Механическое сердце. Искры гаснущих жил - Карина Демина

– Опять врешь?

– Ничуть. – Брокк поднялся. Пора уходить и… почему?

Он в своем праве. И стоит сделать шаг навстречу. Она ведь ответит. Даже слова не нужны, достаточно прикосновения, но… что будет потом?

– Я… пожалуй, пора привести себя в порядок. Извини, что в таком виде… я тоже скучал. И… встретимся за завтраком.

Кивок. И закушенная губа.

А завтрак… он почти похож на предыдущие, те, которые до разговора и прогулки в саду. Потом же – дела и понимание, что Брокк снова опоздал.

На сутки.

Ригер был мертв.

Глава 31

Ригер из рода Темной Ртути был мертв уже несколько часов. Он полулежал в кресле, притворяясь спящим, но клетчатый плед, которым укутали мертвеца, пропитался кровью. Склоненная на грудь голова, перекрещенные руки. Поза театральная, и тот, кто вошел в этот дом с черного хода, постарался, усаживая Ригера в кресло. Он же вложил в разрезанный от уха до уха рот пикового туза.

Кейрен отступил от мертвеца и огляделся.

Квартиру Ригер снимал, и хозяин ее топтался на пороге, сжимал пухлые кулачки и тянул шею, силясь разглядеть не столько мертвеца, сколько ущерб, нанесенный имуществу.

Шерстяной ковер придется выбросить. На обоях виднелся смазанный отпечаток ладони, и на полу протянулась дорожка из капель.

Кейрен отошел к двери, загораживая собой проход, и хозяин шумно вздохнул, обратился к констеблю хнычущим голосом:

– Долго еще?

Долго. Пока Кейрен не поймет, что именно здесь произошло.

Ригер…

…замок на двери хороший, массивный, с бронзовыми накладками, которые прикрывали хитрый механизм. И сама дверь выглядит прочной. Кейрен открыл ее и закрыл.

Бесшумно.

Дотянувшись до верхней петли, он убедился, что та держится крепко, да и нижняя не расшатана. На накладках же ни следа царапин. И щеколда, прикрученная поверх замка, выглядит нетронутой.

Гостя Ригер впустил сам.

Или просто не запер дверь? Нет, не похоже…

– Щеколда ваша? – поинтересовался Кейрен, и хозяин, суетливым шепотом излагавший что-то констеблю – не важно было, что констебль его вовсе не слушал, – вздрогнул.

– Н-нет.

– И замок?

– Он его недавно поставил… с полгода как. За свой счет. – Хозяин тер пухлые руки. – И решетки тоже.

А ведь третий этаж не первый, чтобы воров опасаться. И с чего бы такая предусмотрительность? Ригер боялся. И значит, запер бы дверь. Но гостю открыл… ждал? Или же пришел кто-то, кого Ригер очень хорошо знал? И этот кто-то прошел в комнату и…

…на столике у окна полупустая бутылка виски, два бокала. Сигара… Ригер вряд ли бы стал курить.

Кейрен на всякий случай присел и, взявшись за волосы, приподнял голову. Принюхался, стараясь отрешиться от вони. Дымом пахло, но от одежды и волос, как если бы Ригер сидел рядом с курильщиком. Сомнительное удовольствие, и… тот, кто пришел, был важен для Ригера, если он терпел дурную привычку гостя. А гость, докурив, – о чем шел разговор? – поднялся, отложил сигару, вот она, в бронзовой пепельнице… куплена специально для подобных случаев? И получается, что давешний гость частенько заглядывал в эту квартирку?

Надо опросить соседей. Вдруг да кто его видел?

Кейрен поморщился, он не верил в такую удачу.

Итак, договорили. Поднялись. Ригер проводил гостя к двери, а тот… что использовал? Бритву? Скальпель? Но удар был один, вскрывший обе артерии. Кровь плеснула на стены, на пол, Ригер покачнулся, инстинктивно зажал горло рукой… падая, выставил левую, отсюда и смазанный отпечаток. Упав, лежал… умер не сразу. Вот и лужа крови…

А гость?

Кейрен закрыл дверь и отступил к окну.

Смотрел. Стоял и смотрел. Ковер хранит тонкий запах табака и дешевого лилейного одеколона, который продают в аптекарских лавках на разлив. Такой перебьет остальные ароматы, но все же… было что-то смутно знакомое, странное в этом сочетании.

Гость позволил Ригеру истечь кровью, а потом поднял тело за ноги и потащил к креслу, оставляя на полу широкий след.

А капли?

С инструмента падали… с бритвы или все-таки скальпеля? Ригер ведь не сопротивлялся, попросту не успел. Пусть он из Темной Ртути и к смене облика не способен, но все же сильней человека.

Кейрен оглядел комнату еще раз, убеждаясь, что следов драки нет.

Определенно, Ригер знал гостя.

Доверял ему.

Поплатился.

– Позволите? – Запертая дверь приоткрылась, пропуская невысокого человека в характерном черном костюме. – Доктор Эммерс. Вызвали вот.

Невысокий, крепко сбитый и пропахший касторкой, доктор выглядел на редкость мирно. Он поставил саквояж и поправил круглые окуляры.

– И что мы тут имеем? – поинтересовался доктор Эммерс, чтобы ответить самому себе. – А имеем мы свежий труп-с… хороший труп-с…

Он достал из кармана платок, показавшийся в широких его ладонях крохотным, и деловито протер стеклышки окуляров. Помассировал переносицу, снял котелок, который протянул Кейрену, расстегнул пуговицы полосатого жилета.

Пиджак доктор Эммерс пристроил на спинку кресла, нимало не заботясь о близости к телу.

– Ошибочка, не очень свежий труп-с, – бодро произнес он, ощупывая покойного. Доктор надавил на глазные яблоки, прикрыл веки и вновь надавил, отер пальцы тем же платком.

Отступил.

И приблизился. Вытащил из саквояжа слуховую трубку, которую сунул сначала в одно, затем в другое ухо, наклоняясь к самому раструбу. Очки снял, сощурился, словно пытаясь разглядеть что-то, одному ему понятное.

Покачал головой.

И раскрыл разрезанный рот. Потрогал края разреза, потер пальцами…

Кейрен с возрастающим интересом наблюдал за этими манипуляциями.

– Улыбочку ему после смерти сделали-с… – Доктор Эммерс сунул пальцы в рот. – Определенно, после смерти-с. Обратите внимание… – Он поманил Кейрена и раскрыл пальцами разрез. – Крови нет, что однозначно указывает – сердце покойного-с уже остановилось. К его счастью.

– Почему к счастью?

– Ну, подобные раны крайне болезненны-с. И будь он жив, было бы неприятно-с. А покойники-с – дело иное, им, собственно говоря, все равно, кто и как их режет. – Глаза за стеклами очков лукаво блеснули.

– Вы можете сказать, когда он умер?

– Попробую-с. Нужно измерить температуру печени. Некоторые полагают, что в подобного рода исследованиях достаточно опираться на размер и форму трупных пятен, но лично я убежден-с, что сей показатель исключительно ненадежен… – Доктор Эммерс раскрыл саквояж. – Я пишу статью, хотя многие скептики полагают мои исследования досужим вымыслом, однако…

Его голос мешал сосредоточиться.

– …уверен, что правильное определение-с времени смерти является необходимым условием в вашей работе… и невозможно недооценить важность…

На щеках доктора розовел румянец, яркий, какой-то девичий.

Кейрен ждал, стараясь отрешиться от происходящего. Он что-то упускал.

Решетка. Замок. Щеколда.

Гость и виски на двоих. Сигара.

Бритва. Все-таки бритва, поскольку со скальпелем управиться сложнее, да и носить его не так удобно. Бритву же вполне можно в рукаве спрятать. Или в кармане.

Разрезанный после смерти рот. Зачем уродовать?

И карта.

Ригер – игрок, но… проигрался? Не рассчитался вовремя? И кредиторам надоело ждать. Его смерть – предупреждение для прочих должников?

– Не менее суток. – Доктор тщательно вытер инструмент. – Но следует отметить, что трупное окоченение не наступило, полагаю, вследствие анатомических особенностей… знаете-с, мне никогда не приходилось иметь дело с мертвецами нечеловеческой расы. – Он поправил очочки. – Если бы вы позволили провести более детальное исследование…

– Сутки. – Кейрен потер виски.

– Благодарю-с. – Доктор поклонился и неторопливо расправил закатанные рукава.

Сородичи будут недовольны, но в интересах следствия Кейрен должен понять, как именно умер Ригер.

– К слову, – доктор надел пиджак, – могу сказать, что тот, кто вскрыл ему горло, был человеком исключительной силы. Вернее, я не уверен относительно его… человечности, если можно так выразиться, но взгляните на разрез. Ровный. Аккуратный. Красивый, я бы сказал профессиональный даже.

У Кейрена не было ни малейшего желания глядеть на разрез, да и вообще поворачиваться к мертвецу. Пусть глаза его были закрыты, но чудился в них упрек.

– Один удар, слева направо… видите, здесь остался небольшой след?

Не видел, но кивал, соглашаясь со странным человеком, чей азарт поневоле передавался Кейрену.

– Следовательно, правша… нет, я понимаю-с, что вам это поможет слабо… к слову, и инструмент заслуживает внимания. Полагаю, лезвие тонкое, удивительной остроты. Гладкие края свидетельствуют о том, что ткани именно рассекались, а не разрывались, из чего, собственно говоря, я и сделал-с заключение.

Исключительная сила. Острый инструмент.

Кто бы ни был в этой квартире, он готовился к убийству. И обставил его с максимальной театральностью, словно отвлекая внимание… от чего?