Ярче, чем Жар-птица - Диана Анатольевна Будко

– Понимаю.

В обществе этого высокого темноволосого мужчины средних лет Ирис впервые за сегодняшний день почувствовал себя сносно. Шафрановый цвет его одеяния успокаивал, а дружелюбие на бородатом лице вовсе не было наносным.

– Мне кажется, или вам самой нужна помощь, волшебница? – беззлобно полюбопытствовал он.

– Пожалуй… – отозвалась Ирис и подумала, что дело здесь вовсе не в искривившихся заклинаниях. – Только я не знаю, как правильно ее попросить.

– Что ж… Может быть, вы сами поймете, когда кто-нибудь вам просто возьмет и поможет? – Он отеческим жестом погладил ее по голове.

– А разве… – Ответ обескуражил девушку, уже приготовившуюся выслушивать множество нравоучений и ценных указаний.

– Если кто вам и поможет, то точно не я. Я попрошу Создателя о том, чтобы вы наконец-то распутались и поняли, что в жизни бороться надо не только за себя, – строго добавил служитель, а потом коснулся скрещенными руками ее лба. – Приходите сюда почаще. Всегда буду рад вас видеть, – теперь на его лице появилась улыбка.

– Благодарю. – Волшебница смущенно опустила глаза и поспешила в замок.

«Зачем я только туда пошла? Мне теперь и вовек своих мыслей не собрать. В чем помочь? За что бороться? За идеи? Но ведь они часть нас. Создатель, не хватало совсем потерять покой… Видимо, я избалована настолько, что меня качает от каждого пустяка… А сейчас время вспомнить основные сюжетные повороты сегодняшней сказки…» – приосанившись, с бесстрастным выражением лица она вошла в сад замка.

Глава 13

Цветы из янтаря

Окончательное запустение, в которое пришел сад после того, как заболел садовник, только подстегивало желание поскорее справиться со своими обязанностями и вернуться домой, куда, быть может, к этому времени уже прилетит с рыбалки Мярр. Есть еще шанс наверстать упущенное за день, ведь вся эта ночь, а особенно следующее за ней утро могут привести к самым невероятным открытиям и усилить действия всех приготовленных зелий. И не исключено, что мысли станут яснее, и она разберется с тайной василиска. Волшебнице так понравилась эта мысль, что она сразу размечталась, как это гордо будет звучать во время чествований кудесницы Ирис через сколько-нибудь лет.

Она подошла к пруду в надежде полюбоваться ярко-зелеными лягушками, обитавшими в нем и всегда приветственно квакающими при появлении волшебницы. Однако и он оказался настолько загажен, что его обитатели разбежались. Последние недели Ирис быстро проходила по дорожке, рассказывала очередную историю и удалялась, не желая задерживаться в поле зрения принца Туллия, поэтому не обращала лишний раз внимания на перемены вокруг замка. А сейчас все разрослось, ветви некоторых деревьев оказались переломаны, а аккуратная трава превратилась в скопище сорняков.

– Вы сегодня на удивление грустны, – в который раз за сегодня чей-то голос вернул ее к реальности.

– Здравствуйте, ваша светлость! – Ирис поклонилась и отметила, что правитель, в отличие от нее, выглядит безмятежно, словно давно мучавшая его проблема внезапно испарилась.

Даже одежда его была нарядной: камзол стального цвета с розовыми бликами, напоминающими отблески восхода, такие же брюки и высокие блестящие черные сапоги. Кудри принца были выпрямлены, и от этого волосы приобрели яркий блеск. Глаза смотрели лукаво. Он потирал руки своим привычным жестом, и Ирис неожиданно для себя подметила, что его светлость больше не наводит на мысли о маленькой деловой мухе, примостившейся неподалеку от банки с открытым вареньем, напротив, этот жест только подчеркивает изящность его кистей и загадочность.

– Вы пришли сегодня раньше времени, – в голосе его светлости не было и тени укора. – Соскучились или решили почистить этот очаровательный пруд?

– Извините, если побеспокоила вас, ваша светлость. Я несколько растерянна: только что узнала о внезапной кончине одной знакомой.

– Да, такие новости всегда обескураживают. Даже если вы лично не знали человека.

– Она ждала малыша.

– Вот как? – принц Туллий сразу потерял интерес к событию. – Я догадываюсь, о ком вы. Лорд Тауки был почти безутешен. Какая-то его новоприобретенная родственница. Бедная девушка. Все же жестоко обошлись с ней с самого начала. – Его светлость поправил воротник кафтана. – Знаете, мужчин из моего рода часто обвиняют в грубом отношении к женщинам. – Он пытливо посмотрел на Ирис и повернул голову набок. – Боюсь, это характерная черта всех балтинцев. Или иначе: мы всегда добиваемся желаемого с особой жесткостью.

Ирис сочла за благо промолчать, но подумала, что скоро и она вспылит:

– Может, ваша светлость соблаговолит послушать историю?

– С превеликим удовольствием. Надеюсь, вы не откажете в этой маленькой радости и моим придворным? Я полагаю, они будут не против вместо моих нудных распоряжений услышать ваш голос.

Принц Туллий чуть насмешливо поклонился ей и пропустил вперед. Ирис наконец-то выпустила края накидки из рук и постаралась как можно неспешнее пойти в сторону парадного входа, ибо правитель, который двигался позади нее, напоминал кота, крадущегося за птенцом. Ее даже не насторожило, как любезен и внимателен он вдруг стал со своими придворными, в особенности когда, войдя в тронный зал, обнаружила узкий круг, по-видимому, наиболее приближенных принцу лиц. Был там и знакомый ей по канцелярии барон Лама в своем извечном черном тюрбане.

Придворные расположились на скамьях по периметру зала и старались не поднимать лишний раз взгляд на волшебницу.

– Можете начинать, волшебница Ирис. Мы с удовольствием послушаем про… – Туллий вальяжно сел на трон и подпер голову рукой.

– Цветок папоротника, – перебила Ирис. Ей и самой передалось напряжение, исходившее от слушателей. Не дожидаясь разрешения, она начала рассказ.

«Давным-давно в одной далекой-предалекой стране жил да был славный воин Авуор – из знатного, но небогатого рода. Слава о подвигах его предков проходила сквозь века и навсегда поселилась в народных легендах, число которых каждый новый наследник и его братья лишь приумножали. Однажды, возвращаясь из очередного похода, он проезжал по одной всеми проклятой болотистой местности, находившейся неподалеку от его владений…»

Краем глаза Ирис следила за лицами придворных и невольно приободрилась, заметив, что эта романтическая история вызывает у них искренний интерес.

«Я не боялся смерти, но сидя ночью в камере, понял вдруг: умирать мне совсем не хочется. Моя возлюбленная стала мрамором, но дух ее заточен в статую до тех пор, пока никто ее не разрушит. Ясное дело, если бы ее родители или жених узнали об этом, то все равно у них не поднялась бы рука. А раз так, то я ни за что не покину мир, в котором живет она…»

Почему-то Ирис чуть смутилась, заметив беззвучно юркнувшего в зал Эмеральда, застывшего на месте, то ли потому, что он не