курятину, утятину и гусятину, четвертая – на всё остальное. Мэр Солнцеграда заинтересовался Знайкиным изобретением, потому что и в Солнцеград проникло вегетарианство, а мэр не хотел у себя в городе проблем. Знайка с удовольствием показал солнцеградским специалистам, как устроена его машина, и помог им сделать такую же.

Но, если кто-то думает, что стоит изобрести Добромяс, как вегетарианский вопрос решится сам собой – он жестоко ошибается. Не так-то просто оказалось расхлебать кашу, которую заварила Барвинка. Кнопочка одна не справлялась, но ей пришла в голову счастливая мысль: попросить Знайку возглавить ЗВЕРЖ.

– Остается немало открытых вопросов, – сказал Знайка Кнопочке и остальным звержевцам на очередном собрании их общества.

Несмотря на то, что он, кроме изобретательской и научной работы, был теперь еще и мэром, Знайка решил временно стать главой вегетарианцев, пока не будут решены все оставшиеся проблемы. Ведь прежний председатель – Барвинка – сложила с себя все полномочия, бросив звержевцев на произвол судьбы. После памятного всем митинга она слышать не хотела ни о каких животных! Сорвала с груди и выкинула в канализационный люк значок с коровой – эмблемой вегетарианцев.

– Ненавижу этих мерзких тварей! – сказала председатель ЗВЕРЖа растерявшемуся секретарю, имея в виду вообще всех животных. Независимо от вида, цвета и пола.

Придя домой, Барвинка вышвырнула на улицу четырех котов, живущих с ней под одной крышей. Вытряхнула из клетки стрекозу и так поддала ее ногой, что бедное насекомое уползло, хромая, в кусты, а оттуда уже улетело на дальние огороды – питаться жухлой свёклой. Стрекозу так и не удалось найти, а коты перешли к Кнопочке. Секретарь ЗВЕРЖа продолжила то, что начала подруга. Стараниями Кнопочки – не только на фермах под Цветоградом, но и на фермах Зелёнгорода и Солнцеграда – ввели закон об обязательной заработной плате для животных. Курицы стали получать по сто грамм зернышек за каждое снесенное яйцо. Коровам платили свежей травой или вкусным сеном. Правда, закон обязал животных отдавать часть заработка фермерам, предоставляющим им жилье и питание – чтобы всё было по-честному.

– Остается еще немало проблем, – сказал Знайка звержевцам на собрании. – Например, что все-таки делать со свиньями?

– А что с ними делать? – отозвался Пустомеля.

Он теперь даже на собрание вегетарианцев являлся с котлетой или сосиской. Зажав ее, наподобие сигары, между указательным и безымянным пальцами, Пустомеля демонстративно откусывал по кусочку, важно приговаривая: «Гуманное мясо!»

– А что со свиньями нужно делать? – сказал Пустомеля. – Пусть теперь свинячат сколько угодно и радуются, что их не едят.

– Пусть, значит, свинячат? – передразнил Знайка. – А вот мне только что доложили, что все фермеры отказываются их кормить, поить, одевать… то есть, тьфу! кормить, поить… и всё остальное, потому что от них теперь нету никакой пользы! Вот коровы, например, кроме мяса, дают еще и молоко, которое можно либо сразу употреблять внутрь, либо делать из него масло, сметану, сыр и так далее. Так что и после изобретения Добромяса у коров полно дел. А для кур тоже работа есть – они несут яйца.

– Да, свиньи не несут яиц и не дают молока, хоть и являются млекопитающими, – подтвердил биолог Амёбин.

– Вот именно! Свиньи только и делают, что едят и бесконтрольно размножаются. Их становится все больше и больше, а делать им абсолютно нечего!

– Но что-то же они все-таки делают? – спросил Пустомеля, обмакивая сосиску в кетчуп. – Не могут же они совсем ничего не делать?

– Кое-что они все-таки делают, – нахмурился Знайка. – Они уже начали безобразничать, и, по сравнению с этими безобразиями, выходки Свинохряка с фермы Вруши и Правдюши показались бы нам детскими шалостями.

Все члены ЗВЕРЖа, кроме Пустомели, глубоко задумались.

– Кормить свиней просто так – ни один фермер не согласится, – сказала наконец Кнопочка.

– Разве что Вруша, который всегда врет, – предположил Пустомелин друг Шмунька.

– Согласится-то он согласится, да ведь всякому понятно, что его согласие – наглое враньё! – сказала Кнопочка.

– Да… свиньи – это серьезная проблема, – подвел итог доктор Таблеткин.

Доктор теперь тоже присутствовал на собраниях ЗВЕРЖа – как он говорил, для «здоровой атмосферы».

– И не в одних свиньях дело, – продолжал Знайка. – Что, скажите на милость, делать с несчастным охотником Патроном? В Цветограде его совсем заклевали, так что он не мог даже выйти из дома со своим любимым ружьем! Пришлось мне временно отправить беднягу в Зелёнгород. Но и там вегетарианское движение набирает силу. Зелёнгородские малышки обвиняют охотника в убийстве животных. Несчастный мне вчера звонил: ему приходится убегать за город, чтобы просто пострелять там по мишеням. Вы ведь знаете, он и дня не может провести без того, чтобы куда-нибудь не выстрелить.

– Вот чокнутый! – воскликнул Пустомеля, откусывая сосиску.

– Пока он был тут, я колол ему успокоин, – сказал доктор. – И с собой я дал ему таблеток, только не уверен, что он их будет принимать.

– Охотиться в окрестностях Зелёнгорода ему, разумеется, не позволят. За Патроном там следят бдительные наблюдательницы, где бы он ни был. Они только разрешают ему палить по консервным банкам, насаженным на ветки кустов.

– Н-да. Охотник Патрон – проблема не меньшая, чем свиньи.

А цветоградцы еще не знали главного. Вчера утром Патрон не вытерпел и подстрелил утку. Боже, что тут началось! Ведь в Зелёнгороде общество Зелёнзверж теперь уже имело такое влияние, что никому и в голову бы не пришло есть негуманное мясо. Всё мясо давали два Добромяса, привезенные из Солнцеграда, где уже наладили массовое производство этих машин. За Патроном гонялись разъяренные толпы малышек. Он убегал изо всех сил, но вегетарианки загнали его. Окружив со всех сторон, они отняли у охотника ружье и разломали его на части, которые потом бросили в болото вместе с патронами. Не пожалели и серебряных инкрустаций, так искусно выполненных когда-то монтёром Молотком. Хоть Патрон и кричал им, чтобы сдали его ружье в музей… А затем отвели плачущего охотника на станцию и вместе с верным бультерьером Булькой посадили в поезд до Цветограда. Но Знайка и другие звержевцы еще ничего об этом не знали – поезд из Зелёнгорода идет сутки.