Самая страшная книга 2017 (сборник) - Майк Гелприн

– Заткнись! – заорала Дина.

– Да трахайся сколько влезет, играй во взрослую. Только знай, доча: свадьбу батя состряпает, за мертвеца пойдешь.

– Заткнись! Заткнись!..

– Дин, – Эмиль потянул ее за рукав.

Морой сменил личину – теперь из фургона выглядывала золотозубая тень – и указал на подростков длинным когтистым пальцем.

– Оргазм висельника! – гоготнуло существо, имитируя Лёшку.

Мотор Зверюги зарычал.

– За мной, – прикрикнул Эмиль.

Они побежали между могилами. Не по центральной дорожке, а по узким тропкам, вглубь – к кладбищенскому забору, за которым порастал травой и битым стеклом заброшенный стадион. Эмиль наступил на чью-то могильную плиту. В голове стучали слова чудовища: Дина уже женщина, она…

Он перевалился через ограду и припустил дальше, злой на себя, на Динку: «Пускай сама выбирается… взрослая уже».

– Косма, постой!

Он вернулся и помог ей спрыгнуть.

Шум двигателя доносился слева, с восточной стороны кладбища, приближался.

Они пересекли грунтовку и стали взбираться по склону.

Стадион – одно название. Земляная миска с футбольным полем на дне, со ржавыми трубами самодельных опор по внутренним стенкам – все, что осталось от лавочек для зрителей.

Эмиль застыл в центре поля, словно игрок, забывший, где ворота его команды, хотя никаких ворот не было – лишь поросший сорняком прямоугольник земли.

Он обернулся – Дина спускалась по откосу.

Эмиль подождал, и они снова побежали.

В растрескавшийся асфальт, там, где прерывалось кольцо насыпи, вгрызлись фары Зверюги. Эмиль понял, что совершил ошибку – вывел их прямо в лапы мороя, к единственному въезду на стадион.

Они бросились в сторону, на этот раз удачно, к самому крутому склону, который был не по силам даже фургону с колесами из черного тумана, и стали карабкаться. Ноги скользили по мягкой, напоминающей гнилую плоть земле. Руки искали крепкий сорняк, трубу, но не находили.

– Ай, – нехорошо вскрикнула за спиной Дина.

Эмиль вцепился в лезущую из склона траву, озираясь.

– Нога… – Дина заплакала.

«Интересно, а как выглядело ее лицо, когда сверху лежал голозадый выродок?»

– Помоги мне.

Зверюга резко развернулась на беговой дорожке и сдала к склону задом. Дверца распахнулась, будто пасть огромной рыбины.

Дина лежала на скользкой траве и протягивала к Эмилю руку. Она понемногу соскальзывала вниз.

– Малой, оставь эту шалаву мне, – приказал Драгош, – найдешь себе более сговорчивую давалку.

Удавка впилась в шею чудовища. С клыков капала подсвеченная усердной луной слюна.

– Косма… – взмолилась Дина.

Эмиль ухватился за острые стебли, поставил ногу поудобней и подался вниз. Замер.

«…Зачем помогать ей? Она все равно уйдет, к другому, к другим, исчезнет, как солдат в воронке взрыва, как солнечный свет за клювастой маской чумного доктора, как улыбка, как грязь, как…»

«Довольно!»

На секунду ему удалось скинуть наваждение, голова очистилась. Эмиль понял, что это не его мысли или его, но ужасно исковерканные, испачканные, умерщвленные. Он попытался окончательно пробудиться от кошмара, но миг очищения был краток.

Он протянул руку.

Дина поняла, что он собирается сделать, и симпатичное личико исказил ужас. Глаза распахнулись, а потом их накрыла ладонь Эмиля и опрокинула в пустоту за спиной. В объятия мороя.

– Его можно убить, – сказала прошлой ночью бабушка, – когда он пьет кровь.

По стадиону прокатился надрывный вопль.

Существо одобрительно зарычало, прыгнуло, схватило девушку за волосы, бросило на живот в открытый кузов, рухнуло сверху и впилось в шею под основанием черепа.

Оно жадно, с чавканьем пило, луна раскачивалась на ненадежных качелях неба, а Эмиль – перепуганный насмерть Эмиль – кубарем скатился с холма, едва не проткнув себя острой кухонной сталью, и вбил нож в лопатку вампира.

Вырвал, ударил – «два сердца» – снова, правее. И отпрыгнул в сторону, оставив нож в уродливом теле.

Существо закричало, пронзительно, тошнотворно, но главное, безысходно – так кричат, когда все кончено. Продолжая верещать, чудовище выгнулось дугой, и Эмиль увидел кипящую в ранах кровь – вокруг ножа и там, где сталь оставила глубокий след. Кровь Дины.

Драгош упал, повис на веревке. Тело твари вздулось десятками нарывов, лицо превратилось в огромный багровый пузырь, а затем взорвалось.

Существо разлеталось на куски, как осколочная граната с начинкой из дымящейся плоти и горячей крови. Зверюга упала на проржавелую раму, дверца ударила по ногам Дины и беззубо застонала.

Вздрогнула, стиснула кулачки bunică Луминица, незримая петля отпустила морщинистую шею, и она вдохнула: полные легкие близкой и долгожданной смерти, уже можно, все вышептано, все сделано.

В степи сверкнули огоньки – пара десятков злых искр, которые водитель проезжающей фуры принял за сигаретные точки и удивился еще, что там за люди ночью стоят и курят. Странные люди встречаются в этих краях, подумал он.

Эмиль лежал на спине. На небе загорались звезды. Стадион молчал.

Младший Косма поднял к лицу руки. В мерцающей тьме они казались черными. Он хорошо знал, что блестит на его ладонях. Кровь мороя, кровь Дины, его новая кровь. Важная и безысходная, как кровь закончившегося детства, испачкавшая джинсы Дины, мертвой Дины, не его Дины, как кровь Лёшки, пробудившая старый фургон, как алый, спелый рассвет, как завтрашний день, в котором может быть что угодно – все или ничего.

«Я истребитель мороев», – пришла в голову мысль, и он засмеялся.

Может, теперь вернется папка? Он отдал тьме над степью Драгоша, и она не останется в долгу… может…

Эмиль опустил ладони на лицо, почувствовал слезы и робкую улыбку, осторожно расщепил языком пересохшие губы и коснулся липкой, живой пленки на собственной коже.

Елена Щетинина

Только маме не говорим…

– Папа, посмотри, я правильно? – Мишка осторожно держал в сложенных щепоткой пальцах крючок, на который был насажен дождевой червяк.

– Да, – кивнул Олег. – А теперь плюй.

Мишка старательно сложил в трубочку губы и плюнул на червяка. Густая слюна, так и не оторвавшись от губ, вытянулась в ниточку и капнула на футболку сыну. Мишка, расстроенно засопев, стал грязной пятерней оттирать слюну – и в итоге намалевал на желтой футболке серо-коричневое пятно.

– Ну вот… – Он растерянно поднял глаза на отца.

– Только маме не говорим, – заговорщицки шепнул ему Олег. – Приедем домой, быстро застираем, она и не заметит. А на тебя свою рубашку накину, скажем, что типа большой рыбак уже.