Я, Великий И Ужасный - Изяслав Кацман

пожелали, наместник сказал: "Я приглашаю почтенного Гокурегуя и иных мужей разделить со мной скромную трапезу. Рядовым же вашим воинам угощение будет устроено с моей ближней стражей". Достаточно технично стоящие рядом с нами придворные провели разделение делегации на тех, кому предстояло ужинать с хозяином дворца и остальных. Чести сидеть за одним столом с Устами, Глазами, Ушами и Десницей вохейского царя удостоились кроме зиц-председателя также Тагор с вашим покорным слугой. "Макак", как облечённых в панцири, так и бездоспешных, увлекли за собой, дружески похлопывая по плечам, воины наместника. Нас же Шиншой-Тушха, вставший с кресла, пригласил идти вслед за ним.

Расположились мы в небольшом помещении, выходящем на внутренний двор, или по-вохейски, "чуэт". Комната намного уютнее помпезного зала для официальных мероприятий: низкие резные скамеечки вокруг овального стола, уставленного блюдами с дымящимся мясом и фруктами, чашами с вином и водой, стены увешаны коврами, на нескольких тумбах стоят масляные светильники. Как я погляжу, местная архитектура не отличалась разнообразием: глухой квадрат внешних стен с воротами и одной-двумя калитками, окна или открытые веранды, из которых просматривается четырёхугольник внутреннего двора. Разница только в его размерах: в арендованном для экипажа "Пяти перьев топири" особняке чуэт метров шесть на восемь, в резиденции наместника же обе стороны чуть ли не по "перестрелу".

Оружие и хозяева, и гости по предложению одного из спутников наместника составили у входа. Когда все расселились на низеньких скамеечках, Шиншой-Тушха радушно указал на стоящее на столе угощение. Особого этикета в бронзововековых цивилизованных странах, насколько можно судить по рассказам Тагора и Шонека, ещё выработаться не успело. Ножами и двузубыми вилками пользовались вовсю, но никаких правил, типа в какой руке держать столовые приборы и в каком порядке есть блюда, не существовало. Однако у Гокурегуя имелся только опыт разделки мяса с помощью кинжала — что делать со странной палкой, раздвоившейся на конце, он не представлял. Моему зиц-председателю оставалось только повторять за вашим покорным слугой с тузтцем. Впрочем, приближённые наместника тоже норовили ухватить мясо руками, ополаскивая затем пальцы в стоящих рядом чашках с водой.

Первое время все молча жевали непривычно жёсткое мясо — не то говядину, не то баранину, не то какую-то дичь. Запивали типичным вохейским вином, кислым и не очень крепким. Хозяева, а кроме самого Шиншой-Тушхи присутствовало только трое из стоявших у его кресла во время официальной части сановников, несильно отставали от гостей.

Слегка утолили голод, и пришла пора непринуждённой беседы. Наместник начал первым, как и полагается принимающей стороне: "В порту были записаны имена спутников посланника Гокурегуя. Всего с ним прибыло одиннадцать человек, но на приём явилось только десять. Что случилось с ещё одним вашим товарищем?"

— Он не является участником нашего посольства — ответил Тагор — Этот человек, Хиштта, из числа тех уроженцев островов Шщукабы, кто поселился в последние годы на Пеу с позволения Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками Раминаганивы. Он помогает жителям Пеу вести торговлю с заморскими землями. И сегодня опять отправился по торговым делам.

— Однако на таможне он был указан в числе участников посольства — заявил вохеец.

— Наверное, произошла путаница — тузтец непринуждённо улыбнулся — Хиштта плыл на одном корабле с нашим посольством, в Цхолтуме сошёл вместе с нами, вот начальник портовой стражи, который занимается проверкой и досмотром чужеземцев, и решил, что тот входит в посольство. А поскольку у нас по прибытии хватало забот, никто и не обратил внимание на ошибку уважаемого старшего писца Дишталшимана.

— Ладно, это не большая оплошность с его стороны — отмахнулся Шиншой-Тушха — Я бы хотел познакомиться с остальными спутниками посланника Гокурегуя. Ты, судя по всему, Шщххагхор — обратился он к моему "дикому гусю".

— Да. Верно — согласился тузтец.

— Я думал, что ты и есть Хиштта — тонкий палец Десницы вохейского царя указал на меня.

— Нет. Я Ралинга — назвался я своим коротким именем, под которым меня записали на таможне.

— Странно, тебя можно принять за тусатишхиву или укреашхиву — хозяин дворца посмотрел на меня пристально — А не на человека с далёкого юга, заселённого темнокожими.

— Мой отец был моряком с одного из заморских кораблей — объясняю — Но я его не знаю. Он уплыл обратно ещё до моего рождения и больше не возвращался на Пеу. Потому, хотя кожа моя светлей, чем у многих жителей островов Щщукабы, а во мне течёт кровь чужеземца, я считаю себя пеушхивой.

— Ты, наверное, пользуешься большим уважением у своих соплеменников, Ралинга? — поинтересовался Шиншой-Тушха.

— Об этом лучше спрашивать у других — отвечаю дипломатично.

— Стражники, что сопровождали ваше посольство до дома благородного Тылаха сына Штурты, сказали, какую радость высказывали жившие там люди Пеу. Их это удивило даже. Почему они радовались не наделённому правом говорить от имени правительницы Гокурегую, а одному из его спутников? И почему выражали этому же спутнику посла больше почтения, нежели самому послу? При этом твои соплеменники называли тебя другим именем — наместник обернулся к сидящему слева приближённому.

— Сонаваралингатаки — подсказал тот.

— Да, Сонаваралингатаки — повторил наш гостеприимный хозяин.

"Никогда ещё Штирлиц не был так близко к провалу" — мелькнуло в голове. Легкий хмель как ветром выдуло….

— На Пеу меня обычно называют именно так — нет смысла отрицать очевидное — Но при рождении я получил имя Ралинга. Позднее к нему добавили название моего родного племени, так как последние десять лет я жил не в своём племени, а у соседей. Чуть позже к имени стали присоединять в знак уважения звание таки. Мне подумалось, что полное моё именование будет слишком длинным и так трудным для чужеземцев, потому назвался так, как меня звали в детстве.

— Купцы, которые бывали на вашем Пеу, рассказывали про некоего сына местной женщины и вохейца, Сонаваралингу-таки, великого воина, вождя и жреца бога моря, — продолжил Шиншой-Тушха — Они говорили также, что Сонаваралингатаки один из приближённых правительницы Раминаганивы и даже, по слухам, отец её ребёнка.

— Да. Я и есть тот самый Сонаваралингатаки — соглашаюсь. Чего отпираться.

— И почему тогда главой посольства ваша типулу-таками назначила не тебя благородный Сонаваралингатаки, а почтенного Гокурегуя? — дипломатично формулирует вопрос мой собеседник, подразумевая, разумеется: "Чувак, чего шифруешься?"

— Не мне оспаривать волю Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками — а кто ты такой, чтобы перед тобой отчитываться. У меня своё начальство есть.

— Разумеется — не спорит наместник — Наделённые милостью богов правители не обязаны объяснять своим подданным свои решения. Просто, по словам торговцев, властительница Пеу весьма юна и правит, прислушиваясь к советам "сильных