Формула счастья - Нина Ненова

Хорошо, скажем, до сих лор все более или менее ясно. А дальше? По утверждению Чикса, наш полет должен был продолжаться от одиннадцати до двадцати трех дней, мы прибыли через четырнадцать, люди с базы — через двадцать два, а от Эйрены до Земли звездолет долетает буквально за несколько часов и так же возвращается обратно, взяв посылки с Земли. В чем же причина такой неопределенности сроков? Бесспорно, что для создания «изоляционного покрывала» и косвенных хрональных связей, для их активизации и их погашения прежде чем приземлиться, нужно время, в сущности, только через него звездолет движется в пространстве, но почему в перечисленных случаях оно столь различно?

Ответ оказался неожиданным и поразительным: мы, люди, были причиной этих различий! Я дословно вспомнил сказанное Чиксом. Когда я спросил его о продолжительности полета, он ответил: «Зависит от вас», и потом: «Может быть, между девятью часами и одиннадцатью днями и девятью часами и двадцатью и тремя днями, с вашей адаптацией. Если вы не будете противопоставлять себя». Да! Именно так: «Если не будете противостоять». Тогда это его утверждение прозвучало для меня как нечеловеческая ирония, но сейчас… Девять часов были выделены для создания «изоляционного покрывала» и для хрональных связей и, наверное, всегда точно определены. Количество же дней, однако, действительно зависело от меня! Ведь я представлял собой новый кусочек материи, попавшей в охват сферы «звездолета», и тоже должен был вступить в хрональную связь с Эйреной. И ведь, хотя я начал слишком часто характеризовать себя таким оскорбительно обобщенным образом, не нужно забывать самое ценное качество этого кусочка материи — разум, сознание.

У меня не было прямых доказательств, как, впрочем, их не было ничему, сказанному до сих пор, но интуитивно я был убежден в одном: когда перед юсами оказывается не объект, а субъект, их в других ситуациях абсолютно надежные и точные способы управления перестают быть такими уж надежными и точными. Им было бы трудно, а может быть, они даже совсем бы запутались, если бы этот субъект внутренне решил им противостоять. Потому что им неподвластна его психика. Потому что его высшие реакции — не просто какие-тй там энергетические процессы, которыми они самовольно манипулируют, а мысли и чувства неизмеримо более сложной сущности, чем сущность каких бы то ни было хрональных и прочих инструментариев!

Я резко выпрямился, разгоряченный своими выводами, и начал прогуливаться взад и вперед перед окном. А дождь на улице уже шумел — такой сильный, проливной, не капли дождя, а стена водяной бахромы… Да, человека нельзя свести до уровня автоматически поддающегося манипулированию объекта. У него бывают непредвиденные реакции. Он умеет психически сопротивляться… Но до каких пор? Эта его способность не бесконечна. И если юсы сумеют добраться до ее предельной границы, что они найдут за ней? Кусочки материи, которые они включат в свою постоянно разрастающуюся полипланетарную систему..

После того как юсы овладели временем, космические полеты, до того казавшиеся им бесперспективными, приобрели огромный смысл, потому что теперь они означали не какое-то беглое, полное риска прикосновение к неизвестному, а поступательное и совершенно реальное освоение Галактики. Действительно, как и прежде, несмотря на неисчерпаемую энергию, получаемую из вакуума, и несмотря на скорости, развиваемые тогдашними юсианскими звездолетами, первые переходы к другим звездным мирам должны были продолжаться десятки и сотни лет. Но каждая планета, которой они достигали, должна была быть превращена в составную часть полипланетарной системы юсов. Они должны были строить на ней свои центры хронального управления, которые должны были сделать планету доступной, должны были заряжать ее временем свои «аккумуляторы» и продолжать свой путь дальше и дальше… И так до Земли…

Центры хронального управления — те дьявольские сооружения около их посольства! И аккумуляторы времени — некоторые уже в миниатюре, а другие… Ноги у меня внезапно подкосились. Я остановился у окна и через бахрому дождя всмотрелся в конусы, которые высились напротив. «Конечные продукты метаморфозы, начавшейся от слабо модифицированного земного растения Sedum, которое в каждой следующей фазе приобретало все новые и новые биологические и небиологические свойства», как лаконично определил их Штейн. А я стоял почти ослепленный их дерзким желто-фиолетовым присутствием и-мучительно ясно сознавал, что он не мог не понять, не мог не догадаться…

Планетарные аккумуляторы времени — вот что такое эти конусы!

Так вот в чем состоит главное предназначение целого цикла метаморфоз на Эйрене! Ослабить наше, все еще неосознанное психическое сопротивление, приводя нас в трудно преодолимое состояние эйфории посредством «элементов-катализаторов», ускоряющих хрональный обмен между нами и все более удаляющейся от своего первообраза земной травы бионеорганической конструкцией. Извлекать человеческое время-воспоминание, нагнетая его в конусовидные хрональные аккумуляторы. И они его излучают в направлении юсианской базы, где непременно существует центр хронального управления-связанный с тем, что на Земле, и с другим — на планете Юс. Чтобы начать следующий цикл и еще следующий… До создания устойчивых, неразрывных хрональных связей между этими центрами и нашим сознанием. Связей, избирательная активизация которых сделает возможным мгновенное взаимодействие, путем которых юсы управляют своей полипланетарной системой.

И будут управлять человечеством. Если заселение Эйрены осуществится!

Не знаю, как опять у меня в руках оказалось юсианское изображение Штейна. Только почувствовал, что держу его и лихорадочно сжимаю в отчаянии, когда исходящая от него теплота разлилась по моему телу как безмолвная, таинственная волна…

Вниз, вниз… Я начал неотвратимо погружаться в вечное воспоминание времени. Вниз, к слепой старушке. К ее игре с пестрыми мертвыми листьями.

Глава двадцать седьмая

Местность около Аннигиляционного Дефрактора была неузнаваемой из-за длинных рядов еще нежных и влажно поблескивающих от дождя желто-коричневых конусов папоротников. Я приземлил рейдер прямо среди них, вблизи здания координационного узла. Сошел на землю, и она, к моему удивлению оказалась совсем сухой, даже усеянной множеством радиальных трещин, словно сделана была из стекла, по которому наносили сильные удары.

«Пить охота», — с неприязнью пнул я ногой ближайшее растение, а оно стряхнуло с себя капли воды, и трещины внизу моментально с хлюпаньем их всосали. Когда я это услышал, у меня мороз по коже пошел. Огляделся. Хотя произошедшая вокруг перемена не была для меня новостью, но действовала на меня. угнетающе, такая противоестественная, нарочитая. Да, не было уже земной «слабо модифицированной травы Sedum». Прошлой поистине темной эйрен-ской ночью она неудержимо пробивалась, толкаемая притаившейся в ее клетках чужой волей. Ее ростки покорно сплетались друг с другом, связывались в жилистые стебли, покрывались тонкой корой, оформляли свои расщепленные концы в странные треугольные листья. И наконец, от нее остались неизмененными только волосинки, окружающие легкими лохматыми кольцами основы «папоротника», в который она перевоплотилась. А теперь начиналась подготовка к следующему перевоплощению… Потому что в ростки нашей обыкновенной травы был вложен чудовищный нечеловеческий замысел… реализация которого, наверно, была неизбежной.