Миф моногамии, семьи и мужчины: как рождалось мужское господство - Павел Соболев

уже хорошо проработанная идеология, согласно которой Мужчина — единственный и непререкаемый авторитет. Идеология, пересаженная в голову человека, становится его психологией. Так случилось и с женщинами: они рождались и росли в этой культуре, впитывали её нормы и ценности, и не могли помыслить, что мир может быть устроен как-то иначе. Как говорили Маркс и Энгельс, мысли господствующего класса являются господствующими мыслями (1955, с. 45).

Мужчина был главным, Мужчина всё решал. Женщина должна была слушаться. Она верила в это и слушалась. Женщины подчинялись, потому что однажды так уже просто стало принято. Конечно, это не означает, что уход из родственной группы, где прожила с самого детства, в подчинение какому-то мужчине был для женщины простым делом. Это было тяжело. Всегда. Именно это и осталось зафиксированным в народных традициях известных как свадебный причет — исполнение невестой жалобных криков-песен о тяжёлой доле и нежелании расставаться с домом (о чём уже было в разделе "Восприятие брака никогда не было радужным"), и по наблюдениям этнографов, эти причитания были родственны с другими причитаниями — похоронными. Надо думать, параллели и атмосфера ритуалов были заданы неспроста: исторически девочки не очень хотели замуж.

Углубление в вопросы свадебного причета наводит на интересные мысли. Во-первых, распространённость "невестиного плача" поражает — этот феномен сопровождает свадьбы во многих частях света: не только на русском Севере (как многим привычно думать), но и в странах Средиземноморья, на Ближнем Востоке и в Африке. У некоторых бантуязычных народов традиция предписывает недельное рыдание невесты перед бракосочетанием, а когда же настаёт время уходить в дом жениха, она рыдает следующим текстом: "О, прощай родимый дом! Прощай навсегда! За что так жестоко поступили со мной отец и мать, братья и сестры! А ведь мне будет так одиноко! Муж станет бить меня, и никто мне не поможет!" (Асоян, 1987). Даже такой народ-изолят, как андаманцы, заселившие Андаманские острова Индийского океана 50–30 тысяч лет назад и начавшие контактировать с остальным миром лишь в XVIII веке, также имеют традицию свадебного причета (Маретина, 1995, с. 182), что может говорить о большой её древности, уходящей корнями ещё в Африку до расселения Человека. Особенно интересно, что у многих народов свадебный обряд представлен не только ритуализованным плачем невесты, но и её похищением, чему она активно сопротивляется (и при этом, конечно же, плачет). Так происходит и в Африке (Иорданский, 1982, с. 280), и у арабов на Синае (Геннеп, с. 116), и даже у ненцев Северного Ледовитого океана (с. 117). При этом подмечено, что от похищения невесту защищают не её родственники-мужчины, а подруги или родственницы (Иорданский, 1982, с. 280), то есть защитницы — это сугубо женская группа (Геннеп, с. 116). Невесту защищают женщины. У южно-индийских кхондов группа женщин, защищая невесту, даже вступает в вооружённые столкновения с друзьями жениха, используя камни и палки, так что эта "борьба это не просто игра: часто мужчины бывают серьезно ранены" (с. 118). Аналогичные традиции были записаны в середине XIX века у индейцев Амазонии (Берёзкин, 1987, с. 45). Мужчины же, родственники невесты, обычно оказываются в сговоре с женихом и, получив от него выкуп, либо просто безучастно взирают на похищение невесты, либо даже оказывают в этом пособничество. Учитывая эти нюансы, антропологи указывают, что распространённое мнение, будто подобные браки умыканием символизируют похищение невесты у семьи — ошибочно. В действительности картина скорее такая, что похищение происходит у всей женской группы, а не у конкретной семьи (Геннеп, с. 116). Это наблюдение напоминает и обряд алима у пигмеев Конго, когда половозрелых девушек запирают в большой хижине, на охрану которой выставляется отряд женщин с палками. В условленный час молодые парни предпринимают попытки прорваться в хижину (для секса), но встречают упорное сопротивление женщин-охранниц и часто оказываются побитыми (Патнем, 1961; Turnbull, 1957). То есть и здесь налицо противостояние коллектива женщин и коллектива мужчин, что может быть отображением каких-то драматических отношений между полами в древности.

Свадебный причет бывает двух видов: индивидуальный (причитает невеста) и групповой (причитают и все её близкие женщины), при этом считается, что групповой причет — архаичнее индивидуального, а "индивидуальное голошение — возможно, один из самых поздних этапов в эволюции плачевой системы" (Лапин, 2010). Что характерно, мужчины в свадебных причетах никогда не участвуют, только женщины (Левинтон, 1991). Это также может указывать на древнюю противоположность их ролей в этом процессе: конкретная женщина изымалась из конкретной женской группы по предварительному сговору мужчин (мужского родственника невесты с женихом из другого коллектива), и этому факту противилась не только сама невеста, но и все её подруги. В бракосочетании африканских тутси в ответ на плачь невесты её подруги отвечали причетом:

"Успокойся, ведь всегда так было.

Мужчина ведь не леопард,

Муж ведь не удар грома.

И твоя мать была женой твоего отца,

А что касается работы, то от неё

Ещё никто не умирал.

Никто не умирал от работы в поле

Или от домашних дел.

Никто не умирал от собирания хвороста

Или от стирки.

Но если ты думаешь на нас,

То мы не виноваты.

Мы не хотели, чтобы ты уходила,

Мы слишком любим тебя.

Это твоя красота виновата,

Причина в том, что ты прелестна…" (Асоян, 1987).

То есть, возможно, самый первоначальный "обмен женщинами" происходил именно в таких драматических тонах (с коллективным противодействием женщин). Конечно, как именно складывалась эта традиция, сейчас установить невозможно, но её древние корни — несомненны. И многое в ней позволяет предполагать, что с самой древности свадьба не была желанной для женщин.

Все эти архаичные брачные обряды заставляют думать, что тысячелетия назад далеко не все женщины и не всегда безмолвно повиновались такой культуре. В свадебных ритуалах разных народов есть не только чёткие элементы укрощения невесты, но и мотивы физического завладения ею, своеобразные охотничьи метафоры, в которых жених должен силой отнять у невесты какой-нибудь её девичий символ, после чего та делалась ему покорной (Байбурин, 1993, с. 69; Кузнецова, 1993, с. 58, 94). В свадебной обрядности славян для описания жениха порой применялись термины "погубитель" и "разоритель" (Левинтон, 1991), и лингвисты подчёркивали, что так "жених изображается охотником и наделяется соответствующими воинственными эпитетами" (Трубачёв, с. 95).

Вообще, может показаться странным и даже смешным, но в этнографии уже давно чётко установлено, что вооружённые стычки между разными племенами по всей планете происходили главным образом из-за женщин (Казанков, 2002, с.