Эволюция военного искусства. С древнейших времен до наших дней. Том второй - Александр Свечин

Эта рационализация труда, экономия в человеческом материале, представляет лейтмотив творчества Милютина и в военном строительстве. Его организационные достижения могут быть характеризованы следующими цифрами: николаевская армия, при мирной численности в 910 тыс., выставляла 29 пехотных дивизий; милютинская армия, при мирном составе в 666 тыс., выставляла 48 пехотных первоочередных дивизий; итого, в организационном отношении, личный состав армии использовался в 2,24 раза рациональнее (31,4 тыс. и 13,9 тыс. мирного состава на пехотные дивизии). В действительности коэффициент повышения рационализации использования человеческого труда в армии был еще выше, так как милютинская армия отказалась от сотен тысяч солдатских детей, крепостных рабочих военной промышленности, крепостных крестьян военных поселений[91].

Эти резкие организационные достижения стали возможными вследствие общего отказа государства от натурального хозяйства, игравшего в николаевскую эпоху еще крупную роль. Денежные расходы на одного солдата милютинской армии (мирного состава) повысились до 225 рублей в год (считая в том числе все расходы военного министерства), т. е. больше чем втрое по сравнению с николаевской армией. Это повышение денежных расходов на армию стало возможным лишь благодаря переходу государства на новую ступень экономического развития, и в то же время оно освободило население государства от ряда тяжелых натуральных повинностей — по постою, набору, транспорту, фуражному довольствию, крепостному труду. Оно позволило резко повысить санитарное состояние армии, ежегодная смертность в войсках уменьшилась больше чем втрое, с 3,7 % на 1,1 %; начал накапливаться запас.

Крупным достижением являлось уничтожение корпуса внутренней стражи — значительной части армии, обслуживавшей местные интересы и являвшейся лишь балластом военного ведомства. Количество местных войск для внутренней службы было сильно сокращено. Однако оставались еще губернские батальоны, уездные и местные команды, исправительные роты; только дальнейшее повышение уровня русской жизни позволило провести еще более радикальное сокращение местных войск.

Как и все реформы эпохи Александра II, военная реформа Милютина, как мы увидим, носит характер незаконченной. Жизнь была направлена на новые буржуазные рельсы, но уйти по новому пути удалось не слишком далеко, объясняется слабостью — количественной и качественной — русской буржуазии, а также неблагоприятными условиями, в которых протекали реформы: с одной стороны, учительное экономическое расстройство, вызванное войной 1853–1856 гг. и 1877/78 г., а с другой стороны — борьба с обострившимся революционным движением и с польским восстанием 1863 г., развязывавшая руки реакционным течениям, враждебным реформе.

Военные округа. Победитель, естественно, становится образцом, с которого копирует побежденный. Весьма последовательно прусская армия к концу наполеоновской эпохи заимствовала у русской армии покрой мундиров. Точно так же в эпоху Второй империи другие государства стремились подражать победителям Малахова кургана, Мадженты и Сольферино. Ничего нет удивительного, что русская армия после Севастополя облачилась во французские кепи и длиннополые мундиры.

Милютин и в особенности его ближайший сотрудник Обручев являлись поклонниками всего французского и заимствовали во Франции, вплоть до военного провала Второй Империи в 1870 г., организационные образцы. В последней в мирное время корпусной организации не было; территория Франции делилась в мирное время на маршалаты. Соответственно и Милютин уничтожил в русских войсках на мирное время организацию их в армии и корпуса и поделил Россию на военные округа. Все войска, находившиеся на территории округа, подчинялись командующему войсками округа. Окружная организация разгрузила военное министерство от работы по непосредственному руководству и контролю войсковой жизни, позволила центральному управлению сосредоточиться на программной работе, но в обучении войск представляла шаг назад: действительно, пехота, артиллерия, кавалерия и саперы получили объединяющего начальника только в лице командующего округом, и работа по спайке различных родов оружия, по обучению их взаимодействию замерла. После Турецкой войны 1877 г. в дополнение к округам была установлена и корпусная организация, удорожавшая расходы по администрированию армии, но парализовавшая наиболее невыгодные черты окружной организации.

Тогда как во всем мире окружная и корпусная организации ныне совпадают, Россия удержала «маршалаты», несмотря на громоздкость военно-административного управления и на перевес хозяйственных интересов над боевыми, который они обуславливают. Но в свое время военно-окружная система оказывалась полезной, так как являлась орудием подавления феодальных пережитков, концентрировавшихся в русской армии николаевской эпохи в лице командующих армиями, имевшихся уже в мирное время. Отсюда феодальные круги встречали реформы Милютина так же враждебно, как во Франции XVII века встречалась деятельность Лувуа. Феодалы подчеркивали тенденцию Милютина — возвысить административный элемент над строевым, дать военному министру решающее значение в жизни армии как в мирное, так и в военное время. Феодалы рассматривали военного министра, как скромного администратора, от которого можно не требовать командного ценза, военного опыта, который может представлять «неизвестное» армии лицо, и противопоставляли ему вождя армии, заменяющего царя во главе армии, «известного войску и армии своими доблестями и опытом». Критикуя положение о полевом управлении войск в военное время 1868 г., фельдмаршал князь Барятинский протестовал против того, что ни монарх, ни представитель его на войне в этом положении не упоминаются, что штаб главнокомандующего переименован из главного в полевой, и что установлена зависимость начальника этого штаба по отношению к военному министерству. «Армия на войне подобна кораблю на океане, снаряженному сообразно указанной ему цели; он заключает в самом себе все средства существования и успеха. Как корабль, армия составляет независимое целое, доверенное главнокомандующему на тех же основаниях самостоятельной отдельности, как корабль отдается капитану, посылаемому вокруг света. В этом уподоблении заключается та непогрешимая и священная истина, которая до сих пор служила основой нашего устройства на войне…»[92]

Как далеки эти феодальные верования от действительного направления эволюции военного искусства, приведшего ныне к перманентной мобилизации ежедневно увеличивающего значение базирования и связей, соединяющих армию с тылом — всей страной!

Воинская повинность. В течение 6 лет после Восточной войны новых наборов не производилось. Подражание французам задержало введение общей воинской повинности. В начале Милютин шел по пути улучшения старой системы комплектования; общий срок службы был понижен до 15 лет; после 7 лет действительной службы солдат уходил в отпуск, и, таким образом, при улучшившемся санитарном состоянии, начал накопляться запас. Производство набора было поставлено в культурные условия; бритье части головы, арестантские приемы конвоирования новобранцев были упразднены. В 1863 г. телесные наказания в армии юридически были сведены до минимума; началась борьба с рукоприкладством, продолжавшаяся после того и в XX веке; успех ее зависел от повышения культурности командного состава. В 1867 г. началось в войсках обязательное обучение грамоте. Если в утверждении Джаншиева, что в России «народная грамотность несравненно более обязана военному министерству, нежели министерству народного просвещения»[93] и заключается некоторое преувеличение, то все же надо отметить известный успех этой работы.

В 1870 г., однако, вся эта работа по улучшению комплектования ясно обрисовалась как паллиатив: победа увенчала, в лице Пруссии, усилия вооруженного народа. Всякие сомнения должны были отпасть: нужно было привлечь к воинской повинности и господствующие классы, сделать ее обшей. Записка Милютина так мотивирует необходимость реформы: «Ваше императорское величество, обратив свое внимание на чрезвычайное усиление численности вооруженных сил европейских государств, на необыкновенно быстрый переход их армий, особенно-германских, от мирного положения к военному и на обширно подготовленные ими средства к постоянному пополнению убыли чинов в действующих войсках, повелели военному министру представить соображения о средствах к развитию военных сил — империи на началах, соответствующих современному состоянию вооружений Европы».

Сопротивление господствующих классов установлению общей воинской повинности было побеждено, таким образом, императивным требованием равняться с военным строительством Западной Европы; к тому же громадные льготы по образованию, заключавшиеся в уставе о воинской повинности 1874 г. значительно ослабляли количественное представительство дворянства и буржуазии в солдатских рядах. Последнее в сущности почти только прокламировалось манифестом 1 января 1874 г., указывавшим, что не столько важно увеличение на 20 % имевшихся до сего источников комплектования армии, как важно качественное изменение этого комплектования: «Сила государства не в одной численности войск, но преимущественно в нравственных и умственных его качествах, достигающих высокого развития только тогда, когда дело защиты отечества становится общим делом народа, когда все, без различия званий и состояний, соединяются на это святое дело».